— Жаль, что у тебя нет ведра побольше.

Не понявший ни слова Лонго молча смотрел, как я, сунув бутыли в холодильник, побежал с ведерком к супермаркету. Через минуту из дверей магазина показались согнутая под тяжестью спина пятящегося Алана, затем поражающая воображение своими размерами туша барана и намертво вцепившиеся в нее Казбек и Таймураз…

— Открывай, открывай двери, — повернулся я к онемевшему от изумления Лонго. — Видишь, каков улов? Не замороженный, в самый раз на шашлык. Ты когда-нибудь пробовал ребрышки, пахнущие костром? Вот угостим — вовек этот вкус не забудешь!

Танцоры втащили тушу барана, и тут Алан увидел бутылки пива в руках у Таймураза.

— Э-э, так не пойдет, — нахмурился он. — Пиво — до концерта?! Жалею уже, что затеял шашлык…

— Полглотка на брата, — оправдывался Таймураз.

— Ну мы ж договорились еще дома! Давай сюда! — и, отняв бутылки, Алан засунул их в холодильник, предупредив: — Шашлык запивать только водой и фантой.

Таймураз хотел возразить, но я прервал его:

— Алан прав. Одно неудачное выступление — и кто знает, пригласят ли ансамбль еще? — и передал девушкам сверток с помидорами и луковицами.

Из супермаркета выскочил Казбек, держа в вытянутой руке пылающее ведерко, чертыхнулся:

— И за угли содрал, жадюга.

— Ничего, — успокоил его Алан. — Вскладчину обойдется недорого.

— Глядите в окно, — попросил я девушек, — высмотрите подходящее местечко.

Лонго жестами попытался уточнить у меня, для чего понадобилась туша барана и угли. Казбек показал ему большой палец и воскликнул:

— Белла!

Лонго покачал головой и нажал на газ.

Девушки высмотрели прекрасную поляну на берегу реки. Общими усилиями нам удалось втолковать Лонго, чтоб он направил автобус к ней. К нашему удивлению, всегда вежливый и предупредительный водитель на сей раз вышел из себя, категорически отказался, даже двери не захотел открывать и повторял на разные лады одну и ту же непонятную фразу.

— Хочет поскорее доставить нас в гостиницу, чтоб побежать на пляж, — предположила Зифа. — Эгоист!

— Мы недолго, — «объяснил» водителю Алан и повел пальцем по циферблату часов: — Всего полчаса! Чтоб зарезать барана и приготовить шашлык, мне не надо много времени, мой личный рекорд — двадцать семь минут. А здесь еще быстрее получится! Баран-то уже освеженный…

Артисты высыпали из автобуса, поспешили к поляне. Как ни уговаривали Лонго идти с нами, он упрямо отнекивался. Автобус он остановил у обочины дороги и оттуда укоризненно поглядывал, как девушки стелют скатерть на поляне, а ребята, насобирав хвороста в лесочке, бросают его на угли. Алан ловко нарезал мясо, Казбек нанизал на шампуры, наскоро выструганные Коста. Между сочными кусками мяса аппетитно красовались помидоры и лук…

В самый разгар пира, когда в руках у каждого — даже Лонго! — находился шампур с ароматным шашлыком и все уплетали обжигающие кусочки, нахваливали Алана, доводящего у костра до нужной кондиции «ребрышки», — раздался выстрел. От неожиданности мы не сразу поняли, что причиной пальбы были именно мы, но по краю леса к нам продвигался, грозно крича, пожилой мужчина в шортах, без рубашки, с винтовкой в руках.

Лонго выскочил из автобуса и яростно замахал нам рукой, призывая поскорее возвратиться в автобус.

Представляю, что испытал дисциплинированный Аслан Георгиевич, когда увидел стоящий на обочине автобус и на берегу реки вокруг потухшего костра расположившихся танцоров и надвигающегося на нас итальянца с винтовкой в руке. Он был фозен и одновременно смешон, этот итальянец, в своих белых, пропитанных потом шортах, с неприкрытым торчащим животиком и волосатыми ногами в сандалиях. Алан, широко улыбаясь, протянул ему, как положено по кавказскому обычаю, побуревший от огня шампур. Но итальянец продолжал бросать жесткие фразы, одновременно, однако, надкусывая шашлык.

— Что случилось? — Аслан Георгиевич был растерян и встревожен.

— Да вот, — пренебрежительно кивнул в сторону итальянца Алан. — Грозит нам, а почему — не знаем…

— Может, пожара испугался? — высказал догадку Казбек. — Я залил костер водой, а этот тип не успокаивается, грозится…

— Чем-то мы ему не угодили, — произнес Алан, уставший жестами объясняться с итальянцем.

Синьор Чака, выслушав что-то быстро говорившего ему Лонго, подался к Виктору.

— Что ж вы натворили, ребята? — вскинулся Виктор. — Вы же расположились на частном участке. Частном! Понимаете?

— Это же берег реки! — воскликнул Алан.

— Ну и что, что берег? И берег здесь частный.

— Да что это такое? — возмутилась Зифа. — Нельзя присесть на берегу речки!

— Нельзя, — подтвердил Виктор. — Хозяин вправе подать на вас в суд. Между прочим, мог даже стрелять в вас.

— Да что ему сделается, этому берегу? — вспылил Казбек. — Мы что, съедим его?

Возмущению ребят не было предела.

— Скажите этому жадюге, — подскочил к хозяину участка Коста, — пусть приезжает к нам и хоть целыми днями на берегу Терека торчит, никто ему ничего не скажет!

— Вот еще, стану я твои глупости переводить, — возразил Виктор. — Пока хозяин полицию не вызвал, сматываемся отсюда.

— Полиция предъявит обвинение? — поразился Казбек. — За что?

— Да хотя бы за то, что костер развели, — пояснил Виктор, — за то, что на траве, принадлежащей этому хозяину, расположились.

— И за то, что воздухом здесь дышали?! — запальчиво воскликнул обычно спокойный и стеснительный Таймураз.

— Могут и за это, — сказал Виктор и попросил: — Аслан Георгиевич, прикажите поскорее покинуть это место.

И тут министр не выдержал:

— В конце концов, вы где находитесь, в Гизели? Или в Куртатинском ущелье? Как вы могли настолько забыться? Я устал вам твердить: помните, вы в капиталистической стране, здесь за все надо платить! Вам не достаточно опыта, полученного на итальянской Ривьере?

Чувствуя, что краснею, я отвернулся. Это тогда на берегу моря первым я, не выдержав жары, вмиг разделся, бросил рубашку и джинсы на шезлонг. А вслед за мной другие оккупировали свободные топчаны. Еще обрадовались, что много их на пляже, на всех хватит. А когда, отфыркиваясь, вылезли из воды, нас уже поджидал служащий в плавках, но в фирменной фуражке и, аккуратно отрывая от рулона билетики, потребовал с каждого по двадцать тысяч лир. Только за то, что пустые топчаны на десять минут использовали, — по двадцать тысяч лир! В то время как танцору на питание в сутки положено всего двенадцать тысяч лир. Мы позвали Виктора, попытались объясниться со служащим, заявили, что мы советские люди и не знали, что за топчаны надо платить… Итальянец в ответ засмеялся: «Советские люди здесь, на пляже для миллионеров? Ерунда! Этого не может быть». Но убедившись, что мы и в самом деле из Страны Советов, он воровато оглянулся по сторонам, забрал у нас билетики и попросил оплатить хотя бы один, ибо у хозяина пляжа есть свои глаза, и он выгонит его со службы, а это грозит безработицей.

И вот опять…

— Не лезьте здесь ни к кому со своими обычаями и привычками, — гневно выговаривал Аслан Георгиевич. — Здесь никто вас не поймет. — Он повернулся к хозяину. — Виктор, скажи ему, что мы приносим свои извинения. Пусть простит. И сейчас же покидаем его участок.

В автобусе было тихо. Мы чувствовали свою вину и боялись глянуть в сторону министра. Он сам прервал гнетущее молчание:

— Конечно, непривычно, что берег реки принадлежит кому-то и пользоваться им нельзя. Но зато какой он ухоженный! У нас идешь вдоль речки, куда ни глянь — все захламлено, повсюду порожние разбитые бутылки, банки из-под консервов, огрызки, кости, обрывки бумаги. А тут чистота, порядок, уют. А каковы плантации кукурузы, овощей — ни одного сорняка! И бросовых земель не видно.

В салоне тихо, успокаивающе звучала музыка. Танцоры отсыпались. Лишь я бодрствовал. Смотрел в широкое окно автобуса, на мелькающие мимо машины. Вот наш автобус поравнялся с мотоциклом. Сидевший за водителем крепко обхватил его за талию. Трудно определить, кто они — парни, девушки, или парень с девушкой. Оба в черных кожаных куртках с красными полосками на груди и рукавах, оба в красных шлемах, узкие прорезы для глаз прикрыты широкими темными очками, рот — ремнем с утолщением посредине. Странное дело, тот, кто сидел сзади, посмотрев на автобус, что-то прокричал водителю, и оба, как по команде, приветствовали меня. Может, показалось? А, может машут кому другому? Но нет. Вот они вырвались вперед, потом чуть поотстали, опять обогнали. И каждый раз махали мне руками. Странная картина. Чем мог привлечь их внимание незнакомый пассажир автобуса?