— Во, врет! Нет, вы на нее посмотрите? Врет и не краснеет! Ну и скажи, а ты, как с ним в милиции оказалась? Ты тоже упала, ага вместе с ним и в одну кров…

— Так, хватит Ленка, достала уже, дай ей, хоть, слово сказать! Говори, говори, ты, наверное, за него заступилась, а он, значит, за официантку и когда милиция…

— Нет, никакой милиции сначала не было! На него сразу же и мужик, тот, с кулаками и официантка, за то, что он ее столик опрокинул и разбил посуду…

— Вот сволочь! Никогда, девки, не позволяйте, чтобы ваши мужчины заступались за официанток! Они такие продажные.…Ну и что же было дальше? — возмутилась наша старшая.

— А дальше…

— Все! Я дальше ничего не хочу слушать! Как вы можете, ей верить, ведь, она все врет! Я, же, вам говорила, что я у нее под окнами и целую ночь…

— А чего это ты у нее и под окнами, да еще целую ночь? Ты что, Капулетти? Влюбилась в нее, что ли? А что, она такая?

— Ага! Да, я, потому там ждала, что не верила ей! И сейчас не верю, ни единому ее слову! Знала, что нас обманет и его обязательно к себе домой затянет! Вот и хотела ей помешать!

Спасительный звонок прерывает мои жалкие оправдания…

Кафедра стала расходиться на занятия, и старшая наша, когда мимо меня проходила:

— После занятий продолжи рассказывать… Он, оказывается, мужик, раз за бабу заступился и еще не позволял рассказывать, что такой смелый и благородный мужчина оказался…

А Тоська, так же, проходя мимо меня …

— Не-е, мужик он, потому, что вместе с ней оказался в одной посте… — и, глядя на меня, прыснула!

Нет, это хорошо, что я так умело выкрутилась…

Ну вот, примерно, это я вам хотела рассказать о Жанке и ее приключениях.

Я не знаю, интересно ли? Ну, если так, то слушайте, что происходило с ней дальше…

Постой, а как же с теми девочками, что поступали? Что стало с ними?

Ах, и о них вам надо еще рассказать? Ну, тогда я отступлю немного в рассказе о себе и расскажу вам о них…

Мы стояли с сумками и ждали нашу спасительницу, и нашу благодетельницу, так я, тогда, думала о Жаннетт.

— Это надо же, Матя, какая она хорошая, — говорила об этом своей спутнице, — мне, даже, удивительно…

— Ничего удивительного! Просто, у тебя хороший прононс, а у меня, — противоречила мне Мати, — а у меня — все для этого есть: происхождение, и все внешние данные. Что ты, так, на меня смотришь, я что, не права?

— Нет, права, права…только, причем тут ты или я? Я думаю, что она, просто, очень добрая женщина…

— А ты что, правда, так считаешь?

— А почему бы и нет? Раз она ко мне так, то и я к ней со всей душой…Долг, платежом — красен.

— Ну, а как же ты тогда объяснить, что о ней такое старшекурсница говорила? По-моему, у тебя должен быть повод задуматься о ней и ее поведении. Я смотрю на тебя и вижу…

— Ну и что ты во мне-то увидела? — рассердилась на нее, — по-моему, мой вид и мои личные данные…

— Знаешь, что, ты только не обижайся, пожалуйста, но ты мне напоминаешь маленькую и наивную деревенскую девочку… — снова уколола Мати.

— Это, почему, же? По-моему, я совсем не маленькая, а скорее, это ты, — в свою очередь ее покалываю, — и потом, девушка с такой развитой грудью, — для убедительности я их даже подперла снизу согнутой рукой, — так вот, с таким бюстом, такая, как я, всегда чувствуют себя женщиной.

— Ой, ой, ой! Тоже мне воображуля… Женщиной она себя возомнила? Запомни, женщиной себя чувствует только та из нас, на кого хоть капелька упала мужского желания …

— Какая еще капелька, ты о чем? Я, например, у себя в поселке, всегда была с мужским вниманием. Как ни приду на танцы, так меня…

— Лапали тебя, наверное, парни! Лапали! Ведь есть за что…

— Странная ты, Матюша. Не знаю почему, но, тебе все время хочется меня обидеть и где-то, даже, унизить. Мне что, на тебя обидеться? Почему ты так со мной? По-моему, я не давала тебе никакого повода ко мне так относиться?

— Ладно, не обижайся, подруга. Это я так потому, что волнуюсь, и мне, все это не нравиться, а ты, как телка деревенская, тебе все хорошо, у тебя все хорошие и даже эта подозрительная баба.…Ох, и не нравится она мне! Неспроста все это, и то, как ее называют, и то, что она нас отобрала…

— Ты что-то против нее имеешь или знаешь? — снова ей повторяю вопрос.

— Да нет, какое-то нехорошее предчувствие…

— Ну, конечно! А вот интересно, какое бы у тебя было предчувствие, если бы, сейчас, не рядом со мной ты стояла с вещами, а лежала бы на верхней полке поезда — домой! Вот бы, тогда, ты прочувствовала и оценила бы, что для тебя она сделала.

— Так, хватит! Вон она идет, легка на помине!

Жаннетт приближалась к нам, и я, глядя на нее, невольно залюбовалась.

Словно мальчишка, коротко остриженная, еще издали приветливо, совсем, как подруга из детства, махнула нам рукой и как-то легко, и свободно, широко вышагивала в коротеньком темном платье, подбрасывая, с каждым шагом, край подола, обнажая красивые ноги. Она, как фурия, так и запомнилась мне тогда: в своем развивающимся легком белом плаще, довольно эффектная, грациозно вышагивая в белых туфлях на высоких каблуках. Все в ней, мне, сразу же, понравилось! И этот ее приветливый взмах рукой, словно своим подругам и то, как она легко и непринужденно общалась с нами …

— Простите, девчонки, — сказала Жаннетт, немного запыхавшись, так просто и непосредственно, что все мои сомнения, относительно нее, сразу же отлегли.

— Совсем закрутилась, и меня, чуть было, не увезли, без вас. Ну, что, все вещи забрали, ничего не забыли? С общагой-то, хоть, рассчитались? Ну, тогда, идемте за мной, вон машина, давайте я что-нибудь понесу…

— Да нет, спасибо вам…

— А знаете, что, девчонки, давайте переходить — на ты! Ну, что, договорились? Зовите меня просто, как все — Жаннет! А я вас, тоже, буду на ты! Давай, Красивая, свою сумку, ого какая тяжелая, ты, что же туда, кирпичи натолкала?

— Нет, что вы? Это мамка в дорогу и на первое время, харчей мне туда наложила …

— Не вы, а ты! Мы же договорились!

— Ну, хорошо… А можно, мне, называть вас, прости,… тебя — просто Жанной?

— Да, как хочешь, так и называй! Ну, что, девчонки, пошли, что называется — в люди? — сказала Жаннетт и зашагала впереди, показывая дорогу своей стройной фигуркой.

— Лишь бы мы по рукам не пошли, — слышу, как за спиной недовольно бурчит Мати, все еще настороженно.

Примерно через полчаса езды по городу.

— Ну вот, мы и пришли, — сказала Жаннетт, проворачивая ключ в довольно массивной и высокой входной двери.

— Проходите, только осторожней, в квартире только закончен ремонт и везде можно испачкаться. Ну, что вы стоите, входите! Идите за мной, я покажу вам вашу комнату.

Говорила Жаннетт, углубляясь в темный и довольно высокий и длинный коридор. Я протиснулась следом за Мати, которая осторожно проходила впереди и все озиралась по сторонам.

— Ух, ты! — невольно вырвалось у меня, — какие высокие потолки, наверное, метра три!

В конце коридора, сбоку, открылась дверь, и оттуда, разгоняя полумрак, сразу же ударил яркий сноп дневного света, освещая разбросанные по коридору: инструменты, лестницу-стремянку, какие-то грязные, от краски, ведра, что стояли, притиснутые, вдоль стены коридора. Я прошла мимо, стараясь не испачкаться и, как только попала в лучи света, так сразу же остановилась.

Передо мной открылась довольно уютная и чистенькая небольшая квадратная комната, с большим окном напротив. Я стояла и рассматривала мебель: две металлические старинные кровати с блестящими, по краям спинок шариками, два шкафа, круглый и массивный, явно старинной работы стол, добротные стулья, тумбочка под телевизор. Всюду порядок, постели заправлены, на окне отодвинута тяжелая штора, открыта форточка.

— Ну вот, девочки — вот это ваша комната, располагайтесь и обживайтесь. Кстати, сдайте мне ваши паспорта, мне надо вас оформить и записать.