Наконец-то Мари сама, видимо, так устает, что ведет меня тихой, как мне казалось, улочкой, к станции метро. Мы с ней идем, а глаза все равно по витринам и то я, то она так и прилипаем к стеклу, видя что-то интересненькое.

Я увлеклась и вперед прошла, сделала шаг к витринному стеклу и тут…

Парализующая боль!!! Сильный удар сзади сбивает с ног. Они будто сломались, и я падаю, но мне не дают удариться, чьи-то сильные цепкие руки больно перехватывают, сжимают шею, не дают дышать, а все тело тянут за собой, захватив мою голову чужой, согнутой рукой за шею. Я брыкаюсь, пытаюсь кричать, но только хриплю и пытаюсь вздохнуть, бросаю сумку, цепляюсь двумя руками за эти безжалостные руки, пытаясь ослабить удушье. В следующую минуту удар мне под дыхало, в глазах круги, больно и нечем дышать! Но что самое страшное, мне тут же на голову натягивают прозрачный пакет! Я в шоке и в следующее мгновение открываю рот, потому что мне не хватает воздуха… Прозрачный пакет прилипает к лицу, но я смутно вижу только контуры, чьи-то тени, и свет что мелькает, а потом я ору, издыхая без воздуха. Потом больно куда-то по зубам и десне ногтем палец чужой пробивает дырку у самого рта, и я с такой силой вдыхаю, что пакет налипает на потном от испуга лице, и я следом… нет, не ору, а только сиплю…

— Мма…ма…

Горячее тело наваливается сверху, и я оказываюсь на коленях, следом голову больно задирают, оттянув за косу.

Потом как в бочку слышу, говорят о чем-то, а затем слышу, что ругаются, следом…

— Бум! — Потом еще. — Бум, бум, — Сыпятся удары по груди больно, потом в спину — ну это можно терпеть, а следом опять под дыхало, нестерпимо больно… дыхание срывается, в голове звенит, потом сильный, беспощадный удар ногой в живот!!!

Вот тут я, уже теряя сознание на миг, валюсь как мешок на асфальт…

— Мадам! Мадам, — и еще что-то такое, чего не понять, но тревожно. Чьи-то руки пытаются приподнять, с лица торопливо стягивают, раздирая мешок, и вот я вижу ноги, много ног. Я что же сошла с ума? Откуда вокруг столько ног?

Чужое лицо наклоняется, какой-то господин тревожно, глядя прямо в глаза, спрашивает, а вот, что не понимаю, к тому же очень больно, и я сворачиваюсь, сгибаюсь и тут же всхлипываю…

— Бест, Бест! — Слышу голос Мари!

— Мари! — Плачу от счастья и обиды, боли, унижения и того, что где же они были все раньше, почему не помогли?

Мари припала, за плечи приподняла, гладит мое лицо, и я вижу, что и она пострадала: разбита губа, кровь в уголке рта, свитерок разорван у горла, под глазом большой с подтеком кровавым синяк…

— Жива! — Шепчу. — Слава богу! Мари… — И плачу, мне больно…

— Помоги встать и уведи меня отсюда. — Рукой повела, раздвигая чужие ноги с дороги.

Спустя час или два, но уже дома и после визита врача.

— Мадам — Руссо, я прошу Вас вспомнить хотя бы какие-то детали. — Спрашивает все тот же инспектор, которого как я догадалась, вызвала Мари после того как нас любезно подвез к самому дому таксист.

Денег-то не было совсем, только наш жалкий и побитый вид! И он, вот что значит настоящий мужчина-француз помог и без оплаты подвез прямо к самому дому! За что ему был вручен довольно хороший денежный приз, а его визитная карточка до сих пор все еще лежит рядом с диваном и лекарствами, что мне выписал месье доктор.

Я все никак не могу прийти в себя, и все мне кажется, что опять на меня налетят, что кто-то за дверью стоит…

Мари рядом, девочка моя…

Если бы не она, как я узнала, то бы меня они так и затащили бы во дворы, и тогда… Оказывается она отвернулась, в тот миг, когда меня свалили они и потащили, и если бы не чей-то крик, то она бы и не подумала, что все это происходило из-за меня. Мари каким-то чудом увидела их спины и как меня волокут… Потом, как она рассказала сама, бросилась отважно на них. Но я не слышала этого, только как мое сердце в тот миг бешено стучит, это и слышала…

Она говорит, что не помнит, что и как делала, только молча кого-то ударяла, размахивая сумкой, пока ее в ответ не шибанул по лицу чернокожий верзила, да не добавил еще тот прыщавый тип, выхватив из ее рук эту самую сумку.

— А почему молча? — Спросила. А она говорит:

— От испуга у меня рот словно перемкнуло, он как был, так и оставался открыт. Вот почему у меня разбита только с краешка губа.

— А синяк?

— А что, неплохой получается фонарь, как у нас говорят.

— Представляю, как ему обрадуется Пьер. А ты ему хоть позвонила? Ну что ты, я бы уже так и висела, пуская слезу у телефона любимого номера, а ты непременно позвони, а я пока полежу.

И вот снова встреча с месье инспектором, но, сколько он меня не расспрашивал, я ничего не могла сообщить о грабителях, и только Мари ему все подробнее рассказала. А пока мы беседовали, месье инспектор времени зря не терял и послал людей. Вскоре ему передали что-то в конверте, он это взял, подошел к окну и долго рассматривал, а потом мне.

— Простите мадам, но я вынужден Вас потревожить и просить мне показать те самые фотографии с шантажом.

Потом он долго возится с ними под окном, а затем уже мне.

— Вот видите, эти фрагменты были найдены моими людьми на месте нападения, а вот так они выглядят на фотографии и никакого сомнения даже не может быть, что это фрагменты копии той же фотографии.

— Не может быть? Зачем им и кто им передал эту гадость? — Возмущаюсь, хотя в голове у меня тоже была версия о причастности кого-то из тех к нападению, кто меня на днях шантажировал фотографией.

— Так мадам, давайте вместе со мной рассуждать. — Я с интересом киваю головой, а Мари уже сидит рядом со мной и держит меня за руку.

— Итак, кому же все это надо, кто в этом замешан и почему, зададим себе такие вопросы?

Во-первых, мадам перечислю всех, с кем Вы знакомы по счастью совсем недолго, где-то с месяц.

— Это в первую очередь муж.

Я тут же протестую и говорю что он в далекой командировке, но инспектор как будто бы не слышит и продолжает.

— Во-вторых, Вы мадмуазель Мари, ваш отец, месье Пьер как Вы утверждаете, что он Ваш жених, потом прислуга и наконец — кутюрье и Халида, да и девчонки, которые занимались шантажом. Кажется все?

— Теперь разберемся с мотивами. Ну, когда был шантаж, тогда было все понятно, а вот сейчас в связи с нападением на Вас, что они этим хотят от Вас? Опять денег? Нет, хотят запугать или наказать, а может и спровоцировать Ваш поспешный выезд. Вот так. Теперь спросим, кому и зачем это надо?

Вы утверждаете, что Ваш муж от Вас без ума? Ну что же примем это за правильную версию только…

— Что только инспектор, прошу Вас, говорите и не тяните, что же мой муж?

— Да мадам никакой благородный муж не бросает одну молодую жену. Вот почему.

Я насупилась и молчу. А что, правильно ведь подметил инспектор, в самом-то деле почему?

— Ну, он же занят бизнесом и ему некогда, знаете у него столько дел и потом его бизнес, он же…

— Простите мадам, но я смотрю только на факты. Так что простите, но я не изменю свое мнения.

Так теперь Ваша очередь мадмуазель Мари, Ваш отец и месье Пьер. Что скажете Вы? — Обращается ко мне.

— Не вижу никаких причин, я же всем им плачу и потому…

— Согласен мадам, чем Вы дольше здесь и успешней, тем выгоднее им. Особенно обслуге в гостинице. Хорошие аргументы, только месье Пьер как-то неубедительно смотрится на общем фоне.

— Это еще почему? — Нетерпеливо спрашивает Мари.

— Да все потому мадмуазель Мари, что чем дольше здесь Вы, тем меньше с ним. Ревность, знаете ли, страшная сила особенно когда обижен мужчина.

— И чем же обижен Пьер?

— Хотя бы тем мадмуазель, что он ревнует Вас к мадам и может подумать, что Вы не только с ним простите, спите…

— Но эта версия инспектор несостоятельна, уверяя Вас. — Говорю, заступаясь за Мари. Она в знак благодарности пожимает мне руку.

— Ну, тогда отбросим мотивы мужчин Ваших помощников и перейдем к Вашим партнерам. Итак, месье кутюрье? Ничего не могу сказать о нем, но мне кажется, что у него своих забот столько, что ему не до угроз, к тому же, как я слышал, он заинтересован в Вашем партнерстве. Так мадам? Так и хорошо, его отбросим. Остаются две юных мадмуазель и мадмуазель Халида. Так кто же из них тогда?