Рядом с «Тираноубийцами» в словаре оказался и план неизвестного сооружения, который в третьем «пикнике» назван «Белым домом». В действительности — это был план древнего греческого города Тиринфа с крепостью в Арголиде, построенного во второй половине 2 тыс. г. до н.э. южнее Микен. В словаре сообщалось, что первые постройки датируются 3-м тысячелетием до н.э., последние — к XIII в. до н.э. Каждое сооружение на плане города-крепости было пронумеровано, причем числом 11 отмечена… баня.

Если «Тиринф» для автора «Пост исторического пикника» — символ Нью-Йорка, то место кровавой бани — ВТЦ он указал точно. Интересно, что еле заметное число 11 на картинке «пикника», указующее на злосчастную баню, есть, а вот хорошо видное число 17, которым на плане «Тиринфа» в словаре отмечены Западные ворота, в «пикнике» отсутствует. Но ведь и в финале «Пиковой дамы» у Пушкина Герман сходит с ума, сидит в больнице в 17-м номере, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: «Тройка, семерка, туз! Тройка, семерка, дама!…» Может быть, таким образом Пушкин хотел показать, что над Западом довлеет число 17? А авторам «пикника» по каким-то причинам это число не нравится?

Картинка с «боевым слоном», отмеченная надписью «Место важнейших тусовок», тоже нашлась в словаре с пространным объяснением, где и когда использовались «боевые слоны». Объяснялось, что они ценились за большую силу, смышленость и психологическое воздействие на пехоту и кавалерию противника. Отмечалось, что слоны использовались в сражениях Александром Македонским, увязшим каким-то образом в Афганистане, а я вдруг вспомнил, что «слон» — символ республиканской партии в США. Сегодня она у власти и собирается влезть в это «важнейшее место тусовок».

Картинки римского «Колизея» в словаре не было, зато из статьи о Колизее я узнал, что это древнее сооружение получило свое название от колосса Нерона, стоявшего рядом с амфитеатром. Естественно я вспомнил про «Колосса Родосского» из первого «пикника» и узнал, что причисляемый к одному из семи чудес света, он представлял собой бронзовую статую Гелиоса высотой всего лишь 37 метров, стоявшего, раздвинув ноги над входом в гавань. Её создал Харет из Линда в 285 г. до н.э. 58 лет спустя, то есть в 227 г. до н. э. (снова сумма цифр дает роковое 11) колосс был разрушен землетрясением, так как каркас его был сделан из железа и камня. Колосс же Нерона, созданный в 58 г.н.э. Зенодором, был на два метра выше «колосса Родосского». Император Веспасиан приказал превратить колосс в статую Гелиоса, а император Адриан перенес его в амфитеатр Флавиев, который с тех пор и стал называться Колизеем. Правда, после всех этих поисков назначение странной надписи под «Колизеем» — «Туалеты, занятые путчистами», — яснее для меня не стало.

Было далеко за полночь, когда я решил остановить своё расследование. Более того, я вынужден был признать, что путешествие по словарю античности хотя и обогатило мои познания в истории и даже помогло установить кое-какие информационные связи меж «пикниками», не приблизило меня к разгадке всего ребуса.

Ночь была тревожной. Я долго не мог уснуть, а когда под утро наконец забылся в тяжелой дремоте, в моих полусонных грёзах, точно в калейдоскопе крутились картинки из «пикников», отображая какую-то «борьбу идей» в глубинах подсознания. Причем гигантские башни Всемирного Торгового Центра Манхеттена принимали форму то ног «Колосса Родосского», каждая из которых стояла на своем берегу входа в гавань древнего порта, то контуры Спасской башни и еще какого-то неизвестного мне петербургского храма; причем откуда-то всплывала надпись — «Храм на крови». Может это и был купол храма Василия Блаженного? Весь день я, наверное, походил на пушкинского Германа из «Пиковой дамы», поскольку часто отвечал невпопад и, где только мог, складывал цифры в числах, ожидая в результате получить роковое число 11. Это могли быть номера домов, автомашин, телефонов.

В воскресенье, после ужина я решил остановиться и переключился на чтение больших записок из папки Холмса. Первой моё внимание привлекла записка о фильме «Матрица», распечатанная с русского сайта www.mera.com.ru. Перевод был вполне приличный, хотя и чувствовалось, что переводил не англичанин, а русский, неплохо владеющий английским, разбавленным американским слэнгом. Записка называлась «Матрица „Матрице“ — рознь». Фильм я смотрел еще в прошлом году. Тогда он мне показался боевиком, несколько более эксцентричным, чем другие современные боевики, и потому я приступил к записке в надежде на легкое чтиво. Каково же было мое удивление, когда после первого раздела с кратким изложением сюжета фильма, я вдруг обнаружил, что почти ничего не понимаю из прочитанного. Я остановился и задумался: в чем дело? Каждое отдельное слово понятно, но смысл фразы в целом — ускользал. Складывалось впечатление, что всё написано на каком-то незнакомом языке, только внешне напоминающем английский. К концу вечера я едва осилил первых два раздела, а на третьем — застрял окончательно. Правда, и название его было необычным: «Математика и Божий промысел». Часы пробили полночь, когда я сдался и пошел спать. Несмотря на трудную работу с необычным текстом, утром я почувствовал себя бодрым и отдохнувшим.

— Надо посмотреть фильм заново, иначе мне трудно будет понять содержание записки.

С этой мыслью я отправился в понедельник утром в редакцию и по дороге приобрел видеокассету с «Матрицей». Закончив свои обычные дела, я пытался вечером смотреть «Матрицу» глазами автора аналитической записки. То ли хороший сон прошлой ночью, то ли вчерашняя трудная работа с текстом, но ощущение у меня было такое, будто этот фильм я вижу впервые. Или я обрел какое-то иное видение привычных вещей? Ободренный этой мыслью, я снова принялся за чтение записки и добрался до четвертого раздела под названием “«Матричное» управление”. Раздел оказался ключевым, ибо вывел меня на понимание нового вида власти, отличной от всех известных ранее — власти концептуальной. Я еще раз внимательно перечитал заинтересовавшую меня часть раздела:

«И соответственно есть вид власти, не попавший в поле зрения традиционной политологии и потому лежащий вне её понимания, но тем не менее неразрывно связанный с процессами, имеющими место в мире (реальности) матриц-предопределений. Во-первых, это подвластность общества некой матрице или набору матриц; во-вторых, это власть над обществом тех людей, которые обладают способностью к уничтожению, преобразованию и порождению прежде не проявлявшихся частных матриц, предопределяющих жизнь обществ в пределах Всеобъемлющей Матрицы — Божьего Предопределения бытия.

И если попытаться описать содержание такого рода матриц, то получится концепция жизни общества как некий идеал и как набор средств, предназначенных для воплощения этого идеала в жизнь. Соответственно этому, власть на основе матричных процессов мы называем уже многие годы властью концептуальной.

При этом следует понимать, что концепция жизни общества — это не идеология. Идеология — даже не всегда выражение концепции, а одно из средств проведения концепции в жизнь. Так, в истории человечества все наиболее изощренные системы рабовладения были прикрыты идеологиями освобождения людей труда от угнетения; но именно это и составляло суть тех концепций, которые прикрывались идеологическими системами освобождения от рабства, оставаясь сами собой на протяжении многих веков и успевая при этом сменить несколько идеологических оболочек. И концепция жизни общества это и не его действующее законодательство или законотворческие прожекты. Всякое законодательство — это пограничные рубежи или линии фронтов, на которых одна концепция защищает себя от осуществления в том же обществе другой, не совместимой с нею концепции».