С ребятами из группы знакомого Зимину Гиббона Уэкфилда мне никогда не приходилось встречаться, даже не знал, кто они такие, но решил на всякий случай как-то среагировать:

— Да, ребята совершили промашку, но, может быть, не поздно еще ее исправить?

— Что вы — исправить вряд ли сейчас удастся. Раз они основали Веллингтон на этом месте, то теперь можно только предложить перенести столицу куда-нибудь в более уютный уголок.

Оказывается, Гиббон Уэкфилд руководил колонистами, которые в 1839 году высадились с корабля «Тори» на берег пролива Кука и в бухте Порт-Николсон основали в январе следующего года поселение Веллингтон. Спустя тридцать восемь лет Веллингтон стал столицей английской колонии Новая Зеландия.

Но вот отрывок из дневника известного русского мореплавателя Фаддея Фаддеевича Беллинсгаузена (запись от 7 июня 1820 года):

«...В четыре часа утра, когда мы находились в самом выходе из пролива в море, опять задул юго-восточный крепкий противный ветер со снегом, градом и дождем. Мы опять боролись с жестокостью ветра, не допускающего нас столь долгое время выйти из сего дикого и опасного пролива и простирать плавание в благотворные теплые страны.

Крепкий ветер с открытого океана, отражаясь от берегов в устье пролива, стремился с жесточайшею силой; до девяти часов утра мы держались в самой узкости, сделали пять поворотов; волнение развело чрезвычайное. Судя по силе свирепствующей бури, шлюпам надлежало бы остаться без парусов или с оными потерять мачты. Я спустился во внутренность пролива, закрепив марсели, и за мысом Стефенсом под штормовыми такселями привел в бейдевинд. Лейтенант Лазарев сему последовал, но когда спускался, тогда шлюп его, имея великий ход, не слушался руля и шел прямо в берег, доколе не закрепили крюйсель и грот-марсель».

Вот вам и страна, где круглый год — весна.

2 января

Первые дни Нового года в Новой Зеландии — праздничные. Музеи, однако, работали, и не хотелось упускать случая познакомиться поближе со страной, хотя бы с помощью музейных экспонатов, если уж нет возможности совершить путешествие по Новой Зеландии.

Исторический музей Веллингтона находился совсем рядом с мотелем, а неподалеку виднелось оригинальное здание Карильон-мемориала в память о новозеландцах, павших в двух мировых войнах. В музее было немноголюдно, если быть точным, то в первые полчаса я был единственным посетителем.

В нескольких залах размещена экспозиция животного мира страны. Меня буквально ошеломил вид чучела гигантского страуса. В Африке приходилось видеть страусов, но они по сравнению с новозеландскими показались бы цыплятами: тут посредине зала стояла исполинского роста, не меньше трех метров, птица. В сторонке лежало яйцо, может быть, муляж яйца, хотя надпись на табличке гласила, что это настоящее яйцо птицы моа, так назывался этот страус. На всякий случай переписал в блокнот все данные об этой моа. Таких птиц насчитывалось более двадцати видов. Этот экземпляр — «динорнис гигантус». Моа очень быстро бегают и обладают незаурядной силой, причем дерутся ногами. Моа — вегетарианцы, но не брезгуют рыбными блюдами, а также едят раков и моллюсков. Живут по берегам рек и озер, иногда забредают в леса.

Я уже представил себе, как стану рассказывать, вернувшись в Москву, об одной из своих встреч с моа на берегу Новозеландского озера, но тут обратил внимание на приписку мелким шрифтом. Оказывается, последнего моа уничтожили на Северном острове за два с половиной столетия до моего приезда в Веллингтон. На Южном, правда, немного позже. Таким образом, встреча с моа состоялась только в зале этого музея.

Большой раздел посвящен коренным жителям страны — маори. Здесь можно познакомиться и с первобытным искусством этого народа, жилищами маори, домом собраний, где проводились религиозные церемонии, оружием, предметами быта. Все это давало довольно полное представление о коренных новозеландцах. Вот только о том, как пришельцы из Англии уничтожали коренное население, в экспозиции музея ничего не говорилось. Трагедия маори — трагедия большого народа с древней культурой, обычаями, традициями. Рассказ об истории маори не входит в мою задачу, и излагать содержание многочисленных трудов наших и зарубежных историков не имеет смысла. Но уходил я из музея со сложным чувством. Осмотр оставил горький осадок. Конечно, в отличие, скажем, от австралийцев, новозеландцы сейчас стараются «сохранить лицо» и загладить преступления, совершенные их предками по отношению к местным жителям. На бумаге маори даже пользуются теми же правами, что и белое население страны. Но из песни слова не выкинешь, и никакими памятниками и монументами, музеями и экспозициями не стереть рубцов, оставшихся от ран, нанесенных целому народу.

3 января

Вчера в посольство пришла телеграмма с «Каллисто». Судно войдет в порт Окленд 3 января. Все складывается очень удачно. Уже сегодня вольюсь в коллектив каллистян.

...Сережа Зимин подвез меня до аэродрома, и в иллюминатор я видел, как он стоял у выхода на летное поле.

Вот так прилетаешь, улетаешь, знакомишься с новыми, хорошими, симпатичными людьми... Не успел познакомиться — и приходится прощаться. С большинством из новых знакомых вряд ли когда-либо встречусь вновь, и от этого немножко грустно при расставании.

Самолет взлетел, приближалась встреча с Оклендом. Веллингтон казался уже чем-то далеким, хотя с момента, когда мы оторвались от дорожки аэропорта новозеландской столицы, прошло всего несколько минут.

Перед отлетом в Окленд, зная о своих ограниченных финансовых возможностях, поинтересовался у Сергея Зимина, во сколько долларов обойдется поездка на такси из аэропорта до морского порта, если даже учесть такую ситуацию, что мне попадется водитель, готовый поживиться за счет неопытности впервые прибывшего в Окленд иностранца. Сергей подумал и сказал: «От тринадцати до пятнадцати долларов». Пятнадцать так пятнадцать.

И вот мы приземляемся на оклендском аэродроме, я беру ручную кладь, бодро выхожу из здания аэропорта на площадь, сажусь в такси и вежливо прошу отвезти меня в порт.

Водитель отчего-то несколько странно поглядел на меня, почему-то переспросил, действительно ли мне нужно в порт, включил счетчик, и мы поехали. Мягко урчал мотор, и мимо проносились аккуратные, ухоженные поля, на них гуляли ухоженные овцы, и вскоре с правой стороны, вдали стали видны городские постройки. По моим данным, в этой части Новой Зеландии должен был находиться всего лишь один город — Окленд. Но водитель почему-то вдруг свернул с шоссе на боковую дорогу, и я сразу же разгадал его желание: видимо, здесь тоже бытовала таксистская поговорка: «На автомобиле 50 километров — не крюк». В подобных ситуациях мысль работает четко. Я протянул руку и деликатно тронул водителя за плечо:

— Вот что, друг, мне нужно в порт Окленда. Если же вы собираетесь вести меня туда через Веллингтон, то я как пассажир от такого путешествия категорически отказываюсь.

Не могу сказать, достаточно ли четко по-английски была выражена эта мысль, но, видимо, водитель почувствовал недовольство клиента. Остановив машину у обочины, он заглушил мотор, и мы приступили к выяснению отношений.

— Там находится Окленд, — произнес я, показав рукой направо, где минуту назад еще виднелись силуэты городских зданий.

— Да, там Окленд, — подтвердил водитель.

— Вход в порт находится рядом с центром города. Не так ли? — задал я провокационный вопрос.

— О нет, — энергично запротестовал шофер. — Порт находится вон там. — И он показал в противоположную сторону.

— Но мое научно-исследовательское судно стоит в порту, в ста метрах от центра города, — возразил я.

— Значит, это не военное судно?

— Конечно, это самое что ни на есть мирное судно, — чуть возбужденно ответил я и тут же понял свою ошибку.

Я просил доставить меня в «нэви-порт», и шофер вез пассажира в «нэви-порт», а нужно было сказать «комэршиал порт», потому что «нэви-порт» означает «военный порт», а танкеры, сухогрузы, туристские лайнеры и прочие суда, включая научно-исследовательские, приходят в «комэршиал порт».