Стою между двух огней. Между, казалось бы, вновь обретённым счастьем и по моей вине едва не погибшим богом. Не смея отказать раненому в такой малости, желая придать ему сил, слегка отстраняюсь от любимого, прикасаюсь к протянутой ко мне руке. Артон в очевидном приступе боли со стоном закатывает глаза, разжимает кулак и… мою ладонь и пол под нею ярко освещают рассыпавшиеся полыхающие огнём цветы…

Стою, не в силах ни слова сказать. Вокруг воцаряется какая-то гробовая тишина. Глаза застилает пелена слёз. Он не бросил их там! Даже умирая, не бросил! Он же не знал, что я передумала. И ему совсем ни к чему, чтобы я приворожила Элифана. Но он сберёг и отдал их мне! Он сделал это! Этот поступок сказал о многом. Или я просто нафантазировала?..

Послышался всплеск воды. Хриплый, глубокий вдох. И совсем неожиданное:

-- Катя, сними кольцо, -- голос Артона.

Протирая так и не собирающиеся нормально видеть из-за набежавших, но так и не пролившихся слёз глаза, недоверчиво смотрю на него. Он что, так шутит? Забыл, что я уже однажды пыталась это сделать? А он уже сидит в ванне, вполне себе целый, но очень усталый и указывает взглядом на всё ещё протянутую руку, где сверкают огнецветы, мол, давай. Попробовала. И… о чудо! Стоило прикоснуться и кольцо соскользнуло! Со звоном покатилось по усыпанному всё теми же цветами полу.

-- Береги её, -- явно обращаясь к стоящему за моей спиной мужчине, добавил мой уже… пусть и не долго, но бывший муж.

Глава 7 Возрождение любви

Вокруг воцарилась тишина. Обнимающий меня Элифан пытается вывести меня из ванной комнаты. Да какое там! Я упёрлась. Нет, не из-за того, что покидать общество обнажённого Артона не хотела, просто не могла глаз оторвать от рассыпавшихся по полу, добытых очень дорогой ценой огнецветов.

-- Цветы соберите, младший лорд, -- донёсся с потолка голос догадливого и вездесущего духа, и меня в тот же миг отпустили.

И вот у моих ног ползает Элифан и, в невесть откуда взявшуюся плошку, собирает крохотные светящиеся цветочки. Затем его руки осторожно касаются моих, бережно ссыпая с моей так и оставшейся протянутой ладошки огнецветы.

Осознав наконец-то, что драгоценному трофею теперь ничто не грозит, вышла из ступора. С благодарностью приняв подношение, послушно топаю, увлекаемая любимым в сторону спальни, откуда доносится умильное улюлюканье, и на сердце становится так светло…

Стоило войти, как светящаяся улыбкой, кажущаяся сейчас вообще восемнадцатилетней девчонкой, леди Анджея осторожно протянула мне розовощёкого карапуза. Прижимаю бесконечно дорогое, любимое, родное… и самое-самое близкое сердцу существо к своей груди.

Экий богатырь! Тяжёленький… С облегчением думаю: «Хорошо, что он появился на свет в своей второй ипостаси, иначе бы… у-у-у…» А ведь в противном случае порвало бы меня как тот Тузик грелку, ибо кроха-то совсем не крохотная, кило на семь тянет точно! По-моему это, мягко говоря, многовато.

Сияющие голубые глазки не по-детски серьёзно взирают на меня, перемещаются на лицо опустившего голову на моё плечо Элифана, и на… кстати совсем непохожей на сморщенных новорождённых, которых я видела в интернете и по телевизору, милой пухлощёкой мордашке расцветает улыбка, в которой приоткрываются губки… и…

-- Господи!

По спине мороз пробежал. По всему телу мурашки. И внутри всё куда-то опустилось. «И я… я ЭТО родила???» -- бьётся в голове паническая мысль. Забыв, как дышать, взираю на…

Повезло, что в это мгновение всё так же стоящий за моей спиной и упирающийся подбородком в моё плечо Элифан, обнял нас с малышом, ну и… в момент испытанного мной шока поддержал едва не упавшего на пол… монстрика. Инстинктивно прижавшись к сильной мужской груди, с ужасом смотрю на порождённое мной нечто. И да, мне страшно! А он – вот он! Прям возле моей груди.

Тихо так оседаю… Нет, не в обморок, это я так папашу с… вот и не знаю даже, как это существо обозвать. В моей памяти такое никак не классифицируется. «Спокойствие, Катюха! Спо-окойстви-ие… Спокойна я, блин!!!» Не быть мне Кашпировским, а жаль, сейчас оче-е-ень бы пригодилось. Так… вдох-выдох. Надо прийти в себя и разобраться в собственных противоречивых чувствах. Вот потому я и сползаю вниз, сбегая из объятий придерживающего в своих руках ребёнка мужчины.

Но это всё философия, а сейчас… сейчас, осторожно отхожу от ничего не понимающего Элифана. Слышится скрип приоткрывшейся двери, и комнату оглашает яростное шипение! В шоке смотрю на мгновенно оскалившегося сыночка. Оглядываюсь по сторонам. Хм… а шипел-то не он! И даже не подозрительно робко вошедшая в спальню змея по имени Моргана, ну, собственно, и не я… ловлю обращённый к маркизе взгляд Элифана. Упс! Это Анджея так гневается? Офигеть! А с виду такая милашка. Ну и семейка… куда я попала…

-- Ты! – припечатывая одним словом к хлопнувшей за спиной вошедшей двери, выкрикивает маркиза. – Ты… приворожила моего сына, твар-рь! – уже рычит она, а я… я теперь стараюсь держаться и от неё подальше.

Стоит признать, змеища поступила вполне ожидаемо: развернулась и в попытке сбежать толкнула дверь… ещё раз… потом ещё, и осознав, что та не откроется, привалилась к ней спиной и с ужасом уставилась на хозяйку замка. А Анджея с подозрительно сузившимися зрачками, слегка склонив голову набок и хищно облизывая губы, медленно, но верно подступает к ней.

«Мамочки!!! Кажется, сейчас здесь произойдёт смертоубийство…» Смотрю на Элифана, а тот совершенно не обращает внимания на происходящее, знай себе сюсюкается с… блин… При одном взгляде на сына внутри одновременно и нежность с теплом разливается, и мороз по телу.

Как, интересно мне знать, я должна реагировать, если рождённый мною же от силы час назад младенец, расплываясь в обольстительной улыбке Чеширского кота, обнажает… нет, не розовенькие дёсенки! И вовсе не мультяшные чеширские! У того-то они были вполне человеческими. А самые настоящие кошачьи зубы! Возможно ещё молочные, беленькие и явно жутко острые клыки и всё прочее к комплекту прилагающееся! Вспомнилось как я его кормила… и вновь холодок по спине пробежал. А от двери опять раздаётся шипение. Кидаю взгляд туда…

-- Ох! Ёпрст… -- неожиданно очутившись в положении «сидя на полу», выдыхаю.

Вот вроде я давно уже не обычная, витающая в облаках студентка экономического факультета, и многое повидала, но это! Не зря, ох не зря, я Моргану змеёй-то прозвала, прям как чувствовала. Нет, змеёй в прямом смысле слова она не была, но её близкой родственницей – точно!

Так вот… возле двери, свив кольцами длинный и нервно подрагивающий, покрытый яркой лимонного оттенка чешуёй хвост, «стояла» всеми любимая в гимназии магистр любовной магии! И не узнать её было невозможно: верхняя часть тела, начиная от талии (и кстати – оголённая!), выглядела абсолютно по-человечески и принадлежала именно Моргане.

Встревоженный моей реакцией Элифан обернулся к двери, казалось он лишь бровью повёл, да губы слегка шевельнулись, а ту самую дверь, едва не слетевшую с петель, вместе со змеищей вынесло из спальни. Послышался далёкий удар об стену, грохот падающего тела.

-- Перестарался ты, сына, -- уже вновь ставшим спокойным голосом молвит маркиза и выходит из спальни.

И вокруг воцарилась тишина. Сижу, нервно кутаясь в полотенце, и как зачарованная смотрю на валяющееся в конце просторного, метров двадцати в длину зала, вновь обрётшее человеческие формы тело. Неожиданно раздался треск, и обзор закрыла со скрипом повисшая на одной петле дверь.

«М-да… я когда-нибудь привыкну ко всему этому?» – думаю, и тут Элифан, подхватив меня за локоток, отрывает от пола и… вручает его!!! Господи, как дальше жить-то если я собственного дитя теперь боюсь? Почему, ну вот почему тот факт, что он котёнком родился, меня совершенно не напрягает, а вот звериные зубки у младенца… А малявка, словно специально, начинает тянуться к груди.

Закрыла глаза, стараясь не смотреть на то, что у меня в руках. Те самые руки предательски дрожат, мысли разрываются между желанием отбросить монстрёныша и неожиданно всколыхнувшимся и почти задавившим страх материнским инстинктом: желанием прижать к груди, приласкать.