Крил предупредил Пинто, но доктор в это время был занят с пациентом. Освободившись, он поспешил в палату Кэйда и застал его надевающим пиджак. Ледяным взглядом посмотрел он на Пинто, рассовывая по карманам свои мелкие вещи. Лицо его было бледным.

— Вы что это надумали? — резко спросил Пинто. — Кто вам позволил переодеваться? Прошу немедленно в постель!

— Заткнитесь! — бросил Кэйд. — Я ухожу. Что там мне нужно подписать?

— Сеньор Кэйд, я знаю, что произошло. Мне очень жаль, поверьте, но вам еще рано покидать больницу.

— Свои сожаления… Короче, я ухожу. За все будет уплачено, счет пошлите моему агенту.

По выражению лица Кэйда Пинто понял, что образумить его не удастся.

— Вы рискуете, — сказал он тихо. — Конечно, я не могу держать вас здесь насильно. Хорошо, подождите меня, я принесу вам на подпись бумаги.

— Даю вам пятнадцать минут, — сказал Кэйд, присаживаясь на кровать. — После этого я уйду.

Спустя несколько минут, покончив с формальностями, Кэйд пошатываясь, спускался по лестнице к выходу. На улице его оглушила сутолока, шум автомобилей. Откуда-то из тени появился Крил. Он еще не отдышался после сумасшедшей гонки, когда ему позвонил из больницы Пинто.

— Автомобиль здесь, сеньор, — сказал он. — Куда вас отвезти?

Кэйд выглядел ужасно, бритая голова, обмотанная бинтом, белое

как мел, лицо, ввалившиеся глаза с безумным блеском. На него оборачивались.

— Тебе незачем обо мне беспокоиться, — сказал он. — Я и пешком пройду. Золотишка с меня не наскребешь! Не трать время!

— Я спросил, куда вас доставить, — мягко произнес Крил.

Кэйд остановился и внимательно посмотрел на него, потом положил ладонь ему на руку.

— Прости… не обращай внимания на мои слова. Отвези меня домой.

Ехали молча. Когда остановились наконец, Кэйд несколько минут неподвижно сидел в машине, глядя на свои руки, прежде чем решился выйти. Крил ждал его полчаса, потом тоже вылез из машины и прошел в дом.

Кэйд сидел в шезлонге в гостиной с полным стаканом текилы в руке.

— Что это там такое, Адольфо? — спросил он, когда толстяк нерешительно вошел в комнату. Он махнул рукой со стаканом в сторону стола, расплескав часть жидкости на ковер.

Крил посмотрел на маленькие карточки, аккуратно разложенные на столе.

— Закладные квитанции национального ломбарда.

Кэйд откинулся на спинку и уставился в потолок.

— Видно, крепко ей деньги понадобились, — сказал он. — Все вымела подчистую, — он глубоко вздохнул. — Даже все мои камеры.

Крил присел к столу и начал списывать с квитанций проставленные там суммы.

— Сколько всего? — спросил Кэйд.

— Восемь тысяч песо.

Кэйд пожал плечами.

— Какая теперь разница? Все! Теперь топай, Адольфо. Если будет желание, заходи завтра. А пока можешь уматывать.

— Я верю в вас, — сказал Крил, поднимаясь. — Как-то я сказал вам, что человеку многое можно простить за смелость. Не разочаровывайте меня, сеньор.

— Глупец ты сентиментальный, — произнес Кэйд, не глядя на него. — Уходи. Тебе незачем обо мне беспокоиться. Я достиг того чего хотел и обо мне не стоит беспокоиться.

— Я бы хотел остаться. Мы бы с вами поговорили. Разговор часто помогает.

— Хватит! Убирайся! — сдавленным голосом крикнул Кэйд. — Не нужно мне никого! Ты что вообразил? Нужна мне тут твоя жирная туша! Вон отсюда!

— Хорошо, сеньор, — бесстрастно ответил Крил, — я понимаю.

Когда он направился к двери, Кэйд сказал:

— Вот ты и бежишь. А совсем недавно называл меня другом.

Крил задержался.

— Если я выбираю себе друга, я вовсе не ожидаю, что и он меня выберет другом, сеньор..

— Ну, ладно, все! Уходи! — оборвал его Кэйд и, взяв бутылку текилы, плеснул в стакан новую порцию.

— Будьте осторожны с этой выпивкой, — сказал Крил, наблюдая за ним. — Это опасное зло. К нему быстро привыкаешь.

— Кому я сказал — убирайся!

Крил печально посмотрел на него и быстро пошел по дорожке к своему автомобилю.

Спустя полчаса он уже говорил по телефону с Сэмом Уондом.

— Послушай, Адольфо, с этим ничего не поделаешь. Если Кэйд сломался из-за того, что какая-то бабенка вытерла об него ноги, значит, на нем просто надо ставить крест. Это похороны, не твои и, уж конечно, не мои. Так что не навешивай на меня его дела, у меня своих хватает. Он выкарабкается, только оставь его в покое.

— Он хороший человек, сеньор, — запротестовал Крил. — Мы должны что-то предпринять. Не могли бы вы приехать сюда? Вы бы смогли его образумить.

— Никто его не образумит. Сам очухается, и больше меня не беспокой! — Уонд бросил трубку.

Крил вышел из кафе, откуда звонил по телефону, и пошел к автомобилю. Он просидел в нем три часа с безразличием ко времени, свойственному мексиканцам, думая лишь о Кэйде, о том, чем бы он мог помочь этому человеку, который так пришелся ему по душе.

Когда стемнело, он снова вернулся к дому Кэйда. В голову Крилу не приходило, что же сказать ему, чем утешить, но он не допускал и мысли о том, чтобы оставить его в одиночестве ночью в пустом доме.

Свет в окнах дома не горел. Входная дверь была приоткрыта. Крил вошел в гостиную и зажег свет.

Кэйд спал, уронив голову на стол. У ног валялись стакан и пустая бутылка из-под текилы.

С трудом Крил перетащил его на диван, развязал ему галстук, снял туфли. После этого собрал со стола квитанции ломбарда и положил их к себе в бумажник. Постоял некоторое время над Кэйдом, раздумывая, покинуть его или остаться. Решил в конце концов, что Кэйд проспит так всю ночь. Неодобрительно покачивая головой, он вышел из дома, и, ссутулившись, медленно побрел к автомобилю.

В десять утра Кэйд со стоном поднялся. Голова болела, во рту пересохло. Некоторое время он сидел на диване, взявшись руками за голову, потом заставил себя встать. Он чувствовал слабость и дрожь во всем теле.

Обвел глазами комнату и замер от неожиданности. Его видавшая виды дорожная сумка с рекламой "Пан-Америкэн" стояла на столе. Трясущимися пальцами Кэйд раскрыл "молнию" и заглянул внутрь. Все его фотооборудование лежало на месте. Когда он извлек из сумки "минольту", дверь распахнулась и вошел Крил с подносом, на котором дымился кофе, стояли сахарница и молочник со сливками.

— Доброе утро, сеньор, — приветствовал он Кэйда, ставя поднос на стол.

— Ты это выкупил? — спросил тот, поглаживая рукой камеру.

— Да, сеньор. — Крил разлил кофе по чашкам. — Как ваше самочувствие?

— Откуда же ты взял денег?

— Немного одолжил, сеньор. Мы с вами оба пострадали — я потерял покрышки, а вы мне купили новые. Вы потеряли камеру…

Он пожал толстыми плечами и улыбнулся.

Кэйд сел за стол.

— Спасибо, Адольфо.

— Я вот что подумал… Вам, наверное, не захочется оставаться в этом доме, — сказал Крил, подвигая Кэйду чашку кофе. — А у меня в квартире есть свободная комната. Конечно, не ахти что, но я подумал, что вы могли бы пожить там несколько дней.

— Нет, — торопливо ответил Кэйд. — Все равно спасибо, конечно. Но я что-нибудь подыщу.

— Комната имеет отдельный выход. Я понимаю, как вы себя чувствует, сеньор. Я тоже хочу быть один. Никто вас не побеспокоит.

Кэйд потер лоб. Головная боль мешала сосредоточиться. После минутного раздумья он пожал плечами. Противна была мысль о поисках жилья, а оставаться в этом доме у него не было средств.

— М-да… пожалуй, отказаться я не смогу. Спасибо тебе, Адольфо. Но только на несколько дней. Это уж точно, что не больше.

— Конечно, конечно. Пейте кофе, а я пока уложу ваши вещи.

Толстяк вышел из комнаты.

Три часа спустя Крил позвонил Сэму Уонду и сообщил ему, что Кэйд переселился к нему.

— Сейчас самое важное, сеньор Уонд, для него начать работать. Он в глубокой депрессии и склонен пить. Вы должны немедленно подыскать для него дело. Ему не только деньги нужны, он должен себя реабилитировать. Поймите, это чрезвычайно важно и срочно.