Мудак из кабинки снова назвал ее имя и она, споткнувшись, подарила мне последний смущенный взгляд, прежде чем, извиваясь между столами, пробраться к сцене.

Я сел обратно с ощущением, будто пробежал милю по мокрому песку. Одновременно вымотанный и наполненный энергией. Тело гудело, разум жужжал, дышалось тяжело. Делэни заняла место в центре маленькой сцены, ее каштановые волосы сверкали под софитами. Она потянулась к микрофону, отрегулировала его, прежде чем быстро кивнуть в сторону кабинки. А потом посмотрела прямо на меня, вся такая сдержанная. Немного неуверенная, но спокойная и позитивно настроенная.

Я был впечатлен. Мне потребовались годы, чтобы набраться смелости и спеть перед публикой. Тысячи часов практики и друзья, находящиеся на сцене со мной.

Благоговение отошло в сторону от понимания, когда первые аккорды прошли через динамики.

Нет.

Из всех песен мира Делэни выбрала единственную, способную меня раздавить.

Конечно, она это сделала.

«Должен быть я» – песня «Nothing but Trouble». Она вывела меня из относительной безвестности на вершину чартов. Песня, которую я написал в состоянии глубокого опьянения, одурманенного ступора, когда боль в голове и сердце нельзя было больше сдерживать. Я не пел ее несколько лет.

Теперь моя лирика, эти осколки испорченных эмоций, перекатывались по дрожащим губам Делэни неподготовленным, но чистым голосом. Они оборачивались вокруг меня, натягиваясь. После каждой строки следует другая, они похожи на змей, опоясывающих мой живот, мою грудь, мое горло. Сжимали. Душили.

Паника поднималась по моим венам. Звук моего пульса был не настолько громким, чтобы заглушить поющий мои слова голос Делэни.

«Я обернулся, должно быть,

В тот бессмысленный день.

Говорят же, что все имеет последствия -

Моя ошибка страшнее всех бедствий.

Ты принял удар на себя,

Но на этом месте должен быть я,

Должен быть я,

Должен быть я.

Всё будет иначе - держись сильнее, крепче,

Удар и жизнь потрачена - на небесах невинный,

Но должен быть я.»

Текст был мрачным, но я наложил его на бодрую и жизнерадостную музыку, чуть ли не динамичную. Одной из причин, по которой я перестал ее исполнять, было то, что публика подпевала в ответ с чертовски счастливыми улыбками на лицах. Не Делэни. Возможно, она просто нервничала или не привыкла к свету, но могу поклясться, что она пыталась сморгнуть слезы из глаз. Она пела без каких-либо колебаний, никаких забытых слов или пропущенных битов. Она даже не смотрела на монитор перед ней с бегущими строчками, освещающий каждый слог в гармонии с мелодией.

Как только я услышал, как Делэни исполняет мою песню, она стала и ее. Будто она точно знала, что означали эти слова и откуда они пришли. Будто сама их написала. Когда последние аккорды стихли, Делэни неуклюже поставила микрофон на подставку и вернулась к нашему столу.

– Эй, – она появилась передо мной, слегка затаив дыхание, но сияя. Это делала с человеком сцена, даря кайф там, где надо. – Что думаешь?

От тебя просто жесть как захватило дух. Но вместо этого вышли резкие слова:

– Ты готова уйти отсюда?

Вспышка боли прокатилась по ее лицу.

– Да, конечно.

Бросив деньги на стол, я обхватил рукой талию Делэни и подтолкнул к выходу. Воздух снаружи пах выхлопными газами и травкой, но я глубоко вдохнул и провёл рукой по лицу. Делэни обеспокоено выскользнула из моих объятий.

– Ты в порядке?

Я опустил руку, открыл глаза. Стряхнул с себя эффект, который она на меня оказала. По крайней мере, достаточно, чтобы функционировать.

– Да. В порядке.

– А мне кажется – нет.

Я просканировал улицу в надежде сориентироваться. Направо или налево? Понятия не имел. Пение Делэни вытащило меня из раковины, я превратился в дрожащего, бесхребетного моллюска, стоящего на вонючей улице Лос-Анджелеса в долбанной бейсболке.

– Как дойти до твоего дома?

Делэни отвернулась и пошла. Я последовал за ней, пользуясь моментом, чтобы взять себя в руки. Мы прогуливались молча, не обменялись ни единым словом, пока не возвратились к ее многоквартирному дому. Я осторожно взглянул на нее. Я жил в местах и похуже. Черт, я жил на улице. Перебивался между этажами и скамейками или с кем-то, кто меня бы пожалел. Но все равно мне не хотелось оставлять Делэни здесь.

– Может я отвезу тебя к себе?

– На приватный концерт?

– На все, что захочешь, – пошевелил бровью, добавив щедрую дозу похоти, чтобы скрыть свое беспокойство. Как фокусник, скрывающий секреты своих трюков ловкостью рук, флирт был моим запасным вариантом, когда я чувствовал, что кто-то подбирается слишком близко.

Делэни попятилась к двери, ее участливые глаза смотрели прямо сквозь меня. Спрятался под лоском Шейна Хоторна. Получил беспристрастный взгляд за все проступки и грехи, которые держал под замком.

– Думаю, что откажусь, – подальше от них.

Я переступил с одной ноги на другую. Если бы это была другая девушка, я бы уже вернулся в машину. Было бы похер. Так я жил раньше. Не заботясь ни о чем, кроме моей музыки, моей карьеры. Себя. Делэни ушла от меня около двух часов назад. Почему я не мог уйти от нее сейчас?

Было что-то в этой девушке, что заставляло меня чувствовать себя лучше, просто от осознания, что мы дышим одним воздухом. Я двинулся вперед, мне нужно быть ближе.

– Как насчет того, чтобы пригласить меня подняться наверх? – я реально умолял? Да. Так и есть.

Мы стояли в нескольких сантиметрах друг от друга, ее дрожащее дыхание струилось по моей коже. Я опустил голову, оставляя легкий поцелуй на ее лбу, задержавшись, когда почти неслышный стон вырвался из ее горла.

– Ты же хочешь. Я уверен, – стянул резинку с ее волос, почувствовав запах шампуня, когда море из темных шоколадных прядей опустилось ей на плечи. Намного слаще коробки конфет. Мне захотелось поглотить ее целиком.

Откинувшись назад, я ожидал увидеть легкую, распутную улыбку, сошедшую с ее мягких губ. Вместо этого нижняя губа Делэни оказалась зажата между зубами. Выражение лица излучало любопытство и страдание, столь же очевидное, как высота ее скул и густота ресниц.

Она не должна была быть на вечеринке Тревиса сегодня, и уж точно не должна была быть со мной сейчас. Но это не мешало мне хотеть ее. Это не мешало мне подойти еще ближе, прижимаясь джинсами к хлопку в доказательстве моего безумного желания.

– Делэни, – простонал ее имя. Проведя носом по изящному изгибу ее скулы, я вдохнул признак возбуждения, скользнул по ее груди, нырнув пальцами за пояс ее штанов. Нашел атласный клочок кожи. И связку ключей.

Отошел назад и свесил их между нами.

– Давай поднимемся наверх.

Глаза, которые были мягкими и гладкими, как морское стекло, теперь смотрели в упор, сужаясь по углам.

– У тебя в самом деле лишь одно на уме, – разочарование отразилось в её глазах.

Я отбросил импульс, стремящийся объяснить ей почему так: если я не буду сосредоточен на легком, достижимом, меня так быстро утащат внутренние демоны, что попытка бегства от них будет похожа на спринтерский забег в зыбучих песках, каждый панический шаг которого будет засасывать меня все глубже и глубже.

– Это не обязательно должно быть плохо.

– Для тебя – возможно, – Делэни выхватила свои ключи, уклонившись от меня. Схватилась за дверную ручку и резко ее открыла. Дверь заскрипела, звуча скорбно и грустно. Похоже на концовку фильма. – Путь, на котором стою я, не оставляет места для ночных перепихонов с парнем, который даже не потрудился поделиться со мной мнением о трех минутах, которые я провела на сцене для него. Спокойной ночи, Шейн. Побереги свой голос для того, кто готов слушать.

А потом она просто ушла. Оставив мне лишь воспоминание о своей чарующей улыбке и чистом голосе. И узел раскаяния, который засел в моей груди, выщелачивая токсины в мою кровь с каждым монотонным, разочарованным стуком сердца.