Какая заманчивая идея! Во-первых, он усиливает свою власть. Он будет и светским и духовным правителем. А главное — какой прекрасный новый источник дохода!

Королю перейдет право назначения на все церковные должности. В его казну поступят аннаты — доходы первого года за ту или иную церковную должность. И десятую часть своих доходов английское духовенство тоже будет платить королю…

А ведь есть еще монастырские земли! Вот где — зачем искать его за морями? — Эльдорадо для королевской казны!

Шаг достаточно серьезный! Но план-то куда как хорош! Тем более что Англия не так уж тесно связана с папством.

И кстати, еще один довод в пользу развода с Екатериной. Это поможет вернее и «законнее» освободиться от Рима.

Человека, который целиком поддерживает этот план, зовут Кромвель. Томас Кромвель. Начинал он свою службу у Вулси. Сейчас он секретарь короля.

Мору ясно: реформация резко ухудшит положение крестьян, увеличит число бродяг и нищих и обогатит придворных и спекулянтов. Она усилит все те недуги, которые он так беспощадно и яростно осудил в «Утопии».

И одновременно приведет к усилению тиранической власти короля.

Против этого он тоже восставал в «Утопии».

Из «Письма к монаху» Томаса Мора: «Правда колет глаза и создает врагов».

Разбирая тяжбу одного из лендлордов со своими крестьянами, Мор пишет: «Несчастные крестьяне — жертвы существующей аграрной политики».

Владелец поместья доводит это до сведения короля.

Идти на службу к королю или нет? Так когда-то стоял вопрос перед Мором.

Оставаться при дворе или уйти? Ибо то, что происходит в стране, идет вразрез с мыслями и чувствами Мора, — так будет стоять этот вопрос перед ним все три очень долгих, тяжких года канцлерства.

«Нельзя покидать корабль в бурю…» Но Мору внушала отвращение вся грязная возня вокруг развода короля и его женитьбы на Анне Болейн. Он должен был скреплять своей подписью и печатью законы, с которыми не могла примириться его честная и прямая душа. Ему пришлось по приказанию Генриха зачитывать в Палате общин суждения университетов — французских, итальянских (за них король не пожалел денег), Оксфорда и Кэмбриджа — здесь уже было пущено в ход прямое запугивание. И суждения эти сводились к одному: король имеет право развестись. В крайнем случае и без разрешения папы.

«Нельзя покидать корабль в бурю…» Но если капитан безумен и нет никаких надежд, что его можно вразумить? Если, оставаясь на борту корабля, Мор должен все больше и больше становиться соучастником и даже прямым исполнителем деяний, которые он не только не одобряет, а считает вредными для страны? Деяний, которые не имеют ничего общего с его идеями, идеалами. Если он все больше должен служить не нации, а прислуживать королю?

…Когда-то в одной из своих юношеских эпиграмм Мор писал:

Овечья шкура, в которую так любил рядиться Генрих VIII, давно уже не скрывала его волчьей сути.

В «Утопии» Мор писал: нельзя насильно навязывать новые и необычные суждения людям, держащимся противоположных убеждений…

Ненасытная алчность отдельных лиц, о которой он тоже писал в «Утопии», все увеличивается.

…Мор был лорд-канцлер, и он был бессилен. Бессилен, что-либо изменить в государстве, о котором не бег основания сообщал один из послов: «В настоящее время народ в такой узде и в таком страхе, десница власти столь тяжела, что никто — знатный или из простого люда — не отваживается хотя бы единым словом выразить свое недовольство».

Тайная полиция, шпионы, провокаторы, действия которых придется испытать и самому Томасу Мору, становятся одной из главных опор режима: достаточно порыться в государственных архивах того времени, чтобы убедиться, как много людей представали перед судилищами на основании всяких самых вздорных, лживых обвинений.

Охваченные страхом за собственные судьбы или обольщенные надеждами, что именно они пользуются доверием государя, развращенные жадностью или ослепленные «величием» Генриха, царедворцы и парламентарии восхваляют его деяния и послушно исполняют его волю.

Угодливые придворные и угодливый парламент пляшут под дудку короля. Они подготавливают и утверждают все, что хочет Генрих. В том числе и развод и разрыв с папской властью, за которым стоит зловещее усиление власти короля…

Ну что ж, значит пора ему, Томасу Мору, уходить. Пятнадцать лет он не покидал корабль, который трепала буря.

Теперь надо было уходить. Оставаться дальше при дворе означало поступиться честью.

Дамоклов меч, о котором говорил Мор при своем вступлении на пост канцлера, держался на очень тонком волоске. Волосок этот находился в руках короля…

Но пока что король довольно спокойно принимает его отставку. Он даже милостиво треплет по плечу своего «старого друга» и делает вид, будто верит, что отставка вызвана болезнью. Он даже выражает сожаление. Но если сэр Томас Мор решил, если плохо со здоровьем… Что поделаешь, жаль, жаль.

Идет 1532 год. Май месяц, шестнадцатое число.

…Спешить было некуда, и потому Мор спокойно дождался конца службы. Как всегда, он в скромной одежде, этот уже немолодой человек, еще по-прежнему подтянутый и без единого седого волоска в пышной темнозолотистой шевелюре.

Подойдя к жене, он говорит: «Господин канцлер ушел. Совсем ушел».

А в мире и при дворе все идет своим чередом. После того, как новый архиепископ Кранмер, послушно исполняя волю своего короля, расторг брак Генриха с Екатериной, папа объявил решение Кранмера незаконным. Генрих в ответ наложил запрет на папские доходы в Англии, на анналы. Удар нанесен в самое уязвимое место. Ответить тем же папа не может. Поэтому под угрозой церковного проклятия он специальной буллой объявляет, что до тех пор, пока вопрос о разводе не будет решен Римом, Генрих не имеет права жениться на Анне.

Но папа далеко, и цена его проклятий не очень велика. Тем более что парламент охотно признает Анну королевой и к моменту опубликования папского указа свадьба уже сыграна.

…Таких торжественных приготовлений Лондон еще не видел. Все улицы, по которым проедет свадебный поезд, посыпают свежим гравием. Дома украшают гобеленами, золототканым шелком и пурпуром. Воздвигаются арки. Коронация назначена на Троицын день, на воскресенье. Но празднество начинается уже в четверг. В этот день Анна с утра разодета в пух и прах. В три часа в ее покоях в Гринвиче появляется король. Когда-то в молодости он был стройным и элегантным. Сейчас он толст, одутловат. Он подает Анне руку, для того чтобы в торжественном шествии пройти вместе с ней к Темзе, где ожидает высоких гостей разукрашенная флагами королевская барка.