В статьях, воспоминаниях, беседах и письмах данного раздела отражены важные этапы дореволюционного развития МХТ, совпадающие с этапами творческого роста Немировича-Данченко как режиссера и идеолога {9} театра. Особое значение имеют здесь материалы, характеризующие первые встречи Художественного театра с А. П. Чеховым и М. Горьким. Сочетание мемуаров, писем и отрывков из статей помогает донести образы обоих великих писателей в восприятии Немировича-Данченко и освещает историю их сближения с Художественным театром, в которой Владимир Иванович сыграл такую выдающуюся роль. Его письма к А. П. Чехову в период репетиций и первых представлений «Чайки», дополненные мемуарами позднейшего времени, заставляют увидеть в этом спектакле рождение подлинно нового театра. Во многих письмах Немировича-Данченко этого периода, в его статьях и воспоминаниях подчеркиваются те особые требования, которые предъявляла театру драматургия М. Горького, великого основоположника социалистической литературы, своими пьесами определившего передовую, общественно-политическую линию в развитии искусства МХТ. Чрезвычайно важны в этом смысле и сведения о работе над «Мещанами», и описание хода репетиций второй пьесы М. Горького — «На дне» (письма к А. П. Чехову), и публикуемое впервые письмо к К. С. Станиславскому по поводу роли Сатина.

Ряд материалов, связанных с последующими этапами деятельности МХТ, ярко характеризует неудовлетворенность Немировича-Данченко возможностями театра в дореволюционное время (например, письмо к Л. Я. Гуревич). Здесь отражены его страстные поиски выхода из ограниченного круга буржуазных интересов и требований к искусству, его ненависть к самодовольному, пресыщенному зрителю «первых абонементов», мучительный и противоречивый путь его борьбы за реализм, за общественно значительную тему в театре, за очищение сцены от мещанской успокоенности и прекраснодушного идеализма.

Наиболее важную часть данного раздела составляют речи и статьи Немировича-Данченко советской эпохи, охватывающие большие этапы в истории развития МХАТ или подводящие итоги всей деятельности театра. Здесь так же краткость и сжатость высказываний не должны заслонить в восприятии читателя их первостепенного принципиального значения. Так, например, одна страница из письма Вл. И. Немировича-Данченко к О. С. Бокшанской 1924 года представляется нам, несмотря на лаконизм автора, целой программой возрождения МХАТ в новой, советской действительности. Это программа воинственная по отношению ко всякому формалистическому псевдоноваторству и к консерватизму в искусстве и в то же время глубоко созидательная, утверждающая долг Художественного театра по возвращении из триумфальной заграничной поездки полноценно начать свою новую жизнь в Советской стране.

В юбилейных речах Немировича-Данченко, в программной статье «Мужественная простота», в обращениях к зрителям и в последних письмах к великому другу Художественного театра М. Горькому читатель найдет облик театра, не только носящего имя Горького, но и воплощающего в своем искусстве горьковское мировоззрение, воинствующий гуманизм его борьбы за человека, его мужественную, бесстрашную правду. Здесь Немирович-Данченко, {10} адресуя обычно свои выступления далеко за пределы своего театра, как бы подводит итоги развития искусства МХАТ и говорит о его будущем. Здесь он отмечает значение Великой Октябрьской социалистической революции и великого строительства Сталинской эпохи для всего русского искусства, и в частности для искусства Художественного театра. Он неоднократно подчеркивает ведущую и решающую роль коммунистической партии в становлении новой, социалистической идеологии театра, впервые превратившей его в театр подлинно общедоступный, национальный, народный. В этих выступлениях все то, что накапливалось напряженной, неустанной творческой мыслью Немировича-Данченко на протяжении многих лет, приобретает четкость формул. И в то же время подведение итогов неразрывно связано в его последних статьях и речах с призывом к новым исканиям, с мыслями о будущем, с утверждением небывалой ответственности театра перед народом.

Третий раздел объединяет ряд развернутых высказываний Немировича-Данченко 1936 – 1942 годов по вопросам творческого метода МХАТ и Музыкального театра его имени. Здесь читатель найдет обобщения по вопросам теории и практики театра, к которым Владимир Иванович пришел в последние годы своей жизни. Отличительной особенностью этих высказываний Немировича-Данченко является то, что все основные творческие положения, выдвигаемые им, неизменно опираются на живые примеры и образцы, возникающие из богатейшего опыта Художественного театра. Его выводы и требования вырастают из реальных достижений и трудностей практической работы. Отсюда — конкретность, целеустремленность, а иногда и боевой, полемический тон этих высказываний.

Этот раздел составлен с таким расчетом, чтобы читатель мог сначала познакомиться с материалами общеметодологического характера («Заметки о творчестве актера» и «Мысли о театре»), а от них перейти к беседам Немировича-Данченко, как бы развивающим эти основные положения по отдельным конкретным вопросам. Среди последних особенно важны беседы с актерской молодежью 1936 – 1939 годов. Здесь затронуты такие существенные темы, как взаимоотношения театральной школы и театра, основные пути к сценическому воплощению образа; стиль спектакля и «лицо автора», мысль и слово в актерском творчестве, темперамент и воля актера в осуществлении «сквозного действия» роли и спектакля; подлинная и мнимая традиция в театральном искусстве; этика советского актера и т. д. В «Беседе с режиссерами и актерами периферии» чрезвычайно существенны мысли Немировича-Данченко о формализме и натурализме, высказанные им с непримиримой ненавистью ко всякому эстетскому трюкачеству и безыдейному натурализму в искусстве и утверждающие настоящую смелость, идейную глубину творчества.

Особую часть раздела составляет своеобразная характеристика-программа деятельности Музыкального театра («Лицо нашего театра» и прилагаемый к этой статье «опросный лист» для актера). Здесь выдвинуты основные требования к «поющему актеру» как участнику оперно-драматического {11} спектакля. Немирович-Данченко утверждает музыкальный спектакль, органически сочетающий оперную музыку с тем правдивым и целенаправленным живым действием на сцене, которое диктуется самой музыкой и сквозным действием либретто.

Утверждение правды жизни на сцене как смысла, и существа театра, утверждение «высокого реализма», исключающего для актера все мелкое и случайное, реализма, глубоко охватывающего жизнь и воспитывающего зрителя, — основная черта эстетики Немировича-Данченко. Ненависть к театральной лжи, к сентиментальным идеалистическим подмалевкам жизни, к ремесленному штампу и рутине в подходе к живой и требовательной действительности — другая неотъемлемая сторона его восприятия театра.

Немирович-Данченко постоянно возвращается к вопросам мастерства актера и режиссера. В противовес самодовлеющему, холодному мастерству виртуоза он утверждает мастерство художника — строителя новой жизни. Его режиссерскому искусству в равной мере чужды как внешние эффектные приемы, так и натуралистическое крохоборство, способное создать цепь житейских «маленьких правд», но никогда не рождающее, по его убеждению, большой жизненной правды подлинного искусства. Режиссерское мастерство Немировича-Данченко проявляется в той последовательности и глубине мысли, с которой он раскрывает во внутренней динамике образов, в развитии характеров и конфликтов идею, стиль и самый темперамент драматурга. Он мастерски умеет вылепить, построить живое и предельно напряженное сценическое действие, как бы воплотив в нем подлинную жизнь. В сложном многообразии жизненных явлений, отраженных в пьесе, он умеет увидеть то решающее, крупное и важное, что насыщает глубоким социальным и философским содержанием сквозное действие его спектакля. Проникновение во внутренний мир героев, тонкость и проницательность психологического анализа — важнейшая сторона режиссерского искусства Немировича-Данченко, столь же характерная для него, как и замечательная чуткость к авторскому стилю или яркая выразительность его скупых и строгих мизансцен.