Да они были врагами, но война кончилась, и сейчас перед Ерохиным сидел такой же как он рабочий войны, фронтовик. Он также как он не сумел, да похоже и не старался пристроиться в тылу. Он так же ловил своим телом пули, осколки, штыки. Немец в едином лице повторял не только невеселую судьбу Юрия, но и горькую его брата. И его сейчас также как брата, оставшегося без руки и здоровья, пытаются бить, обворовывать те, кто не воевал, кто сохранил здоровье и имеет обе руки…

            Вообще-то Ерохин должен был препроводить немца в особый отдел до выяснения, где… Где с ним бы особо не стали разбираться и церемониться, а как офицера вражеской армии объявили бы военнопленным и отправили в лагерь, где бы он со своим здоровьем и одной рукой вряд ли бы выжил…

            - Товарищ капитан, разрешите войти,- в дверях кабинета стоял шофер.- Там эта, его жена прибежала, плачет, лопочет что-то не понятное.

            - Что…жена? Ах да… Вот что Миша, съездим ка до его дома,- принял решение Ерохин.

            - Обыск проводить будем?- с пониманием спросил шофер.

            - Да нет… Ты вот что, мешок этот возьми, положи в машину. И еще один собери, у начпрода возьми тушенки, крупы, масла, скажи ему, я приказал.

            - После того как изумленный шофер пошел на продсклад, Ерохин коротко произнес:

            - Kom.

            Немец встал и с обреченным видом пошел за комендантом, перед которым почему-то так неосторожно разоткровенничал. Когда они вышли из комендатуры, из-за КПП их увидела  жена однорукого, она что то кричала по-немецки. Ерохин вновь пригласил однорукого на заднее сиденье. Туда же хотели сесть и автоматчики, но Ерохин строго их остановил:

            - Вы свободны, отправляйтесь в расположение!

            Когда появился шофер с двумя мешками, Ерохин распорядился забросить их на заднее сиденье, так что теперь однорукий ехал под этой «охраной». Когда выехали за ворота комендатуры, жена однорукого побежала следом.

            - Едь потише,- приказал Ерохин водителю.

            Шофер уже начал понимать намерения своего командира и резко сбавил скорость, чтобы женщина не отстала и не потеряла из вида машину. Когда отъехали достаточно далеко от комендатуры, и вокруг вроде бы никого не наблюдалось, Ерохин скомандовал:

            - Остановись.

            Когда запыхавшаяся женщина подбежала, он кивком предложил ей сесть рядом с мужем. Лицо однорукого теперь выражало не только тревогу, но и недоумение. То ли русский офицер таким образом позволяет ему проститься с женой, то ли решил арестовать их обоих и препроводить в подразделение русской армии, соответствующее Гестапо. Но комендант, едва женщина уселась рядом с мужем и счастливо к нему прижалась, задал совсем сбивший с толку немца вопрос:

            - Wo befindet sich euer Haus?

            Жена среагировала быстрее однорукого. Она наклонилась вперед и стала показывать дорогу к их дому… Они подъехали к типичному двухэтажному зданию с готической крышей, которыми были преимущественно застроены небольшие провинциальные немецкие города, квартир на десять-пятнадцать.

            - Hier wohnen wir,- уже все поняла  и с благодарностью в голосе проговорила женщина.

            Её муж же словно язык проглотил. Он не мог поверить, что его привезли домой и… отпускают. Шофер вынес мишки и поставил их на землю.

            - Это… ваше. Больше я ничего не могу для вас сделать. Мой вам совет, если хотите пережить это время, на улицу без крайней надобности не выходите. Я понимаю, на одну карточку вашей жены вам будет трудно прокормиться, но с этим,- Ерохин кивнул на пустой рукав однорукого,- вас рано или поздно все равно арестуют. А лучше всего уезжайте туда, где нет комендатур и патрулей.

            Несмотря на то, что все это Ерохин сказал по-русски, немец, явно уловил смысл его слов. То было видно по его глазам и благодарному полупоклону. Сейчас они не были врагами, они были фронтовиками, прошедшими все круги ада, и один из них вошел в положение другого и помог по мере сил.

            Ерохин сел в машину и скомандовал:

            - В комендатуру!

            Шофера и автоматчиков он не опасался, ведь то были бойцы из его бывшей роты, он их лично отбирал в комендантский взвод, а до того они вместе воевали около года – никто из них не мог  «стукнуть». А прочих свидетелей столь странного поступка капитана Ерохина не было…

            Эту историю из биографии своего отца-фронтовика автору рассказал его сослуживец и однополчанин, майор Николай Юрьевич Ерохин.  

            Сколько на свете властолюбивых людей? Немало. А многим ли из них удаётся удовлетворить свои амбиции, хоть частично, так сказать, навластвоваться всласть? Конечно, далеко не всем любителям подобного удовольствия. Ведь подавляющее большинство "двуногих тварей" тому противятся – никто не любит, когда ими так, или иначе помыкают. Тем не менее, в каждый исторический период властолюбцы стремились удовлетворять свою страсть...  И в советские времена имелась небольшая группа высших начальников, которые при желании могли безнаказанно наслаждаться, то есть злоупотреблять, предоставляемой им властью над подчинёнными. Это были высшие чины Советской Армии.

            С утра у Командующего Округом было дурное настроение. Он знал, что на коллегии в Министерстве Обороны сегодня должен решиться вопрос о его переводе в Москву с повышением. Шансы пятьдесят на пятьдесят и это обстоятельство негативно сказывалась на самочувствии Командующего. Жена сама сильно переживала, но, видя, как к лицу мужа прилила кровь, тут же потребовала, чтобы он перестал себя мучить, и подсказала самый простой способ: съездить куда-нибудь в войска и тем развеяться, забыться. О да, он всегда так делал, когда сильно хандрил, когда у него подскакивало давление. Он выезжал в части Округа неожиданно, вне плана.  Во время этих внеплановых проверок он наиболее "вдохновенно" распекал командиров дивизий, полков, входил в раж, и всем казалось, что он искренен в своём гневе... Но именно в эти минуты он пребывал в абсолютном спокойствии, ибо вид страха, мучений, бледнения лиц, трясущихся подбородков, и скачущее давление у других... всё это его собственное давление чудесным образом стабилизировало, и настроение автоматически улучшалось.

             Сначала Командующий не имел чёткого плана действий. Он просто решил заехать в управление Округа и навести там обычный "шмон". Но по дороге, когда его машина проезжала мимо штаба корпуса ПВО, он заметил, что в ворота этой части заезжает машина его подчинённого, командующего войсками ПВО округа генерал-майора Олеха...

            Сказать, что Командующий Округом, недолюбливал своего командующего ПВО, нет, это будет слишком слабым определением, он его ненавидел. За что? За всё по совокупности, за двухметровый рост, за саженные плечи, образцовую выправку, за то что китель сидел на нём как влитой, за зычный голос... Сам Командующий среднего роста, тучен, пузат, голос его визглив, часто срывался на фальцет. Ну и ещё, он ненавидел Олеха, так как не считал его настоящим генералом, ведь тот заслужил свои лампасы не так как большинство славных советских генералов в мирное время. Например, сам Командующий начинал свою офицерскую службу в самом конце Отечественной войны, пройдя ускоренный курс подготовки лейтенантов. Ему тогда повезло. Когда брали Зееловские высоты, он в самом начале штурма получил лёгкое ранение и не оказался в числе того миллиона солдат и офицеров, что привычно с "милой небрежностью" положили на подступах к Берлину, по обыкновению "не постоявшим за ценой" командованием во имя "великой цели" - опередить западных союзников. Это стало его первым и последним ранением, первым и последним настоящим боем... за всю службу. В строй он вернулся уже после окончания войны и был награждён за тот ужасный штурм, в котором фактически не участвовал. Но ему везло и дальше, тем более он быстро усёк, что нужно для продвижения по службе в мирное время. О, для этого необходимы совсем иные качества, чем на войне. И он выработал в себе эти качества: умение служить начальству. И вот он уже почти на вершине, осталось совсем немного, считанное количество ступеней и ему уже некому будет служить... ну разве что генсеку. Зато все, вся Советская Армия будет служить ему, миллионы солдат, прапорщиков, офицеров, генералов...