Отложенные листки он аккуратно сложил в папку, поднялся и швырнул ее в камин.

– Пейте коньяк, Роджер. Помогает.

Темплтон выпил. Наверное, спорить ему расхотелось.

– Я высоко ценю то, что вы мне… скажем так, подыграли, – между тем продолжал Мортон. – Не тронули программу в сознании детектива. Подтолкнули Эйвена к его кузену, работающему на Таламаску и умеющему правильно рассказывать семейные сказки. В принципе, я рассчитывал, что он и так обратится к Николасу, других источников информации у него не было... но подстраховка не помешает, тут я с вами согласен. Учитывая просто-таки потрясающее сопротивление наследников к усвоению знаний и принятию решений… Вашим коллегам я вас сдам, только если вред от вас в будущем превысит пользу, – Роджер подавился очередным глотком.

Папка догорела. Мортон пошевелил угли, желая удостовериться, что ни единой строчки не осталось, а прочие листки сложил обратно в стол.

– Заметаю следы, – усмехнулся он в ответ на все еще возмущенный взгляд Роджера. – Так, осталось еще одно.

И после первого же его шага Таллис с ужасом понял, что он имел в виду.

Остановившись возле детектива, директор сделал мимолетный взмах рукой, и оцепенение наконец прошло. С судорожным вздохом воздух ворвался в легкие, Таллис закашлялся. Слезились глаза, во рту пересохло.

– Прошу прощения за временные неудобства, мистер Таллис, – Мортон протянул ему взятый просто из воздуха стакан воды. – Но, как вы, без сомнения, уже поняли, я был слишком занят, чтобы уделить вам время.

– Я… – новый приступ кашля перебил его на полуслове. Директор ждал с выражением вежливого внимания. – Я не в претензии…

– Рад это слышать. Думаю, вам будет приятно узнать, что сумма, о которой мы с вами договаривались, переведена на ваш счет. Плюс некоторый бонус… чтобы компенсировать те самые неудобства. Мы в расчете?

– Что? – не сразу понял Таллис, медленно отвлекаясь от видений средневековых пыток и колдовских экспериментов. Все так просто?

– Надеюсь, вы помните, где выход. Роджер, – он снова повернулся к бывшему ученику. – Хоть что-то в бутылке оставьте… Вечер еще не кончился, – укоризна в его голосе было чисто педагогической.

– А? – безучастно отозвался Темплтон.

– Зная Феба несколько дольше вашего, заверяю вас, он бы не оценил такой… меланхолии. Встряхнитесь.

Таллис их уже не слушал. Осторожно растирая затекшие руки, он поискал взглядом дверь. Ага. На месте. За его спиной раздались два легких хлопка, и, когда он повернулся, в комнате никого не было.

На все еще не совсем уверенных ногах Таллис доковылял до полупустой бутылки и без зазрения совести прикончил содержимое. Полегчало мгновенно. Ох и непростой коньяк у директора… Это ж как Темплтона разобрало, что на него сразу не подействовало? Бедняга…

Придерживаясь за перила, Таллис спустился вниз. Эйвен не брал трубку – не слишком обнадеживающий признак. На следующем шаге детектив с удивлением понял, что не знает, кого имеет в виду. И что вообще тут делает.

***

Данин основательный подход к изучению материалов в очередной раз выводил из себя членов клуба. Обнаружить что-либо ценное в запрошенных ею копиях архивных документов было просто-таки каторжным трудом, не имея представления, что именно ищешь. И лишь на третьем десятке распечаток им начали попадаться знакомые имена.

– Этот Николас Броуди просто святой, наверное, – пыхтела Бетти. – Заверить ей столько запросов… Кстати, почему не Мортон заверял?

– Потому что речь шла явно не о конкурсах по истории, – вздохнул Картер, пытаясь разобрать хоть что-то на фотокопии выцветшей страницы.

– А вот это-то ей зачем? – буквально возопил Мартин, обнаружив среди вороха материалов ксерокопии реестра преподавательского состава Мискатоникского университета за сороковые-семидесятые годы девятнадцатого века.

– Дай сюда, – Картер едва не подпрыгнул, в голове у него словно зажглась еще одна лампочка. – Черт, но должно же быть… Сколько их тут…

Он метался от страницы к странице, так как алфавитный порядок давно был нарушен, и все-таки нашел. Очертил фамилию ногтем. Бетти, Мартин и Билл посмотрели на него с сомнением, не будучи посвященными во все детали этой истории. Джастин покачал головой.

– Может быть, – только и сказал он. – Ты вот сюда посмотри, – он протянул Картеру очередную фотокопию, на сей раз списка членов какой-то Таламаски, где еще вполне можно было прочесть выведенное размашистым почерком имя. Очень знакомое имя. И несколько слов напротив.

Первый раз в жизни у Картера в буквальном смысле отвисла челюсть.

– Ну надо же, – наконец восхитился он. – Принцесса Озма и Тип отдыхают...

Шаг девятнадцатый

В голове шумело. Феб Броуди, двадцатисемилетний профессор Мискатоникского университета, глава братства «Мертвая голова», автор нескольких революционных работ по астрономии, душа любой компании, любящий брат и дядя, с трудом распрямился, удивленно оглядываясь. Кабинет Аллена, в который он вошел буквально пять минут назад вместе с младшим братом, исчез. Как впрочем, и само родовое поместье Броуди. Перед глазами все плыло, и Феб не сразу осознал, что темные пятна перед ним – остатки стен, над которыми возвышались деревья.

Он встал, превозмогая головокружение, ноги утонули в ковре из опавших листьев… где бы он ни был, место это явно не пользовалось популярностью, и увидел брата, лежащего в нескольких шагах от него.

– Эм! – он закашлялся, присел возле него и осторожно похлопал по щекам. – Мануэль!

Странный отголосок – как от пережитого недавно страха царапнул его внутри, что-то такое было… но что? Кроме проявлявшего возмутительное ханжество старшего брата, Феба давно уже ничего не пронимало. Мануэль медленно сел, машинально поправляя манжеты, такой же растерянный и изумленный, как и он.

– Где Аллен? И Джеймс? – само собой первым делом спросил он, оглядываясь. Ни старшего брата, ни племянника, как и вообще ничего знакомого поблизости не наблюдалось.

– Я бы скорее спросил, где мы с тобой, – Феб помог ему встать. – Черти б взяли Аллена, это точно его происки, маг он наш светлый.

Мануэль закусил губу. И решительно зашагал прочь из развалин.

У старой яблони он остановился, глядя вниз, на дорогу, петляющую вдоль холма. Феб замер тоже, несколько минут они следили за огоньками, несущимися внизу, потом переглянулись.

Впереди, у самого обрыва, на полусгнивших столбиках каким-то чудом держалась ржавая сетка, Феб пролез через дыру, порвав свой щеголеватый редингот, и остановился перед выцветшей надписью: «Частная собственность! Вход воспрещен!», ниже висела другая, поновее: «Продается».

Шум внизу стал отчетливее, но видно в сумерках было плохо.

– Феб, – странным голосом сказал Мануэль, и тот вздрогнул.