Теперь на мешке с шерстью восседает Томас Мор. И в его обязанности входит докладывать палате о подготавливаемых законопроектах.

Как и каждый член палаты, Мор имеет право высказать свое мнение. Предполагается, что это мнение не должно противоречить королевской воле.

…Снова, как и много лет назад, палате предлагают утвердить «дары» королю. Генрих VIII в отличие от своего отца уже давно не задумывается над предлогами для получения денег. Нужен дар — вот и все. И с каждым годом все больший.

В зале — могущественный лорд-канцлер Вулси. Он буквально не верит своим ушам, когда первым против того, чтобы побор был увеличен по сравнению с предыдущим годом, выступает Томас Мор.

Палата поддерживает своего председателя.

Взбешенный Вулси докладывает о происшествии королю.

Генрих понимает: Мор своим поступком снискал еще большую популярность у горожан и усилил свое влияние в палате. Не пора ли избавиться от строптивого спикера?

Именно этого и добивается Вулси. Он отлично помнит, что не кто иной, как Мор, в свое время провалил его проект об учреждении должности главного констебля (канцлер хотел получить еще один источник дохода, рассчитывая, что должность эту займет, конечно, он).

— Вы глупый и сумасбродный советник! — рассвирепев, крикнул Мору канцлер.

Томас Мор спокойно посмотрел в лицо обидчику и громко, так, чтобы слышали все, ответил:

— Слава богу, что у короля в совете оказался всего лишь один дурак, это должно вас радовать, господ дин канцлер.

Под предлогом неотложных и важных переговоров Мору предлагают отправиться послом в Испанию. Внешне все обстоит благополучно: должность достаточно высокая. Но что делать в Испании Мору?

Он отказывается: тамошний климат ему вреден.

…Королю еще нужен Мор. Он вынужден отступить. Он даже делает вид, что ничего, собственно, не произошло. Иногда он даже приезжает в Челси, деревушку неподалеку от Лондона, где в 1524 году Мор отстроил себе дом, запросто обедает, гуляет с ним чуть ли не в обнимку по саду. Ведет длительные беседы. Назначает Мора (с поста председателя Палаты общин его все-таки снимают) лорд-канцлером герцогства Ланкастер.

Томас Мор не обольщается всеми этими знаками внимания. Он давно уже знает цену своему повелителю. Зятю Роперу, мужу Мэг, он говорит:

— Король не задумываясь пожертвовал бы моей головой, если бы мог этой ценой прибавить к своим многочисленным дворцам и замкам еще хоть бы один ничтожный замок во Франции.

Проходит еще несколько лет. В 1529 году Мор отправляется в Камбрэ, во Францию. Здесь будет заключен мир между Испанией, с одной стороны, Англией и Францией — с другой. Мор и на этот раз блестяще справляется с заданием: мир заключен на значительно более выгодных для Англии условиях, чем можно было ожидать.

В том же году Вулси попадает в немилость.

На его место король назначает Мора.

Лорд-канцлер — это главный королевский чиновник. Ему подведомственны все административные и судебные дела.

И вот Мор, первый мирянин, назначенный на должность, которую по традиции занимали представители, высшего духовенства, торжественно шествует через Вестминстерский зал к своему кабинету, сопровождаемый герцогами Норфолком и Суффолком, двумя самыми главными царедворцами.

О чем думает Мор? Вот его подлинные слова: «Я считаю это кресло местом, полным опасностей и трудов и далеко не слишком почетным. Чем выше место, тем сильнее падение с него… Если бы не милость короля, то я считал бы свое место столь же приятным, сколь Дамоклу нравился меч, висевший над его головой».[2]

Сказано более чем определенно. Нет, этот человек положительно не создан для славы, во всяком случае, такой, какой себе ее представляли почти все его современники.

И уж кто-кто, а Томас Мор отдает себе полный отчет, в какой страшный для Англии час его назначают лорд-канцлером.

В 1521 году некая юная девица становится одной из фрейлин жены Генриха — королевы Екатерины. Девице едва минуло двадцать лет, и если она не слишком красива, то, во всяком случае, достаточно привлекательна, жива, остроумна. И как покажет будущее, очень и очень себе на уме.

Зовут девицу Анна Болейн.

Проходит какое-то время, и она попадается на глаза Генриху.

Увлечение принимает все более серьезный характер. Генрих решает развестись со своей женой и сделать королевой Анну.

Только ли любовь? О нет, все гораздо сложнее.

Когда-то в юности брак с Екатериной скреплял союз с Испанией. С той поры многое переменилось в мире. Состарилась Екатерина, так и не подарив Генриху наследника престола. В семье одна лишь дочь Мария, которая впоследствии приобретает известность под именем Марии Кровавой. Изменились и отношения с Испанией: объединенная в руках Карла V с владениями Габсбургов в одну невиданно огромную империю, она стала слишком могущественной и потому опасной. Она — соперник, и уже начинается эра отчаянной англо-испанской борьбы, которая закончится гибелью Великой армады и постепенным вытеснением Испании с занятый ею позиций. Конечно, все это произойдет полстолетием позже, но начинается эта борьба не на жизнь, а на смерть уже сейчас. И следовательно, брак с Екатериной теряет свой политический смысл.

Вообще-то Генриху было бы выгодно (этого мнения придерживался и бывший канцлер Вулси) жениться, если уж расторгать брак с Екатериной, на какой-нибудь французской принцессе. Франция все более из векового врага превращается в возможного союзника для борьбы с империей.

Но тут-то выясняется, что Генриху не до французских принцесс, он хочет взять в жены Болейн. А для этого надо разойтись с Екатериной.

Для развода нужен повод. И разрешить развод должен римский папа. Женитьба на жене покойного брата Генриху тоже была разрешена в свое время специальной буллой папы Юлия II.

Генрих принимается доказывать, что брак его незаконный. Нельзя было ему жениться на жене брата, И одновременно начинает прощупывать почву: даст ли ему новый папа, на сей раз Климент VII, необходимый развод.

Но папа в зависимости от Карла V. А тот и слышать не хочет о разводе: Екатерина приходится ему родной теткой.

Генрих пытается уговорить папу с помощью богословских рассуждений о «грехе», в котором он якобы живет уже 18 лет, пробует подкупить его, призывает на помощь духовенство своей страны.

Но какое там! За те десять лет, что прошли с того времени, как немецкий монах Мартин Лютер прибил гвоздями на дверях церкви Виттенбергского университета свои вошедшие в историю тезисы, чуть не целые государства поднимают знамя восстания против папской власти. Ссориться с поддерживающим католичество могущественным императором Карлом V папе никак не с руки.

Еще недавно Генрих VIII полностью выступал на стороне папы. Он даже сочинил богословский памфлет, направленный против Лютера, в котором бранных слов против «возмутителя спокойствия» было ничуть не меньше, чем в ответе, полученном им в свою очередь от Лютера.

Но теперь у него перед глазами пример многих немецких князьков, для которых реформация означала в первую очередь возможность поживиться за счет отнятых у католической церкви земель и имуществ. К тому же он крайне недоволен позицией, занятой папой по вопросу о его бракоразводном деле. И Генрих все чаще начинает задумываться над одним весьма далеко идущим планом.

А что, если вообще разорвать все отношения с папой? Отказать ему в высшей духовной власти над страной? И объявить себя верховным церковным владыкой страны?