— Правительственный комитет?… Говорит Андрюхин. Двойник Сергеева обстрелян в квадрате «М» неизвестным самолетом. Сведения поступили в момент запуска самого Сергеева… Да, от него известий пока нет…

Декретом его величества короля Биссы десятое апреля было объявлено праздничным днем на всей территории королевства. Так как невозможно было толком объяснить островитянам, что произойдет, ограничились сообщением: «Белые люди будут летать над океаном». Жители Фароо-Маро видели самолеты и раньше; познакомились с ними жители и других островов, когда на спешно созданные аэродромы одна за другой прибывали машины из Сиднея, Гонконга, Джакарты, Сингапура, даже Токио и Манилы…

От одиннадцати до тринадцати часов в квадрате «М», граница которого проходила в двадцати километрах от Фароо-Маро, разрешено было находиться только туземным лодкам, и тот, кто не позаботился о лодке заранее, платил теперь колоссальные деньги даже не за лодку, а за место в ней.

В знак уважения к советскому консулу староста деревни Вангуну прислал ему свою ладью.

— Пожалуй, это единственное судно, на котором Хеджес не заработал ни гроша, — сказал консул, передавая Василию Ивановичу, своему помощнику, ковчег Вангуну. — Хеджес за гроши, за пачку-другую табака зафрахтовал весь, так сказать, туземный флот, а теперь берет по сто долларов за место…

Каноэ деревни Вангуну было похоже на гондолу с высоким носом и кормой, украшенными множеством ярких флажков, чтобы отгонять злых духов. Тридцать темно-коричневых гребцов под руководством Тобуку вели его в океан, радостно сверкал ослепительными зубами при каждом ударе весел, а на подушках, благоразумно захваченных из дома консула, подпрыгивали, не в силах удержать восторженный хохот, Нинка и Бубырь, которых Василий Иванович безуспешно уговаривал вести себя солиднее…

Ни одна из сотен лодок, скользивших в это утро по лагуне к выходу в океан, не шла ни в какое сравнение с каноэ деревни Вангуну. Все больше и больше отрываясь от своих соперников, разбрасывая веслами груды алмазов, Тобука и гребцы радостно улыбались и скоро промчались мимо какого-то островка, откуда Фароо-Маро уже едва виднелось на горизонте.

А в следующую минуту произошло непонятное: каноэ деревни Вангуну вдруг потеряло ход, а гребцы мгновенно издали звук, похожий и на шипение и на свист, и замерли в напряженной тишине. Все это показалось Василию Ивановичу странным, даже подозрительным; он уже повернулся к Тобуке, чтобы выяснить, что произошло, но тут заметил, как десятки других лодок точно так же затормозили ход, едва оказались вблизи их каноэ.

Поняв волнение пассажиров, Тобука молча протянул руку вперед. Там плавало что-то вроде коричневого острова в несколько гектаров величиной.

Только когда, повинуясь беззвучным указаниям Тобуки, лодка приблизилась к загадочному острову, Василий Иванович понял, что это такое.

— Черепахи! — шепнул он. — Морские черепахи!

— Это черепахи мистера Крэгса? — Нинка тотчас вскочила на ноги. — У нас есть одна знакомая, ее зовут мистер Хеджес, но задачи она решать не умеет…

— Нет, это настоящие морские черепахи, — заявил Василий Иванович, с любопытством следя за огромным стадом.

Как только лодки окружили его, гребцы скользнули в воду и бесшумно, без единого всплеска, подплыли к черепахам. У многих черепах панцирь достигал в поперечнике без малого метр; такие черепахи весили по семьдесят — восемьдесят килограммов. Все это были спящие самки; теплая вода медленно несла их к берегу, где они должны были отложить яйца… Охотники, действуя по двое, одновременными ловкими движениями переворачивали черепаху за черепахой брюхом кверху. Беспомощно болтая в воздухе лапами, вытягивая над водой змеиные шеи и раскрывая клювы, схожие с клювами попугаев, черепахи уже не могли скрыться. А «остров», казалось, даже не уменьшился. И Тобука заметил, что очень редко встречается такое большое стадо… Перевернутых черепах охотники отбуксировали каждый к своей лодке, где добычу привязали к веревке, чтобы тащить в лагуну.

Невозможно было заставить лодки идти дальше в океан. Как ни ругались корреспонденты и кинематографисты, как ни умоляли, какие деньги ни сулили, гребцы неумолимо держали к берегу, весело отвечая на все вопли белых людей:

— Иес, мистер! Иес, сэр!

Мясо черепах попадается не каждый день! На берегу их ждали восторженные вопли женщин и детей родной деревни, пир и праздник на всю ночь. Можно ли это было променять на бесцельный поход!

Только лодка деревни Вангуну продолжала двигаться вперед. Гребцы и Тобука знали, что староста велел им выполнять все распоряжения белого человека, а Василий

Иванович, имея строгое указание консула, твердо держал курс на квадрат «М».

Нинка и Бубырь перебрались на нос лодки и, жмурясь от нестерпимо острого сверкания воды, спорили, кто первый увидит Юру Сергеева и как это будет.

Василий Иванович то и дело прикладывал мощный морской бинокль к глазам, но, кроме бесконечных вспышек на гребнях волн и легкого марева вдалеке, не видел ничего. Вначале его несколько обеспокоило, что все лодки вернулись к острову, а он с ребятами уходит все дальше. Но потом Василий Иванович рассудил, что нетерпеливые журналисты и операторы, после того как черепахи будут доставлены на берег, найдут способ уговорить туземцев все же дойти до квадрата «М»; не пройдет и трех часов, как все они, вероятно, снова встретятся в океане.

— Сколько я ни думаю, — вздохнул Бубырь, доставая из-за пазухи лепешку и делясь ею с Тобукой, — никак не могу придумать, как это они делают!

— Что ты опять не понимаешь, Колобок? — насмешливо покосилась Нинка, развлекавшаяся попытками увидеть свое изображение в зеркальных струях океана.

— Как это они делают? — хрустя сухой лепешкой, взволнованно таращил глаза Бубырь. — Ты помнишь, сколько мы сюда ехали? Даже самолет, самый сверхскоростной, «ТУ- 150», долетает сюда за шесть, ну, пусть, за пять часов. А Юра Сергеев в Двенадцать часов еще будет в Майске, в академическом городке. Раз! — на часах все еще двенадцать, а он уже здесь!

— Самолет! — вскрикнул вдруг Василий Иванович и, не веря себе, быстро протер бинокль и снова поднял его, закрыв им чуть не половину лица. — Идет прямиком в квадрат «М»… — Он подрегулировал линзы. — А может, выскочил из квадрата… Непонятно…

Он оглянулся на гребцов, явно сожалея, что их каноэ не может развить такую же скорость, как самолет.

— Уходит! Откуда он взялся, черт возьми?

Выяснить это было невозможно. Бубырь, забыв о лепешке, молча смотрел на Василия Ивановича, а у Нинки дрогнули губы.

— Может, чего с Юрой?… Может, что случилось?

Коралловый островок, торчавший над водой, давно исчез позади… Они плыли между двумя океанами: голубым, струившим горячее солнце, наверху, и то голубым, то синим, то зеленоватым, брызгающим белой пеной, под ними. Василий Иванович посмотрел на часы: было без четверти одиннадцать. Он проклинал себя последними словами за то, что не взял передатчик и не мог сейчас связаться с берегом.

«Вернуться? Но до берега не меньше двух часов, все так или иначе кончится… Кроме того, какие, собственно, основания утверждать, что самолет был в квадрате «М» или направляется туда? Наконец, локаторы прощупывают непрерывно весь квадрат, и, если самолет был там, они должны были его давно обнаружить. А что еще я могу сообщить?»

И Василий Иванович решил двигаться дальше. Он не знал, что случайно обнаруженный им самолет, гидроплан неизвестной национальности, намеренно держится пока в стороне от квадрата «М» и что именно потому локаторы не смогли его обнаружить.

— Что же может случиться с Юрой? — сказал он, подтаскивая к себе Нинку за лямки цветастого сарафанчика. — Юра пока только едет на аэродром академического городка…

Еще целый час их лодка шла в океан, и казалось, что она не то двигается вперед, не то стоит на месте, не то кружится, взлетая вверх и вниз среди соленых брызг, летучих рыб и голубого неба. Утомленная водой и качкой, Нинка прикорнула на коленях Василия Ивановича, но Бубырь, напуганный бескрайностью океана и тревожимый смутным ощущением грозящей беды, почти лежал на носу, неотступно глядя вперед или молча проверяя, не увидел ли еще чего-нибудь Василий Иванович в бинокль.