Атанасов припарковал машину, вышел из нее, огляделся. Неподалеку плясала разноцветными огоньками вывеска придорожного бара. Бар служил, по-видимому, еще и рестораном, поскольку в углу приткнулось несколько столиков. Но и стойка, и столики в основном пустовали. Он сел за столик, не раздеваясь, прямо в пальто, и тут внезапно ощутил на себе его тяжесть. Или тяжесть была в нем самом, давила изнутри?

На всякий случай он освободился от пальто, пристроив его на соседний стул. Ужасно захотелось расслабиться и выпить. Да, выпить! Стакан спиртного согреет его и приведет в порядок мысли, которые начали разрывать пополам голову еще в лаборатории. Мысли по поводу компьютера, будь они неладны!

Атанасов, забыв про пальто, пересел к стойке и заказал порцию виски с содовой. Колотить перестало, но в голове по-прежнему царил хаос. Он повторил заказ и, немного отхлебнув из своего стакана, попытался отвлечься от дурного состояния, всматриваясь в немногочисленных посетителей. Внимание привлекла девушка, о чем-то оживленно беседующая с человеком его возраста. Она уже была слегка пьяна и всем обликом — короткой стрижкой и обтягивающим грудь свитерком — напоминала героиню из хемингуэевской "Фиесты".

Как же ее звали? Кажется, Брет. Брет Эшли. Леди Эшли. Медсестра, влюбившаяся в раненого солдата. Обреченно влюбившаяся, потому что герой войны из-за глупейшего ранения никогда не мог быть с ней как с женщиной. Ничего не поделаешь — импотент… Вот и он, Атанасов, импотент. Только не в жизни, а в науке. Сколько ни бьется над своим созданием, никакого толку. А ведь должно быть решение, должно… И он уже ясно осознавал какое. Чем ближе будет догадка к истине, тем тривиальней она покажется.

На мгновение скачка идей прекратилась, и из информационного потока беспорядочных сведений и знаний неожиданно вынырнул четкий и очень простенький план. Ну, конечно! Вся механика должна быть заменена электронным устройством, которое позволит переключать электрические сигналы и возьмет на себя функции оперирования вычислениями. Как же он раньше до этого не додумался? Мог ведь "сэкономить" несколько лет и уже иметь перед собой действующий компьютер…

Атанасова, как говорится, повело. Он опять заказал виски, залпом осушил стакан и заговорщицки подмигнул бармену. Первый, теперь он точно первый. Первый, кто смекнул, что сложные математические операции можно осуществлять при помощи электроники с применением обычных вакуумных ламп. А для функций памяти следует использовать набор конденсаторов, которые разумно установить на барабане…

Бармен понял Атанасова по-своему. Он молча наполнил его стакан новой порцией виски и с сожалением подумал о заезжем госте как о горьком пьянице, а когда тот схватил бумажную салфетку и трясущейся рукой принялся чертить на ней какие-то закорючки и линии, — как о сумасшедшем.

Что ж, Атанасова действительно охватил приступ настоящего безумия. Мозг работал со скоростью доселе неведомой, не давая даже секунды на передышку. Так, одна проблема решена. Остается вторая: как вводить информацию? Да вот как: посредством перфокарт. С них машина и будет считывать данные. Только для этого потребуется специальный язык. Дело придется иметь с иной, двоичной системой счисления. Это уже было третье озарение за этот вечер.

Оставалось набросать схему электронного устройства. Как будет выглядеть она? "Черный ящик"? Атанасов и раньше искал его аналог, но только сейчас сообразил, что "черным ящиком" может послужить блок, составленный из электронных вакуумных ламп, способных обрабатывать поступающую информацию с невероятной скоростью.

Это уже потом, через десятилетия, в современных компьютерах в качестве "черного ящика" станут использовать миниатюрные интегральные микросхемы, более эффективные, чем электронные лампы.

По тем же временам мысль об использовании электронных ламп в вычислительных целях была переломной для процесса создания искусственного интеллекта. Атанасов живо представил принципиальную схему работы компьютера. И даже увидел свою машину целиком, как будто она уже была собрана и готова к работе. Додумать оставалось только частности. Может, потом, не сию секунду? Но где уверенность, что дар ясновидения снова посетит его?

Он пил и думал, и снова пил. Но чем больше пил, тем больше трезвел. Обмякало только тело, а мысли, напротив, обретали стройность, складываясь в череду образов. Он не только "видел" начертанную воображением схему регенерации памяти и конденсаторы, в которых будет храниться информация, но и понимал, с какими препятствиями при создании первого электронно-вычислительного устройства ему придется столкнуться.

В ходе размышлений удалось справиться еще с одной трудноразрешимой задачкой: утерей с течением времени конденсаторами своего информационного заряда. Ячейки памяти машины понадобится, по-видимому, периодически перезаряжать.

Пожалуй, претерпев такие конструкционные изменения, замысленный им блок памяти будет действительно хорош. Не мешало бы, конечно, "прокрутить" техническую сторону проблемы центрального устройства управления вычислительным процессом и вопросы координации работы входящих в компьютер систем. Но для этого нужна другая обстановка. "Сердце" машины лучше прочувствуешь в лабораторной тиши, за письменным столом, с чашкой крепкого кофе или чая. Он знал, что, выбравшись из бара, заставит его стучать. Не знал только, что спустя время в современных компьютерах это "сердце" получит название процессора, что возникнет очевидная необходимость отделения его от блока памяти, состоящей из двух ячеек — памяти внутренней и внешней, и что функции последней станут выполнять зеркальные лазерные диски… Но зачем ему это было знать тогда?

Атанасов расплатился с барменом и, покачиваясь, направился к дверям. Качало не столько от виски, сколько от полноты ощущений. Впервые он был по-настоящему счастлив. Добрый и доверчивый мир раскрыл ему свои объятия, поселяя в душе покой и гармонию. Навстречу спешили добрые и доверчивые люди. И сам он себе казался самым прекрасным человеком на свете. Таким, как задумывал людей Бог.

Удивительно, но его старенькая "телега" тоже преобразилась. В ней ничего не стучало, не скрипело, колеса, казалось, совсем не соприкасались с асфальтом, и узкая полоска шоссе напоминала взлетную полосу аэродрома. Он слился с автомобилем и блаженно оторвался от земли, празднуя свою фиесту, фиесту Джона Винсенто Атанасова…

Про тот вечер и бар он высокому суду, разумеется, ничего не рассказывал. И про девушку, похожую на леди Эшли, — тоже. И про свои озарения относительно конструкции будущего компьютера.

Наоборот, он утверждал, что шел к этому изобретению очень давно. Идею настиг только к тридцати двум годам. Причем такое признание не было неправдой. Он повторил его в автобиографии: "Я не помню ни единого случая, чтобы я не мог найти время для компьютера. В эту затею я вложил всю свою жизнь".

На суде Атанасов был страстен и убедителен. Он не перегружал речь научными терминами, не излагал содержание документов, подшитых к делу. Он просто открыл двери своей творческой лаборатории и сделался в ней вдохновенным экскурсоводом. Сначала им и Берри, как поняли допущенные в святая святых судьи, была сконструирована простейшая модель ЭВМ, ставшая прототипом современного компьютера. На ней выверялись и оттачивались схемы, пришедшие на ум в тишине чужого городка. Они оказались принципиально верными.

Затем — война. Пришлось вплотную работать на нужды военного времени, но он не только не забросил, а, наоборот, ускорил процесс рождения своего детища "ABC".

Спешил, думал, мало ли что… Вдруг — не успеет, вдруг вообще все полетит к чертям собачьим, и мир рухнет. Тоща и его изобретение человечеству уже не понадобится. Три года, перепутав сутки, возился Атанасов с конструкцией машины, и к концу сорок второго первый электронный компьютер был практически готов.