Из Заозерья был Онуфрий, потому и не радовал его погожий теплый вечер. С чего ж радоваться-то, ежели другим хорошо? Ладно, надобно и для себя хоть что-нибудь хорошее сладить. Скамейку из избы принести, что ли? А и правда, чего ж стоймя-то стоять? Потянувшись, прислонил Онуфрий к забору малое копьецо - рогатину не доверяли, вещь недешевая, - сходил, притащил скамеечку, уселся, вытянул ноги - хорошо! Только глаза от солнца прикрыл, как тут же голосок гаденький:

- Петро сказал, чтоб ты, Онуфрий, заснуть не вздумал, иначе все Атаманцу доложит.

Тьфу ты, Господи! Петька Заноза. И ведь усмотрел же с крыльца, глазастый. А того пуще - завистливый, тож с Заозерья, тож не любит, когда другим хорошо. Ишь, не по нраву пришлась скамеечка. Ну, Петечка, ну, упырь. Ладно, еще припомнится, не все тебе командовать.

Онуфрий с нарочитой ленцой приоткрыл левый глаз и снова сплюнул.

- А, это ты, Гусь. Чего пришел?

Офонька Гусь - круглолицый, губастый, курносый - удивленно захлопал белесыми ресницами.

- Так это… Петро просил передать, чтоб не заснул, не то…

- Да не засну, - отмахнулся Онуфрий. - Пущай за собой смотрит да еще за тобой приглядывает. Копьецо-то где потерял, а?

- Да мне не дали.

- Не дали ему, ишь… - Онуфрий очень хотел сказать что-нибудь этакое, обидное, но, как назло, ничего подобного не придумывалось, не шло на ум. Подумал-подумал Красные Уши, да только и выдавил:

- Пес.

- Кто пес, Онуфрий?

- Кто надо - тот и пес! - Красные Уши совсем разозлился. - Смотри, как бы…

И тут послышался сильный стук. Изнутри, из подклети. Сторожа переглянулись, Онуфрий придвинул поближе копьецо, насторожился. Ждал.

- Кажись, стучали, - осторожно напомнил Гусь.

- Стучали… - передразнил Онуфрий. - Когда кажется, креститься на…

Договорить он не успел, не дали. Заорали, заблажили в подклети. Красные Уши - в который раз уже - сплюнул. Не так зло, как досадливо.

- Да что еще им надо-то?

- Может, откроем да спросим?

- Откроем?! - Онуфрий в ужасе глянул на напарника. - Ты что, хозяйского приказу не слышал? Господин строго-настрого запретил подклеть открывать - зря туда, что ль, поганую бадью принесли? «Откроем…» Я те открою!

- Эй, сердечные! - Узники никак не хотели оставить караульных в покое. - У нас тут един в лихоманке горит. Как бы на всех не перекинулась лихоманка-то! Вы б сказали хозяину.

- Нету хозяина, - соизволил отозваться Онуфрий. - К ночи приедет - так и быть, скажем про вашу печаль.

- Нет, парень, - в подклети обидно засмеялись. - Теперь это уж ваша печаль. Огневица шутить не любит, покосит всех. Не только нас, но и вас достанет.

- Чтой это там за шум? - подойдя, по-хозяйски осведомился носатый Петька Заноза. Ух и нехороший же был парень - ко всем приставал обидно, потому Занозою и прозвали.

Онуфрий его приходу обрадовался, ага, раз ты старшой, так вот и думай, что делать.

- Лихоманка у них, - пояснил, обернувшись. - Ну, у тех, кто в подклети.

- Сам вижу, что не у вас. - Усмехнувшись, Заноза наклонился к воротцам. - Эй, чего орете?

- Сотоварищ наш в огневице горит!

- Гм… - Петька нахмурился. - И сильно горит?

- Да мы не подходим, боимся.

- Боятся они… - Заноза с шиком сплюнул, куда как лучше, нежели получалось у Онуфрия. Даже Офонька заметил, сказал льстиво:

- Хорошо ты плюешься, Петро, звонко. Научил бы меня, а?

- Опосля научу, за «полпирога». - Старшой задумался.

- За «полпирога» дорого, Петро, - заканючил Офонька. - Давай вполовину меньше.

- Да пошел ты со своими «пирогами», - к вящей радости Онуфрия внезапно разозлился Заноза. - Вот что, Офоня. Давай ноги в руки и беги на погост. Найдешь там наших, обскажешь Атаманцу, что да как, а уж он пущай Демьян Самсоныча найдет да спросит - что делать.

Разумно рассудил Заноза, ничего не скажешь, Онуфрия аж завидки взяли. Правда, вида он не показал, отвернулся с деланным безразличием, мол - мне-то что? Я человечек маленький.

А Офонька Гусь уже бросился было бежать, да Петро придержал за шкребень:

- Погодь.

Снова наклонился к двери, спросил:

- Так который из вас болезный-то?

- Раб божий Димитрий.

- И кто там из них Димитрий? - Выпрямившись, старшой пожал плечами. - Кто его разберет? А, ясно, что не девка. Запомнил имя-то, Гусь?

- Запомнил.

- Ну, беги… Да смотри там, шустрее.

Офонька умчался, смешно сверкая босыми пятками. Псинище - Кавдуй - вскинулся было полаять, да, узнав своего, замахал хвостом. Ну и пес, здоровущий, корова целая, а не пес, такого прокорми попробуй.

- Ну, сторожи, Онуфрий, - уходя в избу, не преминул распорядиться Заноза. Чтоб помнил Красные Уши, кто тут посейчас главный!

Онуфрий обиженно шмыгнул носом. Проводив глазами Занозу, уселся на скамеечку, пригрелся на вечернем солнышке, только глаза закрыл, как…

- Эй, сторожа! Помирает, кажись, парень-то наш. Открыли б!

- Я вам что, лекарь? - взорвался Красные Уши. Вот ведь гниды пучеглазые - отдохнуть да помечтать не дают. И что за караульство такое беспокойное выдалось? Ну, как всегда, не везет.

Не поленился, подошел к самым воротцам, склонился:

- Еще орать будете - ос к вам запущу, ясно?

- Да ясно, родимец… Не будем больше, только б уж поскорей ваш хозяин приехал. Кончается Митька-то! Священника бы или дьячка.

- А архимандрита не надо? - пошутил Онуфрий и сам собой загордился: хорошая выдалась шутка, смешная, жаль, мало кто слышал.

Уладив вопрос с непоседливыми пленниками, Красные Уши привалился к стеночке, теплой, нагретой солнышком, задремал вполглаза, все ж таки опасался Занозы. Тот ведь гад известный - заложит Атаманцу, потом семь шкур спустят. Вполне мог наябедничать Заноза, вполне… Его-то хозяин ценит, не то что других, невезучих!

Сказать по-честному, Онуфрий зря завидовал Петьке. Не очень-то ценили в шайке их всех троих - пока не за что было. Даже службы серьезной не доверяли, оставили вот не столько пленников сторожить - куда те из запертой на засов подклети денутся? - сколько за двором приглядывать, да и так, для порядку. Нешто можно, чтоб уж совсем никакого присмотру не было?

- Эй, Онуфрий, ты там заснул, что ли?

Красные Уши встрепенулся, мотнул головою, да как-то неудачно, зацепился ногой за копьецо да так со скамейки и сверзился - прямиком в лужу! Ну, не везет!

А уж Занозе да прибежавшему с погоста Гусю была потеха - ржали, как лошади! Ну, еще бы… А за ними-то, за ними - еще двое парней, насмехаясь, стояли. Пищальники. Видать, их хозяин для подмоги прислал.

А Гусь-то, Гусь! Вытащил из-за пазухи рыбину жареную, в тряпицу завязанную, с поклоном протянул Занозе:

- Выкушай, друже Петро, самолично для тебя прихватил.

Взяв рыбину, Заноза довольно ухмыльнулся.

- И ничего тут смешного нетути, - поднявшись на ноги, обиженно буркнул Онуфрий. - Скажите лучше, что с теми буянами делать?

- А с ними-то дело простое - хозяин болезного вытащить велел да утопить в болотце. Тебе, Онуфрий, везти. Демьян Самсоныч телегу разрешил взять, с лошадью.

- Эвон как! - испугался Красные Уши. - А чего - мне-то?

- Так больше некому, - охотно пояснил Петька. - Пищальники - для охраны, пока дверь в подклети открывать будем, Гусь для такого дела мелковат, а я старшой, мне не положено.

Онуфрий вздохнул. Вот так всегда. Старшой он, видите ли, не положено. И ведь не откажешься - хозяйский приказ. Что поделать, исполнять надобно…

- Сейчас вытащим болезного вашего, к лекарю отвезем иль к дьякону, - наклонился к подклети Заноза. - Дверь откроем - вы его и вытолкните. Предупреждаю сразу - сами наружу полезете, тут же и пулю в лоб!

- Вот это верно! - Пищальники уже сходили в амбар за пищалями и сейчас заряжали - заталкивали в ствол порох, пыжи, пули. Самые простые были пищалицы - не с кремневым, с фитильным дешевым замком. Фитилек вставили новый, не вымокший, затлел сразу, как запалили.

- Ну… - Заноза оглянулся на пищальников. - Готовы?