-- А можно вон в ту чашечку?

    Лия Исааковна посмотрела на что показывает племянница -- это была почти пол-литровая кружка мужа!

    -- В нее?!

    -- Ага! -- Обрадованно ответила Маша.

    -- Но кофе очень крепкий!

    -- Это даже хорошо -- глаза быстрей откроются.

    Удивленная тетя Лия налила полную кружку ароматного напитка и поставила перед Машей. Глотнув, она ощутила приятную горечь несладкого кофе, и закрыла от наслаждения глаза. Лии Исааковне на одну секунду показалось, что племянница сейчас замурлыкает от наслаждения.

    -- Может, булочку или печенье?

    -- Нет. Благодарствую. Только кофе.

    Кода было отпито полкружки, в кухне показалась сначала голова, а потом и весь Кирилл. Он повел носом.

    -- Чем это у нас так непривычно пахнет?

    -- Почему непривычно? -- Не поняла Маша.

    -- Потому что никто в этом доме уже очень давно не пьет кофе по утрам. Папа предпочитает чай из-за гипертонии. Мама тоже самое. Но сегодня... я даже не понял сначала. А мне осталось?

     Лия Исааковна подняла прозрачный кофейник с подставки и показала сыну.

    -- Есть, но прежде  умойся. – Она потрепала лохматую голову сына.

    Кирилл поднял ладонь к виску, словно отдал честь, и, развернувшись, четким шагом отправился исполнять приказание матери. Лия Исааковна улыбнулась ему в след. Она достала маленькую кофейную чашечку, повертела ее в ладони и поставила на место. Потом достала чайную кружку, чуть меньше, чем у Маши, и налила в нее кофе. Сахар класть не стала -- сам положит. Когда Кирилл уселся за столом, брови его поднялись так высоко, как никогда не поднималсь. Он внимательно посмотрел на мать.

    -- ЭТО мне? -- Лия Исааковна, смеясь, кивнула. -- Быстро тебя перевоспитали! -- Кирилл отпил из кружки и, как Маша, прикрыл глаза, наслаждаясь вкусом. -- Мама привыкла наливать "наперстки" и не понимает, что некогда часто бегать за кофе. Но ты превзошла мои ожидания! -- Кирилл преподнес кузине поклон настоящего идальго.

     Маша, молча пила кофе и, слушала дифирамбы в свою честь, так же молча улыбаясь. О ней давно никто не заботился.  Это оказалось приятно. Она почти не слушала щебетания двоюродной тетки, но блаженная улыбка не сходила с ее лица.

    -- А папа поднялся? -- Вдруг спросил Кирилл.

    -- Да, но его уже нет. Он ушел в институт.

    -- А когда придет? -- Спросила Маша.

    -- Скоро. Он просил, чтобы ты его дождалась.  -- Лия Исааковна кивнула на Машу, словно на кухне кроме нее и Маши еще были женщины.

    -- Хорошо, -- она поставила пустую кружку на стол, пошла к сумке и достала большое полотенце. -- Я пока ванну приму, а то когда еще придется, -- засмеялась и закрыла дверь ванной комнаты.

    -- Маше не дашь ее годы, -- заметил Кирилл.

    -- Ну и не давай! Допивай свой кофе и собирайся на работу.

    -- А мне сегодня сопровождать Машу по магазинам. Я отпросился с работы.

    -- По каким магазинам?  -- Удивилась Лия Исааковна.

    -- Она хочет купить кое-чего для долгого пребывания в тайге, а потом я отвезу их с папой поближе к заимке.

    -- Но они поедут только завтра!

    -- А я на три дня и отпросился! Папа  не умеет ездить на "УАЗике", а туда кроме него ни на какой машине не доедешь.

    Лия Исааковна ничего не ответила. Она знала, что Всеволод Анатольевич не ездит один на ближнюю заимку. Его всегда увозил Кира. Она постоянно собирала мужу пару больших рюкзаков с провизией и медикаментами. Для перевязок, от гипертонии и прочих старческих болезней. Но себя Всеволод Анатольевич никак не хотел признавать стариком. О пыжился и старался выглядеть не на семьдесят пять, а хоть чуть-чуть, но моложе. Только жену ему не провести. Она точно знала, какие болячки могут обостриться у него за то время, пока муж будет носиться лосем по тайге.

    Маша тоже прихватила кое-какие лекарства  и, если понадобится, купила все для перевязки. Как истинная женщина, положила иголку с парой катушек ниток -- черные и белые. На себя она тоже сделала припасы в магазине из того расчета, что недели две ей придется жить одной на дальней заимке.

    -- И не страшно тебе оставлять Машу одну в лесу? -- Снова завела разговор Лия Исааковна, но муж только гневно вскинул на нее густые брови, из-за которых глаз почти не было видно.

    -- Говорю тебе последний раз -- я буду  в двух днях ходьбы от Марии и ей ничего не угрожает. Все! Ничего больше не говори! -- Отрезал Всеволод Анатольевич и больше не поднимал голову и не смотрел в сторону жены.

    Лия Исааковна глубоко вздохнула и отошла от него. Она знала, что спорить с мужем бесполезно. Все равно сделает так, как задумал. И племянницу потащит в тайгу, но уже, как она задумала. Неужели все в их родне такие упрямые? Это раньше, когда они были гораздо моложе  и муж уходил в лес, она ждала его возвращения, слушая каждый звук, но с годами все сменилось спокойным ожиданием.

    А Маша и дядя, улыбаясь, перемигивались и сохраняли полное спокойствие. Иногда к ним подходил Кира и, посмотрев на тщательные сборы, удалялся к телевизору. Он знал, что отец не любит, когда его отвлекают и не приставал с вопросами.

    Через часа три с половиной все, что пригодится для длительного проживания, было готово.

     -- Извини, бабуля, но ты же знаешь, что я не люблю, когда говорят под руку во время сборов, -- он обнял жену и нежно поцеловал в щеку.

    Лия Исааковна расцвела и с нежностью и заботой посмотрела в глаза мужу. Этого он не мог вынести  и поднялся. Посмотрел на каждого, кто находился в комнате.

     -- Ну, мы готовы! Завтра раненько и поедем, -- провозгласил он.

    Никто ему не возразил. Маша согласно кивнула и улыбнулась. Наконец-то она завтра уедет от шумного и большого города. Пусть это даже не ее родной город, но и он ей надоел.

                                Глава вторая

    Юлия быстрым, мерным шагом ходила по большой комнате, перекидывая длинные черные, конечно, крашеные, волосы, поворотом головы с одного плеча на другое.

    Аркадий сидел в удобном кресле и делал вид, что ему ни до чего нет дела, а он просто ждет, когда друг соберет свои вещички, попрощается с дочкой и покинет на пару недель свое гнездышко. Ему надоело, что Юлия постоянно,  и обязательно при всех, начинает выяснять отношения. Это она проделывала и сейчас. Аркадий тихо радовался, когда Юлия бесится в бессильной злобе, но ничем не может возразить Вадиму. Он не мазохист, но что-то ему не нравилось в молодой женщине.

     Вадим, казалось, не видел ничего. Он просто не обращал внимания на грозные стрелы, которые вылетали из глаз подруги. Они были знакомы восемь лет. Она тогда была еще двадцатидвухлетней девчонкой, но ему-то было сорок один. Только молодую девушку это не смутило.  Она поняла, что вытянула в жизни счастливый билет.

     Но...не тут-то было. Через пару месяцев после знакомства Вадим познакомил ее с маленькой дочкой, о существовании которой он ни разу не заикнулся. Как он мог? Юлия всегда думала, что она главная женщина в его одинокой жизни, а оказалось, нет! Какая-то соплячка при ней прижималась к Вадиму, называя его "папа"!

    Большим умом маленькой восьмилетней девочки Васька поняла, что справиться с "дулькой" она не сможет -- папа души не чаял в дочке. Но, глянув, в глаза друг друга, обе поняли, что мира меж ними никогда не будет. Вадим так тогда и не понял, что мило улыбающиеся подруга и дочь не друзья, а враги.

     Итак, они с Вадимом были знакомы целую вечность - восемь лет. И все это время, каждый год, он собирался недели на две в тайгу на дальнюю заимку к отцу самого лучшего своего друга Аркадия. И каждый раз Юлия устраивала ему показательные сцены. Она так старалась перед Аркадием и Васькой! Но последнее время Васька не слушала ее: четыре года назад отец подарил ей компьютер и девочка, при подобных сценах, просто надевала наушники.