— Войдите, — раздался ласковый голос профессора Амбридж, и Гарри открыл дверь, делая шаг навстречу судьбе.

Оказавшись внутри, Гарри тут же вспомнил, сколько раз он бывал здесь на третьем курсе, когда его обучал Ремус. Тогда кабинет был почти святилищем, но не теперь. Некогда консервативно оформленная комната превратилась в нечто, которое можно было бы охарактеризовать как девчачья. Все, что только можно, было укрыто кружевными салфетками и скатертями, везде стояли вазы с цветами и даже на стенах были развешены декоративные тарелочки, с каждой из которой на него смотрел крупный котенок с бантом на шее. От одного вида этой комнаты Гарри начало тошнить.

— Добрый вечер, мистер Поттер, — сладким голосом пропела Амбридж.

— Здравствуйте, профессор Амбридж, — вежливо ответил Гарри.

Амбридж широко улыбнулась.

— Садитесь, мистер Поттер, — произнесла она, указывая на маленький столик, стоявший перед ней, на котором уже лежал чистый лист пергамента. Гарри подчинился, сев за стол и положив сумку на пол рядом с собой. — Итак, мистер Поттер, думаю, мы оба знаем, сколько вреда может принести ложь. От вас потребуется писать кое-какие строчки, но не простым, а моим специальным пером. — Она передала парню длинное и тонкое черное перо, которые было чрезвычайно острое. — Вы будете писать “Я не должен лгать” до тех пор, пока это хорошенько не врежется в вас. Можете начинать.

Гарри некоторое время наблюдал за тем, как Амбридж уселась за свой стол и набросилась на большую стопку пергаментов, затем посмотрел на перо. Он отметил, что чернил ему не дали, но решил, что перо каким-то образом само вырабатывает чернила, и потому не стал уточнять. Вздохнув, Гарри прикоснулся пером к пергаменту и написал: “Я не должен лгать”.

Внезапно жгучая боль прошила его правую ладонь, заставив его задохнуться. На пергаменте остались слова, выведенные красными чернилами. Те же слова некоторое время горели на его ладони, пока не исчезли. Кожа на ладони чесалась, хотя от надписи не осталось и следа. Закрыв на мгновение глаза, Гарри вздохнул, успокаиваясь. Чем скорее он закончит, тем лучше.

Вернув взгляд на пергамент, Гарри вновь написал нужную фразу, и снова ладонь прошила боль, а на коже на некоторое время появились слова. Так пытка и продолжалась: Гарри писал своей кровью на пергаменте — слова появлялись на его ладони. Постепенно он привык к боли, которая к тому времени стала постоянной, как тогда, когда Сириус спас его от Дурслей. И уже тогда Гарри знал, что лучше молчать, если не хочешь получить ещё более сурового наказания. Этому, в числе прочего, научили его родственники за долгие годы, проведённые в их доме.

Стемнело, но Гарри продолжал писать. Он не заметил, что профессор Амбридж давно закончила проверять эссе и уже долгое время внимательно смотрела на него. Наконец она поднялась со своего места и подошла к парню. Он был настолько сосредоточен на строчках, что не заметил её, пока она не выдернула перо у него из пальцев. Схватив его правую руку, она поднесла её ближе к глазам.

-Боюсь, вы недостаточно хорошо выучили этот урок, — с улыбочкой произнесла Амбридж. — Похоже, придётся повторить попытку завтра вечером, в то же время. Сейчас можете идти, мистер Поттер.

Гарри схватил свою сумку и поспешил прочь из кабинета. Ладонь пульсировала болью, а у него ещё не все задания сделаны. Он не имел понятия, как долго писал строчки, но было уже явно за полночь. Это означало, что ему, возможно, не придётся поспать этой ночью. Посмотрев на правую руку, Гарри с недоумением подумал о том, что же такое он сделал, чтобы заслужить подобное обращение.

Хотелось кому-нибудь рассказать, но он знал, что, рассказав, лишь добавит этому кому-нибудь неприятностей. Амбридж не сделала бы ничего без санкции Фаджа. Узнай Сириус и Ремус об этом, они растерзают Амбридж, Фаджа и Дамблдора, чего Гарри вовсе не хотелось. Он обещал себе не создавать никому проблем в этом году и был твёрдо намерен выполнить это обещание. Эти наказания были ничем по сравнению со случившимся в конце прошлого года. И сейчас ему нужно молчать, если он хочет защитить тех, кого любит.

[1] сай — колющее клинковое холодное оружие типа стилета. Традиционно для жителей Окинавы (Япония). по материалам Википедия (прим. переводчика)

28.05.2012

Глава 12. Общество по Защите

На следующее утро Гарри сидел в одиночестве в Большом зале и прихлёбывал кофе, словно это был тыквенный сок. Он завалился спать в половине четвёртого, чтобы проснуться всего лишь два часа спустя  с болью в шраме и в ладони. Застонав от досады, Гарри вылез из кровати, прогоняя какое-то странное чувство злости, поселившееся в голове. Подобные чувства, остававшиеся после сна, уже начинали раздражать, а появившаяся этим утром ноющая боль не способствовала ясности мысли.

Выпив очередную чашку кофе, Гарри наконец почувствовал себя более или менее бодро. Сегодня ожидался очередной долгий день, а с очередной отработкой он опять затянется до поздней ночи. Не чувствуя тяги к общению, Гарри ушел в библиотеку, где и провёл оставшееся время до уроков. Затем парень безучастно переходил из класса в класс, изо всех сил пытаясь сосредоточиться на теме уроков.

С Флитвиком они отрабатывали заглушающие чары на лягушках. С заданием Гарри справился в первые пять минут практики, ведь чары были ему знакомы, но далеко не все были столь же успешны. Даже несмотря на проливной дождь, шумевший за окнами, все в классе могли слышать, как Гермиона в который раз отчитывала Рона за очередную неудачную попытку. Но её ругань не помогла рыжему, и в конце урока тот получил дополнительное задание на дом как один из тех немногих, кто так и не смог справиться с заклинанием.

Когда уроки подошли к концу, Гарри, как и накануне, быстро поужинал и поспешил на отработку. Как и накануне, ему пришлось писать строчки собственной кровью, одновременно выцарапывая слова на правой ладони, кожа на которой уже не возвращалась к норме, когда слова исчезали, оставаясь красной и воспалённой. Гарри не сомневался, вскоре порезы вообще перестанут заживать. Мысль о постоянном напоминании об этом бесчеловечном наказании вызывала раздражение. Что он сделал, чтобы заслужить такое?

Стемнело, когда шрам Гарри прошила резкая боль, заставив его выронить перо и схватиться за лоб. Утренняя боль не шла ни в какое сравнение с этой. Если честно, у него не было такой боли с тех пор, как Волдеморт очнулся, что не являлось хорошим знаком. Неизвестно откуда, но Гарри был уверен, что Волдеморт отчего-то зол, очень зол.

Потрясся головой — таким нехитрым способом пытаясь прогнать из головы мысли о Волдеморте, — Гарри снова взялся за перо и продолжил писать. Ему совсем не хотелось знать, что чувствует Волдеморт. У него и так много всего было в голове, чтобы беспокоиться ещё и о том, какое очередное зверство совершает там Тёмный лорд. Боль в шраме постепенно утихла, вернувшись к своему обычному уровню, осталась лишь резкая боль в ладони, которая, если сравнивать её с только что испытанной, вообще не стоила того, чтобы на неё жаловаться.

В полночь профессор Амбридж снова проверила руку Гарри и печально покачала головой, прежде чем объявить, что ему придётся придти снова, чтобы смысл мог полностью впитаться. Это взбесило Гарри. По какому праву профессор Амбридж так поступает? Даже Снейп никогда не был так жесток. Выйдя из кабинета, Гарри сделал мысленную пометку узнать, какие именно наказания разрешено применять на отработках. Он думал, что справится со всем, что может преподнести ему Амбридж, но три наказания за то, чему у неё нет никаких доказательств, — это просто смешно.

Ну и что потом? Что он сможет сделать, если обнаружит, что профессор Амбридж поступает неправомерно? Он никому не сможет рассказать, не вызвав проблем между Орденом и министерством. А лишние проблемы Орден сейчас не может себе позволить. Как бы Гарри не было ненавистно это признавать, но, видимо, ему придётся смириться. Орден оказался в такой ситуации из-за него. И он не собирался осложнять её.