Кэйд ничего не ответил. Они подкатили ко входу в здание аэропорта. Кэйд с трудом вылез из машины, подхватил свою сумку и поморщился от боли.

— Прощай, Кэйд, — сказал Митчелл. — Извини, что твой визит оказался не таким уж приятным.

Кэйд вошел в вестибюль и зарегистрировал билет. Клерк, ставя штамп, кисло улыбнулся ему.

— Счастливого пути, — сказал он.

Кэйд не обратил на него внимания. Через несколько минут он пройдет полицейский контроль и будет в полной безопасности.

— Эй, Кэйд!

Он замер и осторожно обернулся.

Шериф Джо Шнейдер направлялся к нему с полуулыбкой на жирной физиономии. На сей раз униформа цвета хаки была отутюжена, звезда шерифа сверкала под неоновыми лампами.

Кэйд поджидал его с чувством страха, но в то же время думая: попробуй что-нибудь затеять, сукин сын. Что бы ты ни сделал, с вами будет покончено. Я держу за глотку этот вонючий городишко. По крайней мере пятеро из вас получат на всю катушку, и произойдет это благодаря мне.

— Улетаешь? — спросил Шнейдер, останавливаясь перед Кэйдом.

— Именно, шериф, — ответил Кэйд.

— Ну что ж, пробыл достаточно, улетаешь без обиды.

Кэйд промолчал.

— Впрочем, понимаю, обида есть. Мои ребята перестарались малость. Но ты сам понимаешь, Кэйд, мы тут не перевариваем тех, кто любит черномазых.

Кэйд снова промолчал.

— А я вот принес тебе один сувенир, — продолжал Шнейдер. Его улыбка становилась все шире. — Не хочу, чтобы ты улетел без подарка.

Кэйд выпрямился, все тело его болело. Вот оно, начинается, подумал он. Этот подонок сейчас выбьет мне зубы. Ну и черт с ним. Скоро, очень скоро придет расплата. Вот тогда и рассчитаемся за все. Я весь этот городишко схвачу за глотку.

Шнейдер извлек что-то из кармана брюк и, держа большим и указательным пальцами, поднес к глазам Кэйда.

Он смотрел на кассету "кодак", чувствуя, как кровь отхлынула от лица.

— Да. Та самая пленка, которую ты отснял, — сказал Шнейдер. — Видишь ли, Кэйд, ты просто не понял, что происходит в нашем городке. Когда ниггеру подворачивается возможность сделать себе хорошо, он делает это. Кассету мне принес старый Сэм и сказал, что ты попросил его переправить ее в "Сан". Он подумал, что такой подарок мне больше понравится, чем твоей газете. И ты знаешь, он был прав. О Сэме мы позаботимся. Такой черномазый заслуживает заботы.

Кэйду захотелось выхватить у него пленку и броситься бежать, но он тут же понял, что это бесполезно.

— Мы сейчас с тобой вот что сделаем, — сказал Шнейдер. — Я оставлю себе пленку, а тебе отдам кассету. Хорошо?

Он начал вытаскивать пленку, и она черной змеей падала к ногам Кэйда.

Он смотрел на загубленную пленку. Это был самый ужасный момент в его жизни.

Вот и конец мне, подумал он. Ничего нет для Мэтисона. Ничего — за все мои муки, за избиение, а этим негодяям убийство сойдет с рук. Какое теперь все это имеет значение?

Хуана… Адольфо… Эд… И вот это, наконец. Ну и что? Имеет ли теперь это значение?

Он смотрел на Шнейдера долгим взглядом, а тот все так же улыбался.

— Будь ты проклят со своим ублюдочным городком! — сказал Кэйд, повернулся и медленно побрел через контроль на посадку в самолет. Сзади раздался хохот Шнейдера.

Спустя три с половиной часа самолет приземлился в аэропорту Кеннеди. К этому времени Кэйд был настолько пьян, что стюардессе пришлось его поддержать, чтобы он не свалился с трапа.

— Вы уверены, сэр, что сможете дойти сами? — спросила его стюардесса.

Он попытался рассмотреть ее, но все плыло перед ним в хмельном тумане…

— Все в порядке, — сказал он. — Миллион благодарностей.

Высокий человек в униформе шофера подошел к нему в вестибюле аэропорта.

— Господин Кэйд?

— Так меня кличут.

— Вас ждет автомобиль, сэр, — сказал шофер. — Позвольте вашу сумку.

— Ошибка, — ответил Кэйд и, отодвинув шофера в сторону, пошел к выходу, где виднелись свободные такси.

Шофер последовал за ним.

— Извините меня, господин Кэйд..

Он обернулся и уставился на этого человека.

— Ну, какого черта?

— Господин Брэддок желает вас видеть, сэр, — сказал шофер. — Позвольте, я понесу вашу сумку.

— Валяй, тащи, если так охота, — сказал Кэйд, передавая ему сумку. — А кто он, этот Брэддок?

— Прошу вас с машину, — шофер указал на "роллс-ройс", припаркованный у тротуара.

Кэйд посмотрел на автомобиль, потом на шофера.

— А ты уверен, что не ошибся? — спросил он.

— Ошибки нет, сэр.

Кэйд почувствовал, как его подсаживают в машину, и погрузился в роскошное мягкое сиденье. Шофер поставил сумку у ног Кэйда, уселся за руль, и они поехали.

Шэд Брэддок сидел, развалившись в кресле, в зимнем саду небоскреба на высоте двадцати четырех этажей над городской суетой Нью— Йорка.

Он был высок, костист, с сильным загаром. Забота о собственном здоровье стала его главным хобби. Он соблюдал диету, не ел мясного, в свободное время занимался йогой и загорал на солнце, когда это было возможно. Для своего возраста, — а он не скрывал, что ему семьдесят пять, — он удивительно хорошо сохранился. Лицо его напоминало череп, глаза — глубоко посаженные темные бусины — в постоянном беспокойном движении, тонкие губы, заостренный нос, крупные уши.

В Нью-Йорке он значился пятым в списке самых состоятельных людей города. Среди многочисленных видов его бизнеса была скандальная газетенка под названием "Шепот". Этот еженедельный листок увлекал его куда больше, чем все остальное.

Брэддок был по натуре садистом. Он чувствовал себя по-настоящему счастливым, если удавалось на страницах "Шепота" причинить боль и неприятности какому-нибудь хорошо известному человеку.

Напротив него сидел Кэйд. Он вспомнил и узнал Брэддока, когда вошел на террасу. Он был известен ему как один из самых влиятельных магнатов Америки.

— Так, Кэйд, похоже, что вы пришли к концу своего пути, — произнес Брэддок мягким голосом.

— А кому интересно, что вы там думаете?

— Я, между прочим, следил за вашей карьерой, — продолжал Брэддок. Он глянул на золотые часы "Омега" на сухопаром запястье.

— У меня мало времени, и я сразу приступаю к делу. У меня к вам есть предложение.

Кэйд пожал плечами. Он не испытывал ни малейшего интереса ни к каким предложениям.

— Мне нужны снимки. Оплата — десять тысяч долларов, — сказал Брэддок, неподвижно глядя на Кэйда.

— А почему именно я? — спросил Кэйд.

— Потому что вы есть вы, господин Кэйд. Именно тот человек, какой мне нужен, — ответил Брэддок. Он скрестил тощие ноги. — Алкоголь уничтожает принципы. Я знаю, что вы нуждаетесь в деньгах, а у меня они есть. Вот я и думаю, что мы могли бы сработаться.

— У меня контракт с "Сан", — сказал Кэйд.

Брэддок покачал головой.

— Больше нет. Я выкупил контракт. Мэтисон был рад избавиться, поверьте мне.

Кэйд не испытывал обиды на Генри.

— Не знаю, насколько внимательно вы изучили свой контракт, господин Кэйд, — продолжал Брэддок, — но документ этот очень серьезный. Мэтисон имел право привлечь вас к судебной ответственности за срыв многих заданий. Но он добрый человек, а я — нет. Хочу, чтобы вы хорошенько уяснили себе, вы будете делать то, что я прикажу, в противном случае попадете под суд и никогда больше не заработаете ни доллара, даже если попытаетесь найти работу не по своей специальности.

— Так чего вы от меня хотите? — спросил Кэйд, попытавшись сосредоточить взгляд на Брэддоке.

— Я готовлю материал об Аните Стрелик. Мне нужны конкретные снимки, чтобы завершить ее портрет. Ваше дело — достать их мне.

Анита Стрелик, кинозвезда мирового масштаба, не уступала в известности Бриджит Бардо, Жану Маре, Джине Лоллобриджиде. Некоторые нью-йоркские критики считали ее современной Гретой Гарбо. Ей было двадцать семь лет, блондинка, красива не смазливой, а благородной красотой. В последние пять лет ее имя постоянно присутствовало в аншлагах газет. Для мира кино она была тем же, что Мария Каллас для мира оперы. Каждый ее шаг находил отражение в мировой прессе.