Между тем президент не пожалел драматизма, характеризуя меру внутреннего неблагополучия в США: «Это кризис веры — кризис, который затрагивает самое сердце, душу и дух нашей национальной воли. Мы можем видеть, как этот кризис проявляется в растущих сомнениях в смысле нашей жизни, в утрате единства целей нашего народа. Подрыв нашей веры в будущее несет в себе угрозу уничтожения самого социального и политического строя Америки». Обозреватели отмечали, что последний раз в американской истории столь тревожные ноты звучали лишь в выступлениях президента Ф. Рузвельта в разгар наиболее тяжелого для США экономического кризиса 30-х годов.
Тема «кризиса доверия» стала одной из ведущих для многих выступлений Дж. Картера во второй половине 1979 г. Однако, заметил известный журналист У. Пфафф, «сама идея морального кризиса, который признает администрация демократов, вероятно, может использоваться для прикрытия провала в практической политике…». Комментируя откровения президента, обозреватель X. Сайди вздыхал: «Снова слова без взаимопонимания, обещания без средств их осуществления». Реальность переплетения кризисов в различных областях жизни страны, фактический отказ правительства содействовать улучшению жизненного положения личности в США — все это было взаимосвязано, и одно дополняло другое. Именно «практическая политика» правящих кругов США и вела страну к тому положению, в котором она оказалась на рубеже 70—80-х годов.
Холодно, ветрено было в Вашингтоне 20 января 1977 г. Но хмурое небо и поземка с Потомака не мешали радости победителей — в этот день принимал присягу президент-демократ Джеймс Эрл Картер. Поклявшись на Библии в верности Америке, новый президент в речи у Капитолия сразу определил главное: «Наша страна будет по-настоящему сильной в мировых делах лишь тогда, когда будет сильной дома. Наилучшее средство укрепить свободу за рубежом— это показать всем жизненную силу нашей демократии»29. Энергичный призыв к действию пришелся по душе тем, кому в первую очередь адресовал его президент, — правящей элите страны. Именно ее настроение и выражал подчеркнутый оптимизм Дж. Картера.
Отражая взгляды, преобладающие в правящих кругах в середине 70-х годов, администрация Дж. Картера первоначально была всерьез убеждена, что по мере преодоления затяжной полосы трудностей (война во Вьетнаме, экономический кризис середины 70-х годов, «кризис доверия» к государственной власти, другие проявления неблагополучия во внутренней жизни, ослабление позиций США за рубежом) ход событий снова возвратится в благоприятное для США русло. А это рассматривалось как важнейшая предпосылка для возврата к привычной для американского империализма наступательной линии в мировых делах и внутри страны. Стоящие на вершине государственной власти с оптимизмом смотрели вперед: теперь, мол, расчищается дорога для быстрого укрепления внутренних и внешних позиций США.
Дорога оказалась иной — в официальном Вашингтоне недооценили масштабы и остроту проблем, надвигавшихся на американский империализм. В 1977–1980 гг. в США действительно не было такого очевидного катализатора многих кризисных явлений прошлого, как агрессивная война во Вьетнаме. Равным образом, хотя политических скандалов в связи с коррупцией в правящей элите более чем хватало, ни один из них не приближался так близко к сердцевине государственной власти — Белому дому, как «Уотергейт». Что касается экономической жизни, то и здесь, казалось бы, намечалось некоторое оживление. Вместе с тем внутреннего неблагополучия ничуть не убывало, и становилось все яснее, что конец десятилетия проходит так же, как и все оно в целом, — в переплетении сложнейших проблем, решение которых так и не было найдено.
Внутренняя жизнь США после выборов в 1976 г. сосредоточилась главным образом на вопросах, связанных с ускоряющимся ростом стоимости жизни, высоким уровнем безработицы, усилением налогового пресса, обострением энергетических проблем, кризисным положением больших городов, жилищным кризисом, пороками в социальном обеспечении, образовании, медицинском обслуживании, дальнейшим нарастанием преступности, наркомании. Объектом недовольства все в большей мере становилась государственная власть, тем более что ухудшение положения рядового американца было особенно контрастным на фоне многочисленных обещаний, данных населению победителями на выборах 1976 г.
Опыт давно научил американцев не питать иллюзий в отношении обещаний, которые щедро раздают избирателям демократы или республиканцы в погоне за их голосами, да и потом, когда Белому дому требуется мобилизовать общественное мнение на поддержку его политики. Но тогда, в 1976 г., американским трудящимся так хотелось верить, что демократы во главе с Дж. Картером постараются хотя бы затормозить нарастание кризисных процессов во многих областях жизни США, причем сделают это, не нагнетая международную напряженность, а, наоборот, содействуя развитию процесса разрядки и ограничения гонки вооружений. Большинство американцев с надеждой встречали заверения Дж. Картера в том, что «будут отвергнуты воинственные голоса тех, кто хотел бы отбросить США к временам «холодной войны» с СССР». Не менее важным казался массам лейтмотив обещаний демократов в 1976 г. — восстановить уважение к государственной власти, с тем чтобы официальный Вашингтон хоть в какой-то мере перестал быть синонимом холодного равнодушия к нуждам трудящегося человека в США. Все это и обещали сделать демократы во главе с Дж. Картером.
После выборов 1976 г. профсоюзная газета «Диспэчер» писала: «Мы ожидаем исправления того антирабочего климата, который сегодня охватывает всю страну; изъятия из закона Тафта — Хартли положений о «праве на работу»; недопущения контроля над заработной платой. Все мы, кто обеспечил приход к власти Дж. Картера и У. Мондейла, ожидаем четырех лет, свободных от военных авантюр за океаном и укрепления политики разрядки; ожидаем налоговой реформы, которая бы сняла бремя с плеч тех, кто меньше всего в состоянии нести его; ожидаем обеспечения равноправия, введения общенациональной программы здравоохранения, конструктивного отношения к проблемам больших городов… Это — минимум для американского народа»30.
Еще в 1972 г. известный американский историк и идеолог А. Шлезингер, указывая на симптомы расстройства в политической системе США, предсказал «наступление новой политической эры». В ходе этой эры, указывал он, потребуется прежде всего «восстановить единство нации, создать объединяющее чувство национальной общности». Спустя шесть лет тот же Шлезингер неплохо раскрыл ход мышления правящих кругов США. «В поисках средств, способных придать внешней политике США моральную содержательность, администрация Картера остановилась на идее прав человека как на подходящем объединяющем принципе. Это обещало восстановить моральные позиции США за рубежом, которые оказались столь серьезно подорванными Вьетнамом, «Уотергейтом», поддержкой диктаторских режимов, заговорами ЦРУ с целью убийства иностранных деятелей и т. д. Это также обещало восстановить внутреннее согласие в самих США в поддержку внешней политики правительства»31.
Вашингтон и занялся восстановлением «единства нации» на испытанных путях трескучих политико-идеологических кампаний, одновременно стараясь решать и свои классовые задачи в идеологической борьбе с социализмом. Начались экспедиции в «защиту прав человека» за рубежом. Одновременно гораздо активнее стала пропаганда «американского морального превосходства», «американской моральной миссии» внутри самих Соединенных Штатов. В официальной политической идеологии заметно увеличилась доза апологетики существующего строя. Гораздо больше изобреталось различных домыслов о мифической «советской военной угрозе». Со второй половины 70-х годов интенсивные антисоветские кампании стали в США хроническими.
Между тем именно с советско-американскими отношениями прежде всего связывали свои чаяния на укрепление мира трудящиеся страны. Как акт исторического значения встретили американцы Договор между СССР и США об ограничении стратегических наступательных вооружений, подписанный в июне 1979 г. в Вене. Однако практическая политика Белого дома далеко не всегда соответствовала его собственным заявлениям о необходимости позитивного развития отношений между США и СССР. Под воздействием консервативно-милитаристских сил внутри страны и международной реакции в Белом доме усиливались колебания, антисоветские зигзаги. Правые круги США все более настойчиво требовали от Вашингтона крутого поворота вправо — к конфронтации со странами социализма, неприкрытому вмешательству во внутренние дела других народов и государств.