Становилось всё жарче, а сменщик не появлялся. "Совсем оборзел",- продолжал негодовать про себя Хмылёв. К счастью основной поток офицеров уже миновал, и можно несколько расслабиться. После десяти часов перед будкой дневального никого уже не было за исключением сидящих чуть в стороне на корточках друг против друга метрах в пятнадцати – двадцати солдата и девушки. Они о чём-то увлечённо разговаривали. Со стороны казалось, что солдат жалуется, а девушка его внимательно слушает, а потом начинает утешать. Солдат "молодой", последнего майского призыва, из соседней роты, остриженный под "ноль" в мешковатом, не менее чем на размер больше нужного хе-бе. В общем, внешне такой же молодой, каким полтора года назад был и сам Хмылёв. Но в то же время солдатик и не совсем обычный. Именно в этом мае неожиданно в их батальон обеспечения призвали почти три десятка призывников-москвичей. На памяти Хмылёва раньше такого не было, чтобы призывали по месту жительства. Этот солдат и являлся тем самым свежепризванным москвичом.

            Хмылёв решил заняться самым приятным в его положении делом – принялся рассматривать девушку. Она сидела к нему спиной и чуть в полоборота. Именно её спина и привлекала Хмылёва более всего, ибо на девушке была такая кофточка, что эта спина оставалась почти совершенно голой. "Ничего спинка",- отметил про себя Хмылёв,- "И попка тоже",- его взгляд одобрительно скользил по округлым, обтянутыми светлыми брюками бёдрам сидящей. Она смотрелась несколько полноватой, но не рыхлой, как раз в той женской "кондиции", которая нравится большинству обычных, не выдающихся каким-нибудь "углом" мужчин и парней. Лицо её просматривалось плохо, так что приходилось ограничиться созерцанием спины и соблазнительно выпяченных в сидячем положении бёдер.

            Тут сама-собой на Хмылёва накатила жгучая зависть к этому ушастому москвичу. Если бы и он служил недалеко от дома, и к нему, вот так же, могли приходить знакомые девчонки... Конечно, можно познакомиться и здесь, ведь он довольно часто ходил в увольнения... Он переписывался с друзьями-земляками, теми, что служили по "горячим" и "холодным" дырам, и ещё не раз убедился, как всё-таки ему повезло со службой. Никто из тех его друзей вообще не знали, что такое увольнение из расположения части. На Кавказе это было небезопасно, и не только в Чечне, там везде солдата могли или убить, или украсть – у горцев процветала мода на "русских рабов". А кто служили в тайге, или на границе, там и ходить некуда, разве что к медведям в гости.

            Хмылёв с удовольствием ходил в увольнения, ему нравилась Москва. Ходил он и на дискотеки, если туда благодаря форме можно было пройти бесплатно. Увы, познакомится, по-хорошему, прочно там с девушкой, несмотря на вполне приличные внешние данные, у него не получалось. Москвички сторонились солдат. В глазах большинства из них парень не сумевший "откосить" от армии являлся чем-то вроде «унтерменша», ведь большинство москвичей призывного возраста армии различными способами избегали. Для молодых провинциалок, на птичьих правах живших в столице, солдат родом из села тоже не являлся подходящей партией. Им надо во чтобы то ни стало "зацепиться" в Москве, "поймать" настоящих москвичей, с пропиской. В общем ситуация середины двадцатого столетия, изображённая в фильме "Москва слезам не верит", почти не изменилась и в первые годы двадцать первого.

            Всю эту "теорию" Хмылёву подробно объяснил старшина их роты. Самому прапору повезло, ещё будучи солдатом срочной службы, он сумел жениться на москвичке и таким образом вырваться из своего захолустного шахтёрского посёлка. Но это случилось аж пятнадцать лет назад.

            - Не ребята, вам уже так не подфартит. Сейчас москвички пошли разборчивые, за нищих деревенских не пойдут, у них прописка, она дорого стоит. То ли дело в наше время, тогда ни крутых, ни богатых не было. Тогда молодые комсомольские работники перспективными женихами считались, но они все в своём кругу колготились, да и мало их было. Ну, ещё чёрные, кавказцы в цене были. Эти оттого что богатые. Тогда ведь русские все поголовно нищие были. Сейчас уже и "чёрные" не в такой цене, бандитов среди них много, и с их роднёй жить тяжело, а главное потому, что и русские богатые появились...

            Хмылёва все эти рассуждения злили. При чём здесь прописка, разве парень с девушкой когда встречаются об этом должны думать? Почему в нём обязательно должны видеть потенциального претендента на чью-то жилплощадь. Ему же просто хотелось пройти под руку с какой-нибудь девчонкой по московским улицам, поговорить. А если это будет иметь продолжение, ладно, а если нет, так и ничего. Вот этот салажонок сидит сейчас подле своей девчонки, разговаривает, и потом будет встречаться, когда пойдёт в увольнение. Почему ему можно, потому что дома служит? Какая несправедливость...

            - Эй, боец, позвони в редакцию, передай, что полковника Артамонова ждут на КПП,- возле будки стоял худощавый, выше среднего роста мужчина в лёгких рубашке, брюках и туфлях.

            Хмылёв мгновенно очнулся от сна размышлений. Мужчина обращался к нему на "офицерском" наречии, хоть и одет по "гражданке". Его возраст сразу определить было довольно сложно. Стройная, подтянутая фигура "тянула" не более чем на тридцать пять – сорок, а вот лицо - морщины, мешки под глазами - куда больше. Скорее всего, это офицер-отставник, зачем-то пожаловавший к одному из своих знакомых, или бывших сослуживцев. Хмылёву не хотелось искать в списке абонентов номер редакции, потому он, смерив мужчину независимым взглядом, дескать, сейчас ты мне не начальник, в свою очередь, спросил его:

            - А вы номер редакции знаете?

            - Конечно.

            - Тогда вот телефон, звоните.

            Мужчина взял трубку и стал набирать номер на пододвинутом к нему аппарате.

            - Алло... редакция!? Позовите полковника Артамонова...

            Через пару минут, по всей видимости, полковник подошёл на другом конце провода, и мужчина заговорил с ним:

            - Анатолич, привет!... Да это я... На КПП стою тебя жду... А что быстрее нельзя?- лицо мужчины выражало крайнее недовольство тем, что он слышал от своего собеседника.- Ну лады, так и быть, но не более двадцати минут жду. Сегодня, между прочим, жара почти как в Кызыл-Арвате,- он положил трубку, и что-то недовольно бурча себе под нос, отошёл от КПП.

            Но отошёл недалеко и стал прогуливаться вдоль ажурной чугунной ограды. Он тоже стал присматриваться к сидевшей на корточках парочке. В отличие от Хмылёва мужчина имел возможность рассмотреть их со всех сторон, ибо несколько раз прошёл в непосредственной близости. Погуляв таким образом, мужчина вновь подошёл к будке дневального.

            - Слушай, а у вас в казарме много народу с самой Москвы призвано?- неожиданный вопрос был созвучен недавним мыслям самого Хмылёва.

            - Да есть... из последнего призыва несколько человек,- ответил дневальный.

            - Это москвич?- мужчина резко кивнул в сторону парочки.

            - Да... А как вы догадались?- искренне удивился Хмылёв.

            - Чего тут догадываться,- снисходительно усмехнулся мужчина.- Только к москвичу может вот так запросто, по пути на работу забежать мать, да ещё такая.

            Хмылёв не мог сдержать улыбки – видимо у этого старого служаки не всё в порядке со зрением.

            - Ну что вы. Какая же это мать? Это его девчонка.

            Но мужчина вместо того, чтобы смутиться, в свою очередь с усмешкой посмотрел на дневального:

            - Ты откуда родом будешь?

            - Из Саратовской области.

            - Деревенский?- спрашивал, словно допрашивал мужчина.