Высшее, предельное, в полном смысле чистое эстетическое наслаждение возникает только в случае состояния, события контакта эстетического субъекта с Универсумом, с его трансцендентными основами через посредство эстетического объекта. Этот глубинный, сущностный, вербально неописуемый контакт реализуется где-то на духовных онто-гносеологичес-ких (бытия-знания) уровнях и образно может быть представлен как некое открывание окон или проходов (в этом суть эстетического опыта) для эстетического субъекта к духовным основам Универсума; как осуществление в процессе эстетической деятельности (восприятия или творчества) реального (а не иллюзорного) единения (слияния без утраты личностного самосознания) с ним. В результате возникшей органической гармонии (полной вписанности) человека (личности!) с Универсумом он и испытывает высшее духовное наслаждение, активно переживая свою реальную причастность к полноте бытия. Этот тип отношений субъекта и объекта, обозначаемый категорией эстетического, и составляет предмет эстетики, является одной из сущностных универсалий человеческого бытия и культуры.

Из приведенного определения эстетического уже следует вывод, на котором я хочу акцентировать внимание, что художественное (художественность) — это то же самое эстетическое только в ситуации, когда в качестве эстетического объекта фигурирует произведение искусства, когда речь идет об эстетическом аспекте искусства, то есть без каких-либо натяжек можно сказать, что художественность — это эстетическое качество искусства.

Понятно, что здесь дан идеальный концепт эстетического, его метафизическая сущность. Конкретно же в эмпирическом плане реализуется бесконечное число ступеней эстетического опыта, или уровней приобщения к полноте бытия (точнее уровней неполного приобщения к полноте), которые зависят и от эстетического объекта (как природного, так и произведения искусства), и от эстетического субъекта, и от конкретной ситуа? ции эстетического акта. Единственным реально ощутимым показателем полноты эстетического акта, качества обретенной духовной энергии является возникшее эстетическое наслаждение. Однако характер, окраска, сила, глубина, количество и т.п. параметры его не поддаются ни измерению, ни описанию. Здесь сфера сугубо личного субъективного опыта. Человек, обладающий достаточно высоким эстетическим вкусом, ощущает, что уровень достигаемой полноты бытия, комплекс переживаний и духовного наслаждения, степень духовной подпитки от восприятия художественного шедевра, например, Венеры Милос-ской, «Мадонны Литты» Леонардо или «Композиции VI» Кандинского, значительно выше, богаче, глубже, сильнее и т.п. (слова здесь, увы, неточны и бессильны), чем при восприятии какого-нибудь среднего произведения, например, любой жанровой картины Перова (по-своему талантливого художника), поздних «ню» Ренуара или поп-артовских объектов Раушенберга. Однако описать более-менее адекватно свой Опыт он не в состоянии. В какой-то мере это подвластно только талантливым искусствоведам, художественным критикам, литературоведам, да и то лишь в определенной, отнюдь не очень высокой, мере.

Еще раз подчеркну, и об этом подробнее речь впереди, далеко и, как правило, не каждый эстетический акт достигает своей конечной фазы — переживания полного контакта с Универсумом (и особенно — с его Первопричиной), высшей гармонии с ним, абсолютной полноты бытия. Да и большая часть эстетических объектов не обладает соответствующим потенциалом, а субъектов — не имеет для этого достаточной подготовки. Чаще всего, особенно в суетной действительности обыденной жизни, когда человек не имеет достаточного досуга для духовных практик (а эстетический опыт — одна из высоких, хотя и наиболее доступных, форм духовной практики) и соответствующего навыка к ним, эстетический акт реализуется только частично. Субъект ограничивается, как правило, контактом с самим эстетическим объектом (природным пейзажем, произведением искусства), соответственно переживает только начальную фазу эстетического наслаждения, соприкасается только с периферийными областями полноты бытия, как бы некими подступами к ней, ощущает лишь слабый вкус (или аромат) этой полноты и чуть-чуть приоткрывающейся личной свободы. Большинство реципиентов, особенно современных, ограничиваются только этой фазой, принимая ее за окончательный результат.

Отсюда происходит и обывательское пренебрежение к эстетическому опыту, его повсеместная недооценка, точнее — непонимание его сущности, когда он воспринимается в качестве приятной приправы к тяжелой, но якобы главной для человека утилитарно полезной жизни и практической деятельности. Эстетический опыт для обывателя (часто высоко образованного) — это букет цветов в столовой, натюрморт на стене рабочего кабинета, мягкое кресло перед телевизором, уютная спальня, часовая пробежка по Лувру при семидневном туре по всей Европе. Не более. Приятно, но не существенно. Употребляется на отдыхе, вперемежку с пляжем, кружкой пива или бокалом вина. Жить можно и без этого, но с этим приятнее и престижнее. Это одно из самых распространенных, устойчивых и, увы, грубых заблуждений основной массы человечества.

К счастью, и в этом я вижу знак великого Промысла, практически во все времена обозримой истории человечества появлялась небольшая, но «могучая кучка» подвижников эстетического опыта, творцов эстетических ценностей — художников, которые жизни свои клали на алтарь эстетического опыта, обретая в этом нередко великое личное счастье большого Контакта при внешне трудной, иногда мучительной обыденной жизни. Именно благодаря им человечество обладает самым ценным, что оно смогло создать на протяжении своего существования, — сущностным ядром Культуры (Моя концепция Культуры и пост-культуры, излагавшаяся во многих моих работах, будет и здесь прописана в Главе 13. Подробнее о ней см.: Бычков В.В. Эстетика. С. 298-307) — культурой художественно-эстетической, или уже — сокровищницей мирового искусства, включающей архитектуру, музыку, изобразительные, словесные и декоративно-прикладные искусства.

Эстетическое, таким образом, означает реальность бытия и функционирования одной из наиболее доступных людям и широко распространенных в Культуре систем приобщения человека к объективно Духовному путем оптимальной (то есть творческой) реализации себя в мире материальном. Более того, эстетическое свидетельствует о сущностной целостности Универсума (и человека в нем, как его органической составляющей) в единстве его духовно-материальных оснований. Остальные эстетические категории являются, как правило, более конкретными модификациями эстетического. Возвышенное непосредственно указывает на контакт человека с несоизмеримыми с ним космо-ургическими первоосновами бытия, с «бесформенными» пра-формами как источником любых форм; на потенциальную энергию бытия и жизни, на трансцендентальные предпосылки сознания и самого бытия; в религиозных культурах — на восхождение к Богу посредством эстетического объекта. Прекрасное свидетельствует о целостном восприятии субъектом онтологической презентности бытия в его оптимальной конкретно-чувственной выраженности, об адекватности смысла и формы, его выражающей, о совершенстве эстетического объекта; а безобразное указывает на ту контрпродуктивную сферу бесформенного, которая соответствует распаду формы, угасанию бытия и жизни, нисхождению духовного потенциала в ничто; но нередко (особенно в XX в.) приобретает и некий особый символический смысл какой-то антибытийственной реальности, хаотического потенции-рования виртуальных семантических возможностей.

Эстетическое поэтому не является ни онтологической, ни гносеологической, ни психологической, ни какой-либо иной категорией, кроме как собственно эстетической, т.е. — главной категорией науки эстетики, не сводимой ни к одной из указанных дисциплин, но использующей их опыт и наработки в своих целях. Еще раз подчеркну, что положенное вроде бы в основание приведенного определения понятие духовного наслаждения, т.е. чисто психологическая характеристика, не является сущностной основой эстетического, но только его атрибутом: главным показателем, сигналом, знаком того, что эстетический акт, эстетический контакт, эстетическое событие имели место, состоялись.