Учреждение это в какой-то мере контролирует власть короля. В частности, именно парламент утверждает (и не утверждает) новые налоги и поборы.

Впрочем, парламент давно уже предпочитает не перечить королю. В конце концов тот, несмотря на все а корыстолюбие, проводит политику, которая не противоречит интересам засевших в парламенте дворян и торговцев — этих «посланцев нации».

Предыдущий парламент в 1496–1497 годах благосклонно предоставил королю требуемую им сумму денег. Правда, хитрец правитель на всякий случай распустил слухи о готовящейся войне.

Войны не было. А деньги ушли в сундуки Тюдора.

Теперь, как казалось Генриху, настало время еще раз произвести подобную операцию.

Предлог? Их сразу два. Во-первых, не может же король оставить без приданого свою дочь Маргариту, слава богу, выданную замуж за шотландского короля. А во-вторых, должен ведь король получить деньги за посвящение в рыцари принца Артура.

В прошлый раз король требовал так называемые две пятнадцатые (особый налог, который платили графства, городки и местечки. Одна пятнадцатая равнялась без малого 38 тысячам фунтов стерлингов). Сейчас король хочет получить уже три пятнадцатых.

Сумма большая, очень большая. Но протестовать, ссориться с королем?

…Уже выступило много ораторов: они считают, что палата должна изъявить согласие.

Спикер, председатель Палаты общин, традиционно восседающий в своей длинной мантии с широкими рукавами на мешке с шерстью, доволен: кажется, дело обойдется без неприятностей.

…Сонный полумрак. Где-то на задней скамье раздается храп утомившегося эсквайра, он успел подкрепиться доброй пинтой пива и теперь безмятежно спит, привалившись к барьеру.

И вдруг слово просит депутат Мор. Не спеша поднимется он со своего места. Голос у него негромкий, но пучит уверенно, речь отчетливая.

— Я не согласен, — говорит он. — Король не имеет права требовать такие большие деньги.

— Что вы, — опешив, прерывает его спикер, — это оскорбление короны.

— Вы так считаете? — вежливо осведомляется Мор. — Этот вопрос мы еще обсудим. Пока же разрешите продолжить. — Я повторяю, — голос Мора крепнет, — его величество король не имеет права на такую сумму. — И, обращаясь к депутатам, говорит: — Достопочтенные джентльмены, вы, наверное, еще не запамятовали, что сын короля, принц Артур, скончался без малого три года назад. Не смешно ли сейчас оплачивать его посвящение в рыцари? И как это вообще соотносится с законом? Может быть, не все знают, но обязательство платить королю деньги по случаю посвящения его сына в рыцари — вовсе не закон. Закона нет. Есть старый давно уже позабытый средневековый обычай. В последний раз им воспользовался король Эдуард III более полутораста лет назад.

— Он прав, — говорит один из депутатов, — закона действительно нет.

Мора поддерживают еще несколько человек.

Королю приходится довольствоваться значительно меньшей суммой — 30 тысяч фунтов стерлингов. Именно ее внесут в пергаментный свиток с прикрепленным к нему шелковым плетеным шнурком шариком — биллем — на конце.

Из-за этих шариков и сами запечатленные на пергаментных свитках законы именуются в Англии биллями.

Спикеру не остается ничего другого, как произнести традиционную фразу:

— Да будет все исполнено согласно решению.

Начинается поименное голосование. Большинство на стороне Мора.

Король Генрих VII рвет и мечет: какой-то безусый юнец, какой-то без году неделя адвокатишка, осмелился воспротивиться монаршей воле. В Тауэр его, в Тауэр!

Королю напоминают, что это не совсем удобно. Как-никак член Палаты общин, право неприкосновенности.

Пусть тогда за сына ответит отец. Предлог находится быстро, было бы желание. Джон Мор попадает в тюрьму и выходит из нее только после того, как платит крупный штраф.

…Пять лет, вплоть до смерти Генриха VII, Мор ожидает каверз со стороны мстительного короля. Он даже некоторое время вынужден не показываться в парламенте: опасно снова вызвать королевский гнев.

1509 год. Генрих VII мертв.

Наследник Генриха VII, убедившись, что никто в Англии не помышляет стать ему поперек дороги, пока что забавляется. Дни он проводит на охоте, вечером пирует на банкетах, танцует до полуночи, а потом садится играть в карты.

Государственные дела? О, все пойдет великолепно. Англии повезло: она получила образованного короля, ценителя наук и искусства, юного Геркулеса, одерживающего победы на турнирах, сильного, ловкого, богатого. Он очень богат, Генрих, ему принадлежит награбленное отцом бесчисленное количество имений, лесов, рек, мельниц, мостов, рынков, городов и дворцов. И потому, можно надеяться на смягчение податного гнета. Король говорит о том, что стремится к миру. Он во всеуслышание объявил, что собирается царствовать по «законам разума».

Новые времена? Таков миф, который старательно распространяют король и его приближенные. Миф, ибо но сути ничего не меняется в Англии. Все остается по-прежнему. И прежде всего абсолютная власть короля.

Но это, в особенности вначале, мало кто понимает и видит. Все ждут перемен к лучшему. И никто вообще не догадывается, что под личиной образованного и гуманного государя, каким очень хочется показать себя Генриху, скрывается один из самых отвратительных деспотов своего времени, лукавый и вероломный правитель.

…Будут еще впереди войны — Генрих VIII не преминет ввязаться во все сложные политические вопросы своего времени, будет своеволие, граничащее с самоуправством, и жестокосердие, граничащее с изощренным изуверством. Будут суровые кары и законы против обездоленных и бедных. А помимо десятков тысяч жертв из низшего сословия, Генрих VIII отправит на эшафот двух своих собственных жен, двух кардиналов, 143 епископа, 12 герцогов, маркизов и графов, 29 баронов и рыцарей..! Полный список занял бы, право, слишком много места. При любой перемене политики будут лететь головы. И король будет всегда прав, а виноват кто-то другой.

В 1509 году в Англию вновь приезжает теперь уже всеевропейски известный Эразм. Он останавливается у Мора. И здесь, в его доме, по совету Мора он в течение недели создает «Похвалу глупости», самое знаменитое свое произведение. Книгу едкую, умную, гротескную и в то же время достаточно ловко написанную, чтобы имя автора не могли объявить крамольным.

Сделать иронию и насмешку своими верными союзниками, высказать правду в лицо, скрыв ее под шутовским колпаком глупости, — это была превосходная идея!

Похвала глупости. Но эта «мадам Глупость», как именует ее Эразм, высказывает то, что думали и чувствовали многие, то, что носилось в воздухе: нужны перемены, господствующие порядки нелепы и невозможны.

Ущербный и страшный лик времени вставал со страниц этой смелой книги.

Посвящена она была Томасу Мору. «…Ты всегда любил шутки такого рода: ученые и не лишенные соли (ежели только не заблуждаюсь я в оценке собственного моего творения)…»

Между тем имя Мора как искусного и честного адвоката приобретает в Лондоне все большую популярность. В 1510 году он помощник шерифа столицы. Должность эта (судьи по гражданским делам) не обременительна, но считается очень почетной. Друг его Эразм напишет: «Никто не разобрал столько дел, как он, никто не вел их добросовестнее. Такие его обычаи доставили ему величайшую любовь сограждан».

Безбедное существование. Возможность и дальше заниматься изучением творений своих излюбленных древних писателей, писать самому. Счастливая семейная жизнь. Увы, она длится недолго.