Вся эта деятельность Горбачева на международной арене была встречена, разумеется, волной одобрений и аплодисментов на Западе.

Вне сомнения, что его популярность за границей как тогда, так и позже была вызвана, или, вернее, «куплена» сделанными им исключительно в угоду Западу и в ущерб СССР односторонними безоговорочными уступками чрезвычайно важного политического и военно-стратегического характера.

Вместе с тем, из его внимания в тот начальный период правления не ушли и проблемы внутренней политики. По всей видимости, они тоже должны были служить осуществлению подлинных намерений и целей Горбачева и группы его сторонников. Первые его шаги в данном направлении, казалось, были направлены на преодоление застоя в партии и в стране, ограничение коррупции, укрепление идейных устоев и повышение общественно-политической активности партии.

На практике вышло, однако, что в основе кадровых перемен, проделанных под столь привлекательными лозунгами и якобы во имя столь возвышенных целей, было, прежде всего, стремление выдвинуть на узловые посты в партии и в государстве политических деятелей и специалистов, пользующихся доверием недавно избранного нового высшего руководителя.

Так, например, Эдуард Шеварнадзе занял место Громыко на посту Министерства иностранных дел. Вместо Н. Тихонова председателем Совета Министров СССР стал Н. Рыжков. На пост первого секретаря горкома КПСС в Москву перевели Бориса Ельцина.

После обвинений в системном попустительстве и поощрении практики «сервильности, личной преданности и покровительства» был заменен ряд ответственных партийных и государственных руководителей Латвии, Литвы и Белоруссии. Были предприняты меры и против особо известных своей склонностью к коррупции местных лидеров и представителей высшей администрации Узбекистана, Азербайджана и Киргизии.

Стечением времени это, очевидно, исключительно точно продуманное «землетрясение кадров» в верхах приобретало все большую силу. Только в течение года Горбачев заменил больше половины всех членов и кандидатов в члены Политбюро. Заменены были также 14 из 23 заведующих отделами ЦК КПСС, пять из четырнадцати высших руководителей союзных республик и пятьдесят из пятидесяти семи первых секретарей районных, краевых и областных комитетов партии.

Заменено было и 40 % послов Советского Союза за границей.

Объектом кадровых потрясений стала также и большая часть министерств. По общим подсчетам, там было освобождено от занимаемых должностей не менее 50 000 управленцев самых разных уровней (к примеру, только в незадолго до того созданном Министерстве компьютерного оборудования и электроники Горбачев лично заменил больше 1000 человек).

По докладам, публичным выступлениям и объявленному Горбачевым политическому курсу, в общем, предугадывались решения основных проблем состояния и развития общества, экономики и социалистической системы в целом. На этом тогда одинаково сходились мнения как ученых и специалистов, так и партийных работников и миллионов советских граждан. В стране воспринимали действия Горбачева по снижению международной напряженности прежде всего как способ направить значительную часть средств, идущих до тех пор на оборону, в отрасли, как казалось в ту пору, имеющие большее значение для общества. (Несколько позже, как известно, развитие событий наглядно доказало всю недальновидность и политическую близорукость подобных суждений).

Примерно столь же катастрофически сказалась впоследствии и предпринятая Горбачевым массовая замена руководящих кадров. Вначале, однако, эти меры, как и публичные разоблачения случаев коррупции и все его энергичные призывы к большей критичности и открытости вызывали лишь одобрение и поддержку со стороны общества. Людям тогда, по всей видимости, не хотелось думать о том, что такая новая политика может оказаться лишь постановкой «политического театра». Всем очень хотелось верить, что пришел конец длительному застою в общественной жизни, экономике, духовной сфере и т. д., что наступает новое время обнадеживающих перемен.

Однако вскоре Горбачев пошел по пути, который в корне отличался от первоначально провозглашенного. Это оказался курс на все возрастающее введение в систему народного хозяйства страны экономики частной собственности и рыночных механизмов, а также — на всемерное ослабление руководящей роли Коммунистической партии.

До того как приступить к рассмотрению начальных признаков политического поворота в сторону капитализма, представим вниманию читателей хотя бы три из существующих гипотез, пытающихся дать объяснения причин и обстоятельств, приведших к подобному развитию событий.

Первая из них указывает на то, что Горбачев в принципе всегда был «социал-демократом», т. е. представлял собой нечто вроде «коммуниста, с симпатией относящегося к капитализму».

Его ранняя риторика «в стиле Андропова» на деле была ничем иным как «обходным» политическим маневром, при помощи которого ему во многом удалось сбить с толку и привести в некое замешательство вероятных противников, пока он не соберется с силами, дабы приступить уже к своей подлинной политике.

Вторая гипотеза состоит в том, будто Горбачев встал на путь рыночной ориентации, только убедившись, что попытки провести преобразования «в духе Андропова» не увенчались успехом. Тогда, может, самостоятельно, но не исключено, что и с чьей-нибудь «помощью», был сделан «следующий шаг», правда, уже в совершенно иную сторону. Таким образом, можно предположить, что на каком-нибудь из последующих этапов своего правления он мог прийти к выводу о якобы практической невозможности добиться реального улучшения состояния столь разнородной и объемной экономики как советская в рамках существующей системы социализма. Входе такого размышления уже «вполне естественно» можно было прийти и к выводам о необходимости нарочитого ослабления руководящей роли Коммунистической партии, поскольку легко предположить, что в первую очередь с ее стороны можно ожидать реакции сопротивления «реформам» такого рода.

По третьей из бытующих в исследовательских кругах и литературе гипотезе, у Горбачева просто не хватило (или они вовсе отсутствовали) соответствующих качеств его личности, сил, чувства ориентации и перспективы, для того чтобы успешно противостоять и справиться с нарастающими аппетитами, интересами и амбициями антисоциалистических сил, быстро приобретающими угрожающие размеры и активность по мере развертывания «реформ». Нам кажется уместным обратить здесь больше внимания именно последней из указанных гипотез.

Впрочем, какими бы ни были первоначальные намерения и планы Горбачева, объявленные им реформы 1985 года на деле способствовали сплочению и активизации всех существующих до того антисоциалистических и прокапиталистических сил в стране.

Многочисленные пространные выступления и речи Горбачева о необходимости проведения реформ были восприняты со стороны этих сил как некий недвусмысленный сигнал и даже чуть ли не приглашение занять более активную позицию и место в политической жизни страны. Нисколько не удивительно, что ключевым моментом осуществления стремлений подобного рода стали знакомые по другим случаям в истории характерные лозунги и требования буржуазии о «свободе и законности». В данной конкретной ситуации речь шла, конечно, в первую очередь об узаконивании находящихся до тех пор вне закона антиобщественных и, по сути дела, антисоциальных видов деятельности.

Именно на этом и начал сдавать свои позиции, а под конец и полностью капитулировал Горбачев, у которого, кроме избытка амбиций и эмоций, кажется, так и не оказалось в наличии как нужных сил и уверенности характера, так и опыта и соответствующего уровня теоретической подготовки. В своем почти болезненном стремлении к достижению молниеносного, ослепительного и к тому же безболезненного успеха он, очевидно, решился поставить «на карту» усиливающегося блока чисто партийной и государственной бюрократии, уже связанного с отраслями и секторами «второй», частнособственнической экономики, и весьма значительной прослойки «советской» интеллигенции, выражающей и отстаивающей их интересы.