Тут бы мне рассердиться, пресечь на корню такую вольность за рулем, но инструктор во мне спасовал, безалаберно уступив все права влюбленному. Я закрыл глаза. Голова моя кружилась…

Открыл глаза я в тот момент, когда нас перегоняла «Волга», из салона которой уставились в нашу сторону пять или шесть пар взрослых и детских глаз. Удивленные черепашьим ходом «Жигулей», пассажиры пялились на нас, как на чумных. На их месте и я бы полюбопытствовал… Прошуршав шинами, лимузин проскользнул мимо, обдав нас презрением; мальчуган лет семи скорчил нам рожицу…

— Можно? — с детским азартом в глазах произнесла Эльза.

Я не успел осмыслить, на что она спрашивает разрешения, как почувствовал, что «Жигуленок» плавно набирает скорость. Мне бы остановить Эльзу, но машину не дергало, да и я на всякий случай держал баранку.

Теперь «Волга» и «Жигуленок», точно привязанные, шли одна за другой на расстоянии десяти-двенадцати метров. Будь я сам за рулем, я бы, пожалуй, предпринял попытку перегнать их.

Прошло минуты три, когда показался элегантный, несмотря на громоздкость, «Икарус». Меня это не смутило: автобус шел строго по своей половине дороги, мы — по своей…

Но не зря говорят, что трасса коварна и ни на минуту не позволяет расслабляться. Там, где большая скорость, нельзя терять ни доли секунды, чтоб избежать беды. Оттого-то и необходимы водителю такие качества, как быстрота реакции, находчивость, умение мгновенно выбрать единственно верный спасительный вариант…

Мы беспечно ехали по ничем не грозящей дороге, но вдруг буквально в мгновение ока все преобразилось. Еще секунду назад безоблачное небо радовало глаз, горы манили, обещая прохладу и покой, деревья мягко шелестели листвой. Все кругом дышало безмятежностью и умиротворенностью. Но это был обман, ловушка для простачков и беспечных людей.

Я услышал рычание мощного мотора и краем глаза увидел справа карабкающийся на трассу с проселочной дороги огромный КамАЗ, который перевалил через обочину и устремился вслед за нами. Приближавшийся шум громадины-самосвала немного действовал на нервы, но я на это не обратил внимания. Шум машины уже оглушал, как несущаяся из усилителей пронзительная музыка «металлистов». Меня и это не насторожило. Лишь раздражал нарастающий гул КамАЗа, и я нетерпеливо ждал, когда самосвал, обдав скрежетом железного кузова и шипением гигантских шин, обгонит нас, и адский грохот убежит вдаль…

Паренька-подростка на мопеде, вынырнувшего откуда-то слева с тропинки, я заметил лишь тогда, когда он замаячил перед нами. Мало того, что он выскользнул на трассу, не пропустив нас, он еще и не вырулил, чтоб идти параллельно с нами. Пересекая дорогу, будто она была свободна, он шел наперерез «Жигулям». Казалось, паренек не видит ни «Волгу», ни нас, ни КамАЗ, ни мчащийся навстречу автобус… Вцепившись в руль, неестественно выпрямившись на сиденье, он, обеспокоенный тем, как бы не свалиться, тупо смотрел под переднее колесо мопеда, не видя, что нацелился прямо в бок «Волги»…

— Да куда он… — взревел было я.

Но колесо мопеда уже ткнулось в «Волгу». От толчка мопед резко брыкнулся, подбросив в воздух неопытного всадника, и тело паренька распласталось на асфальте метрах в трех от нас…

Я инстинктивно вытянул ноги, ища тормоз, но… Позже, еще раз прокрутив в голове ситуацию, я убедился, что это было неудачное решение. Тормозить ни в коем случае нельзя было, ибо для этого требовалось семь-восемь метров, а значит, не удалось бы избежать наезда на паренька. И еще сзади нас поджимал КамАЗ, который непременно врезался бы в «Жигуленка», смяв его в лепешку. Свернуть же налево, где мчался встречный «Икарус», значило подставить себя под удар автобуса. В этой ситуации девяносто девять из ста водителей наехали бы на подростка.

В тот момент, когда паренек распластался на асфальте, я почувствовал резкий толчок плеча Эльзы, и от неожиданности отпустил баранку. В тот же миг я с ужасом увидел, как нога Эльзы с силой, до упора нажимает — не на тормоз! — на газ! «Что она делает?! — ахнул я. — Перепутала?!» Взвизгнул мотор, и руки Эльзы решительно повернули руль налево. «Жигули», заскрежетав шинами, рванули в сторону, обходя неподвижное тело подростка.

Я увидел стремительно несущийся на нас «Икарус» и в ужасе закрыл глаза. Удар лоб в лоб был неминуем. Вновь заскрипели шины… Теперь меня бросило налево — «Жигуленок» перед самым носом «Икаруса» нырнул направо, в каких-то двух-трех сантиметрах увильнув от автобуса…

Скрежет шин тормозящих КамАЗа, «Икаруса», «Волги», «Жигулей», испуганные вопли пассажиров слились в один грохочущий и свистящий рев…

Открыв дверце, я выскочил на дорогу. Бледный водитель КамАЗа, застывшего в нескольких сантиметрах от паренька, дрожащими пальцами никак не мог открыть пачку сигарет. Шофер «Икаруса», лежа на земле, в истерике бил кулаками о землю. Взволнованный собственник «Волги», обращаясь к ахающим, охающим, плачущим пассажирам, спускавшимся с салона автобуса, повторял раз за разом одну и ту же фразу:

— Едва успел подставить под удар колесо, а то бы хана и ему, и нам!..

Я пробился сквозь толпу к пареньку. Глаза его были закрыты. Я склонился к нему, расстегнул ворот рубашки, положил ладонь на грудь и облегченно вздохнул: сердце подростка пугливо и лихорадочно билось.

— Живой? — раздался женский голос.

— Без сознания.

Наконец паренек открыл глаза, порывисто привел:

— Мопед цел?

Он с испугом смотрел на нас в ожидании ответа, будто это не он минуту назад был на волоске от смерти. По толпе пробежал нервный смешок.

— Еще о мопеде беспокоится, — возмутился хозяин «Волги».

— Жив остался, вот и радуйся…

— Отец только сегодня купил мопед, — заплакал подросток. — Он сказал, чтоб я не прикасался к нему до его прихода…

— А ты ослушался, — укорила его женщина в шляпе.

— И зачем надо было тебе на трассу выезжать? — спросил паренька я.

— Я остановить не мог, — признался он и сморщился: — Совсем разбился?

— Колеса крутятся, значит, цел, — успокоил я его.

— А сам-то ты цел? — склонился над пареньком седой мужчина. — Нигде не болит? — он стал ощупывать его плечи, спину, руки.

— Ничего…

— А колено-то кровоточит.

— Товарищи, у него шок, — вмешалась женщина в шляпе. — Он боли пока не чувствует, это верный признак. У него наверняка сотрясение мозга. Его надо в больницу. Давайте его в «Волгу».

— Мне нельзя покидать место происшествия, — сказал владелец «Волги». — Ждать придется ГАИ.

— Помогите мне уложить его в «Жигули», — попросил я.

Ко мне подошел шофер КамАЗа.

— Ну, друг, ни за что бы не поверил, что можно так вывернуться. Она, наверное, гонщица.

Я молчал. Скажи я ему, что я давал ей первый урок вождения, точно подумает, что я немного не того. Я вспомнил, как она плечом оттолкнула меня, чтоб я не помешал ей сманеврировать. Ну, конечно же, она давно водит машину. И получше меня. Хорош же я был, самодовольный инструктор! Я поискал глазами в толпе Эльзу, но ее не было. Я поспешил к «Жигулям». Она сидела, уронив голову на руки.

— Эльза! — позвал я ее.

Не отрываясь от руля, она косо взглянула на меня.

— Я хочу пожать вам руку, — потянулся к ней водитель «Икаруса». — Это было здорово!

— Товарищи, откройте заднее дверце, — попросил седой пассажир и предупредил: — Осторожнее укладывайте…

— А как же мопед? — захныкал подросток.

— Обещаю доставить его тебе по адресу, который ты мне дашь, — заверил хозяин «Волги». — Как только ГАИ составит протокол, сразу и отвезу.

С момента аварии мы ни слова не перемолвились с Эльзой. Сдав паренька в алагирскую больницу и убедившись, что переломов нет, отправились в аул.

Стемнело. В ущелье ночь особенно густа. Свет фар вырывал из тьмы то скалу, то обрыв, то журчащий родничок… Меня тяготило молчание, но уязвленное самолюбие не позволяло заговорить первым.

— Я не желала обманывать тебя, — наконец, виновато произнесла Эльза.

— Представляю, как тебя забавляло, что я даю урок мастеру спорта!