— Думаю, мы напугали Элли, — услышала я чей-то смешок

Я почувствовала чью-то ладонь на своей руке и почти выпрыгнула из своей кожи. Я открыла глаза. Это была Риган. К счастью, она не была полностью обнажена, на ней были топ и шортики

— Хочешь присоединиться к нам? — спросила она, с большой, поощряющей улыбкой на лице.

Позади нее была стена из бюстов. Так много. Большая грудь, маленькая, дерзкая, искусственная. Казалось, все они смотрели на меня. Издевались надо мной. Может быть, я была старомодной, но твердо верила, что грудь должна быть в лифчике. Или, по крайней мере, прикрыта рубашкой. А не должна находиться перед лицом помощника режиссера.

Но нет. Очевидно, эти груди были здесь для того, чтобы мучить меня.

— Ну, давай же, Элли, — настоятельно призывала пара сисек. — Присоединяйся к нам.

— Да, — вторила вторая. — Это будет весело.

Я была окружена ими. Надеяться, что все это было ночным кошмаром — было чересчур?

— Присоединяйся к нам, — распевали они. — Присоединяйся к нам, присоединяйся.

Ко мне начали протягиваться руки, груди все ближе и ближе, а потом….

— Думаю, ей и так хорошо, — сказала Риган.

«О, слава Богу».

Груди надулись, но, в конце концов, убрались.

Я прислонилась к стене, мое лицо горело от смущения.

И все же это было еще не все.

Риган хлопнула в ладоши.

— Хорошо, — сказала она. — Давайте начнем с Приветствия.

Актрисы тут же начали подходить к сцене, некоторые из них — и их обнаженные груди — стали приближаться к углу, в котором я пыталась спрятаться.

Риган начала говорить низким, успокаивающим голосом, наставляя молодых девушек.

— Позвольте пространству пройти сквозь вас и вам сквозь пространство, — говорила она. — Позвольте пространству пройти сквозь вас и вашу напарницу. Коснитесь напарницы и позвольте ей коснуться вас. Посмотрите на напарницу. Позвольте напарнице посмотреть на вас.

На это ушел час — наблюдение за тем, как обнаженные женщины ходили по комнате и касались друг друга. Большую часть мне удалось смотреть в свой блокнот или вверх в потолок, кроме тех нескольких мгновений, когда пара грудей забредала в мой угол. Я знала — это была ситуация, за которую большинство мужчин убили бы. Для меня же это лишь подтверждало, что я не лесбиянка.

К концу всего этого, девочки, кажется, сдружились, Риган казалась удовлетворенной, а я была совершенно точно уверена, что я никогда не захочу увидеть пару обнаженных грудей — включая мою собственную — до конца своей жизни.

После чрезвычайно неловкого полудня я отправилась посмотреть еще несколько квартир. Каждая следующая казалась хуже предыдущей. Я была счастлива, если они соответствовали хотя бы одному пункту из моего списка. Вместо деревянных полов и больших окон я получила сломанные потолочные вентиляторы, отсутствие места для шкафа и ванну, которая, кажется, затопит пол. Я даже видела в одной из них дохлую крысу. Арендодатель уверял меня, что все будет исправлено к тому времени, как я въеду. В любом случае, это был дискомфорт.

Будучи еще не готовой к встрече с Шейном, я гуляла по Вашингтон-Сквер-парку, наслаждаясь красными и золотыми листьями на окружавших меня деревьях. Чтобы не впасть в депрессию из-за выбора квартиры, я снова прошлась по списку причин моего переезда. Потому что, не смотря ни на что, я все-таки была в Нью-Йорке. Все-таки у меня были мои бейглы, миндальные круассаны и мое метро. Все-таки была осень.

Сделав глубокий вдох, я почувствовала себя лучше, упавшая листва шуршала под ногами, а я, наслаждаясь преимуществами своего единственного выходного, блуждала по парку, двигаясь в никуда. Мой телефон зажужжал, достав его из сумки, я обнаружила запрос от Джоша в Face Time[19].

Когда соединение было установлено, меня поприветствовал улыбающийся дуэт Джоша и Эмили, их лица были прижаты друг к другу. Сходство между нами троими было очевидным — все мы были наделены одинаковыми свойственными семейству Лоусон карими глазами и слегка изогнутой улыбкой. Но что касается остальных моих внешних особенностей, то я получила несвойственные семье Лоусон черты, моему брату же досталось лучшее. Например, мой раздражающе очаровательный братец также получил рост семьи Лоусон и вымахал на целые 182 сантиметра, тогда как я была ростом всего 162 сантиметра — подарок от какой-то случайной низкорослой персоны в нашем семейном древе.

— Тетя Элли, привет! — крикнула Эмили, отчего мой брат поморщился. Наша племянница постоянно забывала, что для разговоров по телефону вовсе не обязательно повышать голос.

— Привет, фасолинка Эмми, — ответила я, улыбаясь. Их звонки всегда поднимали мне настроение. — Проводишь день с дядей Джошем?

— Угу, — подтвердила она, кивнув. — Мы ели мороженое и играли в видеоигры.

— Обычный понедельник, — сухо заметила я.

— Эй, — возразил Джош. — Мы делали и другие вещи.

— Нет, не делали, — услужливо вмешалась Эмили.

— Предательница, — пробормотал Джош.

Мой старший брат, такой добрый и замечательный, погряз в рутине. Он был звездным питчером младшей лиги «СтормЧейзерс» из Омахи, и ему прочили судьбу профессионала. Так было до тех пор, пока травма плеча в прошлом году не вывела его из игры навсегда. С тех пор он был бесцельным — стал бесплатной няней для моих сестер и начал довольно неплохо разбираться в «Марио Карт»[20].

— Надеюсь, ты надрала ему задницу, — сказала я Эмили, и она кивнула.

— Лгунишка, — сказал ей мой брат, нежно ущипнув за нос. — Ты преуспеваешь, ребенок, но не настолько хороша.

Я закатила глаза.

— Не дай бог, она станет лучше двадцативосьмилетнего, у которого куча свободного времени.

— Прости, — начал Джош, размахивая телефоном. — Ты пропадаешь. Я не слышу тебя. Думаю, мы в туннеле. Элли, ты слышишь меня?

— Дядя Джош!

Я услышала, как Эмили захихикала, движение на экране замерло, и единственным лицом на экране было ее.

Я пыталась не выбирать любимчиков среди своих племянников и племянниц, но Эмили определенно занимала особое место в моем сердце. Ее кудрявые коричневые волосы и щербатая улыбка напоминали мне меня в таком же возрасте. Немного странная, с кучей энергии, она давала жару своим родителям. Но я у нас схожий тип мышления. Я ее понимаю как никто другой. Потому что знаю, каково это — выделяться из семьи. Быть немного не такой как другие. Не говоря уже о нашей общей одержимости организованностью и порядком. Она действительно была маленькой, более милой версией меня самой.

— Ты получила посылку, что я отправила тебе? — спросила я у нее. Я отправляла подарки всем своим племянникам, но Эмили всегда хотела, чтобы ее были с загадками. Она любила получать задания и выполнять их. Как я и сказала, она была странным ребенком. Прям как я.

Она решительно кивнула.

— Я работала над ней всю прошедшую неделю, — с гордостью сказала она.

— Правда?

— Я покажу тебе!

Она исчезла из поля зрения, и вернулся Джош.

— Знаешь, детский труд — вне закона, — заметил он.

— Если она хочет делать это, тогда это не труд, — напомнила я ему.

— Ты больная.

Но в его голосе был только юмор.

— Ты пользуешься преимуществом молодого, впечатлительного ума. Ты превращаешь ее в себя.

— Это лучше, чем превратить ее в тебя, — парировала я.

— Она будет только рада этому, — сказал Джош мне. — Я — изумительный.

— Перестань получать одобрение у мамы, — поддразнила я. — Ей приходится говорить это.

— Кстати говоря, о маме, — начал он, и у него на лице появилось серьезное выражение.

— О нет, — простонала я. — Вот только не начинай.

Джош был единственным, кто принял мою сторону, когда дело коснулось моего решения пойти в колледж в Нью-Йорке. Но очевидно все изменилось, и было ясно, что его депрессия из-за бейсбола вот-вот коснется и других вещей. Например, вмешательства в мою жизнь.