На экзамене по английскому языку за такую ошибку мне поставили бы двойку, а здесь приходилось расплачиваться звонкой монетой. Но я еще легко отделался: представляете, что было бы, если бы шофер вдруг привез советского журналиста на территорию новозеландской военно-морской базы, где его вряд ли приняли бы с распростертыми объятиями.
Водитель повернул машину и, весело посвистывая, покатил в Окленд. Мелькали столбы электропередач, еще быстрее мелькали цифры на счетчике, и, когда мы остановились у массивной ограды, опоясавшей территорию порта, таксометр щелкнул последний раз, дав знать, что содержимое кошелька пассажира должно уменьшиться на 35 долларов. Вот во что обходится пренебрежение к тонкостям английской лексики.
Сторож у проходной показал, как пройти к причалу, куда пришвартовалось судно, и через несколько минут я уже поднимался по трапу на борт «Каллисто», становящегося с этого момента моим домом на ближайшие два месяца.
На верхней ступеньке трапа нового члена экспедиции встречал представитель экипажа «Каллисто». По красной повязке на рукаве можно было догадаться, что это должностное лицо, наделенное особыми полномочиями. Выглядел он, как и полагается лицам с особыми полномочиями, солидно. Шорты с безукоризненной стрелкой, тщательно отутюженная рубашка с короткими рукавами, белые гольфы и ослепительно блестевшие ботинки подчеркивали значимость занимаемого им поста. Первый встреченный мной каллистянин обладал к тому же довольно солидной фигурой, на круглом лице выделялись пышные усы, концы которых опускались вниз, придавая ему сходство с Бальзаком.
— Баранов, — скромно представился он, вопросительно посмотрев на меня.
— Игнатьев, — так же скромно отрекомендовался я и пожал протянутую руку.
На этом диалог был прерван появившимся Баденковым, который тут же пригласил посмотреть отведенную для корреспондента «Правды» каюту номер 5. На дверях висела табличка: «Старший электрик».
— Мы решили поместить вас, — пояснил Юрий Петрович, — в этой каюте старшего электрика Виктора Прондяева. Его — верхняя койка, ваша — нижняя. Пожалуйста, располагайтесь. А потом пойдем ужинать.
Когда вошел владелец каюты, то показалось, что каюта съежилась. Настолько он был крупного телосложения и обладал к тому же солидным басом. Виктор оказался человеком очень в общежитии приятным, с врожденным чувством такта. Конечно, кому хочется пускать к себе жильца и превращать свою отдельную квартиру в общежитие, но Виктор принял постояльца очень радушно.
— Вот это, — объяснял он, — ваш шкаф для одежды. Эта половина стола — тоже ваша, здесь можно разместить ваши вещи, а если есть что-либо из съестного, то положите в холодильник. Одним словом, чувствуйте себя как дома.
После ужина Баденков предложил совершить небольшую экскурсию по «Каллисто». Длина судна 80 метров, ширина — 16, осадка — 6 метров. У «Каллисто» три палубы и трюмы. На верхней палубе расположены штурманская рубка, радиорубка, капитанская каюта и каюты начальника экспедиции, старпома, первого помощника, второго штурмана, начальника рации и ученого секретаря экспедиции и переводчицы Ольги Гусаковой.
— Остальные, — пояснил Баденков, — шестьдесят с лишним человек разместились в каютах второй и третьей палубы. Там еще теснее, чем у вас с Прондяевым.
— А товарищ Баранов, который встретил меня у трапа, он какой штурман — второй или третий?
— Женя Баранов матрос палубной команды. Толковый человек, — ответил Баденков. — А сейчас, — произнес он, — я расскажу вам о нашем судне...
Юрий Петрович, видимо, решил сообщить мне все технические сведения о «Каллисто», но он не подозревал, что я, готовясь к экспедиции, откопал интересный материал и знал о судне больше, чем он предполагал. Чтобы показать свою компетентность, я предложил Баденкову пройти в лабораторию, а затем осмотреть аквариум и кинозал.
Начальник экспедиции как-то странно посмотрел на меня, но, будучи человеком воспитанным, промолчал и пошел в носовую часть судна. По дороге зашли в помещение столовой.
— Осмотрите наш кинозал, — сказал Юрий Петрович, показав на столы, где были поставлены большие миски с ароматным борщом.
— Но, простите, это же столовая?
— Конечно, столовая, но после ужина здесь показывают фильмы.
— А кинозал?
— Специального кинозала, конечно, на «Каллисто» нет. А сейчас пойдем в лабораторию.
Мы спустились еще на двенадцать ступенек и вошли в большое помещение, похожее на склад, с той, правда, разницей, что к правому и левому борту были прикреплены длинные столы, заставленные какими-то колбами, ретортами, микроскопами, сосудами под марлей, а посредине размещались закрытые шкафы.
— Это и есть наша лаборатория. Раньше здесь был рыбный цех, но рыбу на «Каллисто» ловят удочками, а помещение передано в распоряжение ученых.
В «научном рыбцехе» духота стояла неимоверная, и маленькие вентиляторы, прикрепленные к столам почти у каждого рабочего места, перегоняя жаркий воздух, не приносили никакого облегчения.
— А где же у вас в лаборатории кондиционеры?
— Кондиционер — роскошь, нам пока недоступная. Правда, в каютах они установлены, и, когда выйдем из Окленда и станем приближаться к тропическим районам, их, вероятно, включат.
— Так, — произнес я, — а теперь покажите мне, пожалуйста, аквариум, а потом хотелось бы посмотреть на глубоководный аппарат «Тинро-2».
— Прошу прощения, Олег Константинович, но никакого аквариума и «Тинро-2» у нас нет. Я догадываюсь, что вы черпали сведения о «Каллисто» из источника, знакомого мне. Видимо, вы читали журнал «Техника — молодежи» и видели схематический рисунок нашего судна. На рисунке есть и аквариум, и кинозал, и «Тинро-2». Все очень красиво расписано, но автор приукрасил действительность. Художник нарисовал на корме «Тинро-2», а там у нас из досок сколочен бассейн, мы зовем его «лягушатник». И еще на палубе стоит стол для пинг-понга, и можно повесить волейбольную сетку. Так что между «Каллисто» — рыболовецким судном и «Каллисто» — научно-исследовательским судном разница минимальная, и, по сути дела, в полном смысле научно-исследовательским судном «Каллисто» можно назвать лишь с большой натяжкой. Условия для работы здесь тяжелые. Это понимаем и мы, и иностранные ученые, которые были в предыдущих походах и участвуют в этой экспедиции. Я прошу обязательно писать о «Каллисто» без всяких прикрас и сглаживаний острых углов, а то вдруг какому-нибудь читателю попадется картинка, нарисованная художником в журнале, и он может подумать, что у нас не «Каллисто», а кусочек рая, плывущего по бирюзовым волнам Тихого океана от атолла к атоллу.
Конечно, я тут же постарался заверить Баденкова, что уж из-под моего пера не выйдет ни одной строки, не отражающей Истины. «Правда, и только правда!» — таков девиз нашей информационной группы.
Я уже собирался подняться на палубу, когда по трапу быстро спустился высокий, черноволосый, с аккуратной бородкой, стройный моряк.
— Познакомьтесь, Олег Константинович, это Арзамасцев — один из двух наших знаменитых водолазов.
— Иван, — протянул руку водолаз, — Очень приятно познакомиться.
— Мне тоже очень приятно с вами познакомиться, — искренне произнес я, — потому что мы вроде коллеги. Тоже когда-то во время войны был водолазом и в этой экспедиции надеюсь тряхнуть стариной. Даже костюм с собой прихватил. Правда, не водолазный, а аквалангиста.
— Я с удовольствием посмотрел бы на ваш костюм, а то экипировка у нас, признаться, не высшего класса.
— Нет, — возразил я, — куда мне тягаться с вами, у вас же и беспроволочный телефон вмонтирован в маску, и даже пользуетесь под водой кассетными магнитофонами.
По реакции Арзамасцева понял, что, кажется, опять дал маху. Баденков поспешил на выручку.
— Видишь ли, Иван, Олег Константинович почерпнул сведения о снаряжении аквалангиста из известной всем нам статьи журнала. Помнишь, там есть рисунок, где аквалангист «Каллисто» облачен в костюм посложнее, чем у инопланетянина. Там даже нарисована дубинка для отпугивания акул и еще черт знает что. Вот, — повернулся Юрий Петрович ко мне, — ни кассетного магнитофона, ни двустороннего беспроволочного телефона подводного действия — ничего этого у Ивана Арзамасцева и Саши Нечипоренко, наших аквалангистов-водолазов, нет. То есть пока нет. Может быть, в будущем удастся достать нечто подобное для других экспедиций, а сейчас, несмотря на все наши усилия, приходится довольствоваться малым.