— О'кей, Адольфо, — ответил Уонд. — Я посмотрю, что тут для него есть. Но он-то хоть сам способен работать?

— Думаю, что да.

— Ладно. Все тогда, Адольфо. Предоставь остальное мне.

Однако Крил не испытал радости. Он дал задание своей прислуге Марии присматривать за Кэйдом, и она только что сообщила ему, что какой-то мальчишка принес Кэйду три бутылки текилы. Обед, который она оставила для него, остался почти нетронутым.

На следующее утро, прихватив с собой в качестве предлога газету, Крил постучал к нему в дверь.

Из комнаты не донеслось ни звука. Он постучал снова.

— Кто там?! — раздался, наконец, раздраженный голос Кэйда.

— Газета, сеньор, — ответил Крил.

— Мне не нужны газеты! Оставь меня в покое!

— Может быть, что-то нужно еще? Сигарет принести?

— Да провались ты в конце концов! Оставь меня!

Крил пожал плечами: все было бесполезно, оставалось только уйти. Днем он съездил в дом Кэйда и забрал там почту для него. Вернувшись к себе в квартиру, он вновь постучал в дверь Кэйда.

— Тут есть письма для вас, сеньор.

После паузы дверь распахнулась. Кэйд успел снять с головы бинты. Волосы начали понемногу отрастать. Он был небрит и сильно пьян. Остекленевшим, тупым взглядом. он уставился на толстяка.

— Давай сюда! — Он выхватил письма из рук Крила и лихорадочно перебрал. Крил с грустью наблюдал за ним. Видно, Кэйд надеялся получить письмо от Хуаны.

— Все! Оставь меня в покое! — Кэйд захлопнул дверь перед носом Крила.

Усевшись на кровать, он начал вскрывать конверты один за другим. Беглого взгляда было достаточно, чтобы увидеть — ему прислали новые счета. Здесь же было и письмо из автомобильной страховой компании, в котором подтверждалось, что Хуана получила три тысячи долларов в качестве компенсации за "тандерберд". Пришел счет от "Дайнерс клаб" на шестьсот долларов.

Кэйд бросил бумаги на пол и, шатаясь подошел к столику, где стояла полная бутылка текилы.

Он знал, что губит себя, но ему уже было на все наплевать. Когда он поднес бокал к губам, зазвонил телефон. Звонок заставил его вздрогнуть и он расплескал напиток. Немного поколебавшись, поставил бокал на пол и поднял трубку. Это был Сэм Уонд.

— Как дела, Вэл? — загудел тот в трубку. — Ты в форме для срочной работы?

Кэйд закрыл глаза. Голова кружилась, тошнота подкатывала к горлу.

— Эй, Вэл! Ты меня слышишь?

Ответил с усилием:

— Привет, Сэм. Я в порядке. Слушай-ка… мне тут пачку счетов прислали. Утряси это дело, а? Продай там акции, что ли… Мне надо покончить с этими чертовыми долгами. Понял?

— Хорошо. Пришли их мне. У меня для тебя дело есть.

Но ты точно в форме?

— Сколько раз тебе повторять? Я в самой отличной форме. Что там за работа?

— Генерал де Голль завтра прибывает в Мехико. Французы заказали эксклюзивную подборку снимков. Хороший репортаж, Вэл. Я тут копья пообломал, чтобы поручили это тебе. Дело крупное: "Пари— Матч", "Жур де Франс"… Сделай репортаж — и можешь ни о каких долгах не беспокоиться. Адольфо все для тебя организует. Ты только снимай.

Кэйд тыльной стороной ладони вытер с лица пот. От выпитой текилы снова начала болеть голова.

— Сделаю… смогу, — ответил он. — Спасибо, Сэм. Ты их получишь..

Он положил трубку.

Это была первая неудача в работе Кэйда. Полный провал. Хотя Крил прекрасно все подготовил, организовал ему пропуск и разрешение на эксклюзивное интервью с генералом де Голлем, проведя его во дворец заранее, Кэйд выпил слишком много, чтобы взяться за Дело как следует. Он оказался неспособен сам проявить свои снимки и нанял для этого Ольмедо. Они сидели в приемной Ольмедо вместе с Крилом, ожидая результатов. Оба молчали в тягостном предчувствии беды. Когда Ольмедо вышел из темной комнаты, с отпечатками в руках, у Кэйда мороз пробежал по коже при одном взгляде на его лицо.

— Что случилось?

— Сам не знаю. Ничего не могу понять, — сказал Ольмедо растерянно. — Все бесполезно: снимки не в фокусе. Ни одного четкого нет. Что-то, видно, сломалось в камере.

Кэйд знал, что дело не в камере, но для Уонда, это пожалуй, подходящее оправдание.

— Что ты имеешь в виду, черт побери?! — яростно зарычал Уонд в трубку, когда услышал о случившемся. — Это твое дело проверять свои проклятые камеры! Что вообще с тобой стряслось? Как мне оправдываться перед "Пари-Матч"? То есть ни одного-единственного снимка?!

— Такое произошло впервые в жизни, Сэм, — сказал Кэйд, отчаянно пытаясь оправдаться. — Автоматическая наводка не сработала. Я думал она действует… Не повезло так…

— Это ты так считаешь? А вот что я тебе скажу. Ты мне свинью подложил. Громадную свинью! Подвел, Иуда! Предал!!! Никаких извинений и объяснений там слушать не будут! Кэйд, как ты мог поступить со мной так?

— Ладно, хватит! — взорвался Кэйд. — В конце концов с любым может такое стрястись! Забудь об этом и подыщи мне что-нибудь еще. Мне нужны деньги. Я сейчас на такой мели, что вынужден одалживать у Крила. Найди мне что-нибудь, ради бога. Ты меня слышишь?

— Еще одну такую халтуру сделаешь — и нам с тобой крышка, — сказал Уонд. — Тебе легко так говорить, а мне сначала предстоит объясняться. Это фиаско очень дорого обойдется мне.

— Да не ной ты, ради бога! — Кэйд протянул руку к стакану. — Мне нужна работа.

— Я тебе позвоню, — ответил Уонд и бросил трубку.

Через два дня Кэйд получил финансовый отчет от Уонда. Все его счета были оплачены, включая расходы на лечение, предоставленные доктором Пинто, но он больше уже не владел ни единой акцией и с замиранием сердца обнаружил, что израсходованы и его потиражные гонорары за полгода. До него дошло, что он теперь не стоит и доллара, поскольку Крилу он задолжал уже семьсот долларов, а остаток на счету составлял только шестьсот пятьдесят.

Но Кэйду это было уже все равно: он превратился в алкоголика и без оглушающего эффекта текилы в голову немедленно лезли мысли о Хуане, а это просто невыносимо терпеть.

Уонд устроил ему фоторепортаж о визите герцога Эдинбургского в Мексику для журнала "Лук нау" — нового перспективного издания в Калифорнии. Предложил шестьсот долларов за эксклюзивный фоторепортаж.

— Ты что, не мог повыгоднее продать? — возмущался Кэйд по телефону. — Эдинбург — шикарная история, черт подери! Это как раз для синдиката.

— Согласен с тобой, но на синдикат уже работает Лукас, — ответил

Уонд. — Тут узнали насчет генерала, так что ругать ты можешь только самого себя. Извини, Вэл, вопрос стоит ребром: возьмешься или отказываешься? Решай сам, но если берешься, то я должен получить от тебя классные снимки.

— Ты их получишь, — сказал Кэйд.

Для него эти снимки уже стоили огромного физического и умственного напряжения. Половину времени он был пьян, остальное время он хотел напиться. Когда пленки были проявлены, Ольмедо молча вручил ему фотографии. Он даже не потрудился предварительно взглянуть на них. Знал, что получилась стандартная заурядная подборка, какие делают третьеразрядные репортёры. Снимки были отсняты с достаточной резкостью, но почерка Кэйда в них не чувствовалось.

Вечером позвонил Уонд. Кэйд лежал в постели с неизменным стаканом в руке. Он догадывался, что звонит Уонд, и некоторое время не поднимался с постели. Однако заставил себя встать, поставил стакан на пол и взял трубку.

Кэйд ожидал услышать взрыв возмущений, потом проклятий, но Уонд заговорил спокойно:

— Послушай, Вэл, я думаю, что ты не в форме. Да, не годишься для работы. Вот эти снимки, что ты прислал для "Лук нау"… Понимаешь, они могли бы нанять для такого дела любого фотографа с улицы, если бы хотели получить нечто подобное.

Кэйд почувствовал, как закипает в нем бессильная ярость.

— А на что еще они рассчитывали за свои вшивые шестьсот долларов?! — заорал он. — Эти снимки…