Можно говорить о двух типах поэтики коммуникации в искусстве. Один ориентирован на канонические системы, другой - на нарушение канонов и заранее предписанных норм. В первом случае художественные ценности читаемы через эталон, идеал, код, которые толкают воображение зрителя в определенном коммуникативном направлении. Во втором случае эстетическая самодовлеющая созерцательная ценность предстает в изначальном и чистом виде. Художественный канон служит читаемой моделью художественного произведения. Он возбуждает воображение, а не просто копирует образец. Модель, конструированная в каноне, подлежит перекодировке. Возрастают возможности информации и общения внутри сознания воспринимающего.

Искусство не просто передает сведения, а вызывает особую активность субъектов восприятия. Получатель художественного сообщения поставлен в благоприятные условия для того, чтобы общаться с самим собой. Возникает активная система коммуникации посредством искусства. В одном случае коммуникативная художественная система уподобляется естественному языку. В другом случае она нуждается в дополнительной интерпретации. Но и тут и там текст произведения искусства выполняет функцию сообщения, общения, взаимопонимания.

Воспитательная функция искусства проистекает из его гуманистической природы. Главный предмет исследования искусства - человек, искусство создается человеком и для человека. Воспринимая искусство, он ориентируется на определенные ценностные, нравственные, мировоззренческие идеалы. Искусство не может не затрагивать человеческий мир и быть нейтральным по отношению к нему. Отсюда проистекает его воспитательная функция. Искусство оказывает воздействие на наш образ жизни, идеалы, ценности, строй чувств и мыслей. Существуют три особенности воспитательного воздействия искусства на человека.

• В отличие от других форм сознания и общественной жизни искусство воздействует на человека комплексно. Оно способно вызвать волну чувств, создать особую логику мыслей, затронуть своим влиянием все наше существо.

• Искусство способно воспитывать не воспитывая. Произведения искусства воспринимаются всегда субъективно, личностно. Воздействует искусство и ориентирует в жизни человека как бы исподволь, незаметно. Ведь никто с экрана кинозала или со страниц книги не говорит: делай так, не делай то, иди туда, дружи с тем, люби того. К собственным воспитательным установкам человек приходит сам без морализаторства и дидактизма. Так же, как человек учится ходить, говорить, он учит и воспитывает в себе любовь, добро, правду, усваивая опыт искусства.

• Искусство имеет эмоционально-катарсическую природу. Аристотель ввел в эстетику понятие катарсиса, понимая под ним очищение посредством «подобных аффектов» или чувств. Сопереживая искусству посредством катарсиса, люди достигают эстетической реакции, амбивалентной произведению искусства, и как бы очищают «путем сострадания и страха» собственный мир. Путем катарсического воздействия могут переживаться трагедия и пошлость. Самыми сильными формами катарсического аффекта выступают экстаз и шок. Чаще всего они связаны с восприятием постмодернистского искусства. Не только личностно-индивидуальное, но и общественное значение и воздействие искусства раскрываются в его катарсической природе.

Гедонистическая функция искусства связана с тем наслаждением, которое оно доставляет людям. Гармония красок, форм, звуков способна сама по себе вызвать у человека эстетическую радость, эстетическое удовольствие и наслаждение. Особый духовный характер эстетического наслаждения, чувство радости от восприятия прекрасного отличают его от всех других утилитарных и телесно-плотских удовольствий. Источники наслаждения виделись в разных сторонах художественного произведения и самих процессов творчества: в свободе, мастерстве, ценностях, игре. Теория игры философа Хайзинга в XX в. отличается от шиллеровской теории игры, где он акцентировал эстетическое начало человеческой природы через игру. Такая игра, особенно в искусстве, имела нравственную цель. Хайзинг создает сверхигровую культуру творчества. Единственное ее достоинство он видит в игровом фундаменте здания всей культуры. Любое культурное творчество - это игра. Поэзия, музыка, человеческая мысль, политика, войны - все должно быть игрой и удовольствием от игры жизни. Такая мифология игры-наслаждения не имеет ничего общего с гуманистическими традициями исследования искусства. Таким образом, гедонизм - это не приятное удовольствие, как основная черта художественного мышления, а скорее та чувственная прелесть, которая присуща произведениям искусства в силу их особой эстетической природы. Краски, звуки, формы закономерно порождают наслаждение как элемент художественного восприятия. Но чувственная экспрессия искусства раскрывается в полифункциональном, диалектическом его проявлении со многими особенностями и функциями художественного произведения.

Эстетическая функция. Ее невозможно перечислять в ряду других функций, поскольку сущность и природа красоты имманентно определяют всякое другое проявление функциональности. Все свои функции искусство реализует в едином целостном процессе отражения, осмысления, постижения жизни и воздействия на людей, их бытие и сознание. Рассматривать эти функции по отдельности можно только в целях теоретического анализа. Но даже в его условиях невозможно абстрагироваться от главного родового признака искусства - его эстетической природы. Она является стержнем и доминантой всей системы социальной функциональности искусства.

Конечно, возможен вопрос о разночтении позиций и множественности концепций эстетического. Но при всем их многообразии трудно отрицать в эстетической природе искусства пространство красоты, ценностных ориентации, творческих позиций человека. Искусство должно быть прекрасным, поскольку ориентирование на красоту, его природу выступает как прекрасная ценность, оно дарит людям ощущение прекрасного. Пробуждать в человеке человека средствами красоты искусства - в этом роль и задача всех гуманистических творений. Даже в искусстве XX в., в таких сложных пластах глубинно-психологических фрейдистских обоснований жизни, какие встречаются у Элиота, Джойса, Т. Манна, Г. Гессе, эстетические начала и функции искусства не подлежат полному разрушению. Бодлер, протестуя против социальной ангажированности искусства, может воскликнуть: «Мне наплевать на род человеческий», но даже Гессе в знаменитом «Степном волке» не может воскликнуть: «Мне наплевать на красоту»:

«... И вдруг я опять вспомнил забытую мелодию того пиано, она, сверкая, поднялась во мне, как маленький мыльный пузырь, блеснула, уменьшенно и ярко, отразив целый мир, и снова мягко распалась. Если эта небесная мягкая мелодия тайно пустила корни в моей душе и вдруг снова расцвела во мне всеми драгоценными красками прекрасного своего цвета, разве я погиб окончательно? Пусть я заблудившийся зверь, не понимающий мир, который его окружает, но какой-то смысл в моей дурацкой жизни все-таки был, что-то во мне отвечало на зов из далеких высот, что-то улавливало его, и в мозгу моем громоздились тысячи картин»⁹.

Так звуки маленькой мелодии способны расцветить мир прекрасными красками и не дать человеку погибнуть. Красота с далеких высот, когда человек способен уловить ее и ответить на нее, преображает смысл жизни. Так рассуждает и поэтически и эстетически писатель. И он прав, поскольку, исповедуя причастность к красоте, он исповедует причастность человека к гуманизму и культуре, которые глубоко эстетичны по своей антропологической сути.

СОЦИАЛЬНЫЕ ОППОЗИЦИИ И ОСИ ИСКУССТВА

Искусство - многомерное явление. Даже один социальный аспект, с позиций которого здесь рассматриваются художественные реалии, связан со многими потоками измерений. Искусство с учетом его социальной области функционирования далеко не гомогенно и делится на различные области, образования, полюса. Оппозиции искусства: официальное - альтернативное; элитарное - массовое; целостнокультурное - субкультурное; классическое - популярное - девиантное. Если раньше формы культуры и искусства были достаточно целостны и монолитны, то искусство XX в. растворяет в себе множество неоднородных и конфликтных образований. Аналогично понятию контркультуры, которым обозначают течения западной молодежной моды и культуры в конце 60-х годов XX в. (например, хиппи), вырождающиеся явления элитарного и массового искусства выносят в поле антиискусства в терминах поп-арт, артефакт, симулякр, хепенинг и др. Полюса этих противоположностей, маркируемых в произведениях искусства, празднествах, ритуалах, могут быть отчетливыми и стертыми, паритетными и неравноправными, равновеликими и диспропорциональными. Например, М.М. Бахтин, изучая смеховую народную карнавальную культуру Средневековья, приходит к выводу о том, что ее следует рассматривать как зеркальную альтернативную культуру по отношению к господствующей официальной, и прежде всего к церковной, культуре.