— Чем она вам насолила, Брэддок? — спросил он. — Портрет, говорите? Представляю себе, что это будет.

— Тем лучше, если представляете, — ответил Брэддок. — А чем она мне насолила, вас не касается. Это просто не имеет значения. Скажите мне, вам не кажется странным, что эта женщина ни разу не вышла замуж?

— Стрелик меня не интересует. С какой стати меня должно волновать, выходила она замуж или нет?

— Теперь это будет вас интересовать, господин Кэйд, — сказал Брэддок. — Теперь вы начнете думать о ней. Как звезда кино она уникальна. За последние пять лет с ее именем не связано никакого скандала. По сей день нам не удалось обнаружить ее любовника. А мои люди, скажу вам, следят за ней непрерывно с тех пор, как она стала знаменитостью.

— Не повезло, значит, вам, — сказал Кэйд. — Представляю, как рвет и мечет ваша грязная газетенка, Брэддок. Напоминайте мне время от времени, чтобы я посочувствовал вам.

— Получилось так, Кэйд, что вы теперь работаете на мою грязную газетенку, — сказал Брэддок. На его лице не отразилось никаких эмоций.

— Ну, и дальше?

— В мае Стрелик полетела в Швейцарию. Мой агент там был оповещен, но потерял ее в Лозанне. В сентябре Стрелик снова летала в Швейцарию. Мой агент, человек не глупый и умелый, снова потерял ее, на сей раз в Монтрё. Впечатление такое, что она заметила слежку и приняла меры, чтобы избавиться от "хвоста". Почему? Я полагаю, что у нее есть любовник, с которым она встречается где-то в Швейцарии. Мне нужно знать, кто он, и я хочу иметь ее фотографии с любовником. Их вместе. Это и есть ваша работа, Кэйд. Добудьте мне эти снимки — и я заплачу вам десять тысяч долларов и гарантирую права синдиката. Если не добудете мне их, я подам на вас в суд. И тогда можете себе глотку перерезать, потому что я позабочусь о том, чтобы вы никогда не смогли заработать ни одного доллара, не отдав его мне.

Кэйд швырнул окурок в аккуратно подстриженный газон зимнего сада.

— Где она сейчас?

— В Париже. Завтра утром вы будете там же. Мой агент встретит вас в аэропорту Орли. Он все для вас обеспечит. Хотите выпить?

— Почему бы и нет?

Бен Шерман, представитель "Шепота" в Париже, ждал в зале аэропорта Орли. Это был коренастый человек тридцати двух лет, темноволосый, с холодными серыми глазами. Внешне он напоминал средней руки коммивояжера. Капли дождя, шедшего снаружи, еще блестели в его волосах и на плаще. Рубашка помятая, галстук засален, остроносые туфли поношены.

После рукопожатия он прошел с Кэйдом к барьеру таможенного контроля и подождал, пока тот забирал свою сумку. Ни слова не говоря друг другу, они уселись в "симку" Шермана и поехали по шоссе, ведущему в Париж. После затянувшегося молчания Шерман заговорил:

— Она в любой момент может смыться. Этот чертов дождь зарядил как назло! На этот раз мы вроде бы никаких ошибок не сделали. Машину она водит всегда сама. Парень, который обслуживает ее гараж, теперь наш человек. Консьержка тоже куплена. Даже ее парикмахерша — мы платим ей двести франков в неделю. Вот какие расходы. Зато она нам сообщила нынче утром, что Анита упаковывает вещи. Остается ждать сигнала. Как только узнаем, что она выехала, придется тебе лететь в Женеву, а там уж о тебе позаботится Бауманн, кстати, хороший парень. Я попытаюсь следовать за ней по шоссе. Ее машина — "астон-мартин". Но могу и потерять ее. Водит она как сумасшедшая. В любом случае вы с Бауманном будете поджидать ее в Валлорбе. Там она пересечет границу. Мы ее уже дважды потеряли на шоссе Лозанна — Монтрё". Сейчас там есть двое ребят с быстрыми машинами — ждут, когда она появится между Лозанной и Вевеем. Если и на сей раз ее потеряем, мне крышка. Шэ Бэ платит хорошо, но неудачников не прощает.

Кэйд молчал. Само задание не вызывало в нем по-прежнему ни малейшего энтузиазма. Шерман обязан был подготовить для него все. Он готов был снимать; но не собирался вмешиваться в подготовительную работу.

Шерман посмотрел на него.

— Слушай-ка, парень… Убери ты эту маску со своей физиономии, а? Я ведь знаю, кто ты есть. Может, ты и умеешь щелкать затвором фотоаппарата, но только сейчас придется работать со мной. Будь уверен, работенки хватит, так что не воображай, что ты будешь рассиживаться, как примадонна, ожидая своего выхода, такого не будет. Понял?

Кэйд глянул на него и уселся поудобней.

— Ты пока заткнись, — сказал он и закрыл глаза.

Дальнейший путь они проделали молча. Шерман подкатил к небольшой гостинице неподалеку от улицы Вожирар.

— Забирай свою сумку и иди сними номер, — сказал Шерман. — Я подожду здесь. Потом мне надо будет повидаться с консьержкой Аниты. Ты поедешь со мной.

Кэйд вылез из машины и надел сумку через плечо. Обернувшись, он бросил:

— Ты можешь видеться с кем хочешь. У меня другая работа.

Когда он вошел в гостиницу, Шерман после некоторого колебания завел мотор и уехал.

Вечер Кэйд провел лежа в постели и перелистывая газету. В девять вечера вышел на улицу, съел легкий ужин в бистро напротив гостиницы и вернулся в номер. В зените своей славы он частенько бывал в Париже и любил этот город. На сей раз ему ничего не хотелось, кроме одиночества.

В двенадцатом часу ночи, когда он собрался лечь спать, зазвонил телефон. Это был Шерман.

— Она отправляется завтра, — сказал он. — Билет в Женеву я тебе взял на самолет в 9.14. В восемь утра заеду за тобой, а там тебя встретит Бауманн.

Кэйд буркнул что-то и положил трубку. Некоторое время он лежал, глядя в потолок, размышляя, потом тяжело вздохнул и погасил свет.

Наутро Шерман отвез Кэйда в аэропорт Орли. Полная индифферентность фотографа приводила его в ярость:

— Слушай, ты можешь наконец прийти в себя? — спросил он, лавируя по перегруженным автотранспортом улицам.

— Катись ты, — огрызнулся Кэйд.

— Шэ Бэ, видно, совсем спятил — нанять такого алкаша! — в сердцах сказал Шерман. — А шишки на меня повалятся, если ты все завалишь!

— Плевать мне на тебя, — отозвался Кэйд и закрыл глаза.

В аэропорту Шерман зарегистрировал его сумку и вручил ему билет.

— Ну, все. Теперь ты сам по себе. Бауманн будет в Женеве, и там вы начнете действовать, — напутствовал он. — Учти, Бауманн — парень жесткий. Это я тут с тобой цацкался.

Кэйд надул щеки и выдохнул в сторону Шермана.

— Успокойся, ты… — сказал он. — Кому этот твой Бауманн интересен, кроме его мамаши? И на Брэддока мне начхать, если уж на то пошло.

Он пошел к эскалатору, ведущему в зал вылета.

Хорст Бауманн ожидал его у таможенного барьера. Швейцарец был невысокого роста, могучего телосложения, жирное лицо покрыто загаром, глаза равнодушные, жестокие, тонкие губы человека, лишенного чувства юмора. Он был предупрежден Брэддоком и Шерманом, чего следовало ожидать, поэтому его ничуть не удивило то, что Кэйд был пьян.

Бауманн считал, что способен справляться с любыми ситуациями. Газету "Шепот" он представлял в Швейцарии уже пять лет. Его родина предоставляла убежище многим знаменитостям, освобождая их от лишних налогов. "Шепот" процветал, раскапывая личные тайны таких людей. Бауманн проявил себя как один из самых эффективных "разгребателей грязи" в сомнительной, но сплоченной компании сотрудников "Шепота".

— В Валлорбе ее не будет еще часа три-четыре, — сказал он. — К тому времени ты должен протрезветь. Отныне, Кэйд, ты пить не будешь, у тебя работа. Я не очень буду церемониться, если будет не так, как я хочу. Понял?

Кэйд смерил взглядом его плотно сбитую фигуру.

— Ах, вот как? — сказал он. — На, таскай мою сумку. Я — Кэйд. Твой слабоумный хозяин не стал бы выкупать моего контракта, если бы не считал, что я смогу дать ему то, что нужно. И заткни свою пасть, мне надоело тебя слушать.

Бауманн взял его сумку, и они вышли на прохладную солнечную площадь к ожидавшему их "ягуару" Бауманна.