Я усмехнулся:

— Опять же технический прием. Могло случиться, что и он разоткровенничается.

Лонни только кивнул. А доктор спросил:

— Вы имеете в виду эту опасность, которая угрожает нам, не так ли?

— Да, — сказал я. — И, по-моему, это единственная возможность выяснить, что здесь вообще происходит. А когда мы это узнаем, все равно придется связаться с базой. Так что, по крайней мере, мы будем готовы ко всему, что бы ни случилось… Кстати, это напомнило мне, — я посмотрел по очереди на всех троих, — что мы находимся в состоянии боевой тревоги. Не забывайте об этом….

Наше совещание закончилось.

Посты вокруг корабля уже были выставлены. Мне оставалось только вызвать Бозана и сообщить ему, что состояние боевой тревоги продолжается. Лонни Квинн с помощниками вернулся к своей работе. И только Джерри, который должен был заступать на вахту в третью очередь, сказал, что идет в свою «хибару» поспать.

Доктор посмотрел ему вслед и покачал головой:

— Поспать! Скорее всего помечтать…

Он произнес это так, как говорят о вещах, имеющих тысячелетнюю давность.

— Вы имеете в виду, помечтать о той девушке?

— Что же еще? — ответил доктор, а затем добавил: — Вы говорите об этом так, будто она тревожит вас, командор.

— Вы правы, она беспокоит меня, — сказал я. — Наше положение и так уже достаточно тревожно. Не хватает еще только вмешательства этого красивого ребенка…

Мне хотелось, чтобы он заговорил о чем-нибудь другом. Но он продолжал:

— Вы, видимо, надеетесь, что команда не узнает о ней?

Он вертел в руках сигарету и не смотрел на меня.

— Надеюсь, — сказал я. — Лонни не расскажет. Я намекнул ему, чтобы он не делал этого. Джерри тоже никому не откроет своего секрета… По крайней мере, до тех пор, пока у него есть надежда неплохо провести с ней время.

Доктор снял с сигареты зажигательный колпачок и закурил.

— И вы хотите позволить ему? — спросил он.

— Разумеется, нет, — ответил я. — Стоит ли ради этого напрашиваться на неприятность? — Я заметил, что говорю слишком громко, и понизил голос. — Кроме того, — усмехнулся я, — вспомните об основных положениях устава. Раздел 4, параграф 22.

— Ну-ну, — сказал доктор. Казалось, он увлекся сигаретой и ничего больше не собирается говорить.

Мы вышли. Пора бы проверить часовых. Я предложил доктору прогуляться вместе. Он согласился.

Всем пяти постам, расставленным мною, не о чем было докладывать. Люди выглядели решительными, готовыми к любой неожиданности. Замечательный народ!

Вместо того, чтобы сразу вернуться на корабль, мы с доктором немного углубились в пустыню. Спать мне не хотелось. Доктору тоже. Мы дошли до группы остроконечных скал, выступающих из песка. Доктор сказал, что они похожи на сталагмиты. У подножия одной из них был выступ. Мы сели на него и закурили.

Взошли обе зеленых луны. Их свет превратил красный песок пустыни в черный. Все вокруг тоже было погружено в темноту. Черный песок. Темно-синие скалы. Зеленые луны. И наш корабль. Он торчал, словно гриб-поганка, которому здесь совсем не место.

Я глубоко вздохнул.

— Чудесный воздух, не правда ли? — спросил доктор.

— Да, воздух хороший, — ответил я. — Можете полюбоваться окрестностями.

Он подвинулся, чтобы видеть мое лицо.

— Вы знаете, — сказал он, — я только что подумал о том, что мог бы легко полюбить этот мир. Возможно, даже захотел бы пожить в нем, как Морбиус.

— Да, мне иногда тоже приходят в голову всякие фантазии, — сказал я.

Доктор помолчал. Потом медленно заговорил, как это он часто делал.

— Не приходило ли вам в голову, командор, что наши боссы, переложив на вас, молодежь, немалую долю ответственности за свои преступления не только на Земле, но и в Пространстве, — он говорил, внимательно глядя на меня, — в то же время игнорируют… ну, скажем, некоторые очень важные человеческие свойства…

Я молчал, так как не был уверен, что правильно догадываюсь, о чем он говорит. Никогда не поймешь у этого доктора, что он имеет в виду.

Вообще-то я давно ждал от него подобного разговора. Еще там, на базе, когда я просматривал картотеку команды, мне показали гриф в его досье: «неблагонадежен». Но это для меня не имело никакого значения. Мне важен человек, а не его взгляды. Я знал, что у него была какая-то личная трагедия. Но, видимо, не только она погнала его в Пространство.

Я бросил сигарету на песок и смотрел, как медленно гаснет красноватая искра. Интересно когда-нибудь поговорить с ним об этом. Но не сейчас. Я хотел спросить у него о другом, хотя не собирался этого делать. Ведь это имело значения не больше, чем вот этот огонек во Вселенной. И все-таки я почему-то спросил:

— Слушайте, док, что это за шутку вы сказали о единороге?

Доктор не ответил, но я почувствовал, как он снова посмотрел на меня. Я решил, что он забыл.

— Ну, когда Джерри что-то говорил о тигре, — добавил я. — О власти над ним…

— Я помню, — ответил доктор. — Могу даже повторить. Я сказал: «По древнему способу мифического единорога…». Жаль, что я сказал это.

— Что вы имели в виду?

— Видите ли, — ответил доктор, — единорог — как вы, возможно, знаете, а возможно, и нет — легендарное мифическое животное.

— Что-то вроде коня? — спросил я.

Доктор кивнул.

— Да, белого коня с рогом во лбу. В легенде рассказывается о том, что поймать и приручить его мог представитель лишь одного пола. Именно женщина, причем не всякая. Она должна была быть девушкой и — обязательно — девственницей… Она шла туда — обычно это было в лесу, — где жил единорог. Садилась и ждала. Больше ничего не надо было делать. И вскоре из-за деревьев появлялся единорог. Он был насторожен, пуглив, но неотразимо привлекателен. Девушка не должна была шевелиться, только сидеть и ждать. Единорог, поминутно останавливаясь, с расширенными ноздрями медленно приближался к ней… Умолкал лес, не пели птицы, замирали все лесные существа. Не раздавалось ни звука, кроме осторожного шороха его копыт по траве. Единорог подходил так близко, что его тень закрывала от девушки солнечные лучи, пробившиеся сквозь листву… Сладострастно дрожа своим лоснящимся телом, он клал голову ей на колени…

Голос доктора замер. Очарование древней легенды охватило меня. Или, быть может, всему виной была его манера рассказывать. Или его тон. Или что-то еще… Как бы то ни было, но я вдруг почувствовал, как к горлу подкатывается ком. Это рассердило меня. Я сказал:

— Вы ходите вокруг да около, чтобы сказать, что она девушка, да? Так она и должна быть ею, не правда ли?.. Что? Если нет, то лучше молчите!

— Конечно, она девушка, Джон, — поспешно сказал доктор. Впервые он назвал меня иначе, как командор. — В тот момент это как раз и пришло мне в голову. Я произнес фразу о единороге, не подумав. Я ничего не хотел подразумевать. Это ведь не слишком хорошая аналогия.

— О чем же вы тогда жалеете?

— Я подумал, что Морбиус может понять мои слова как намек. Ну а это ему не понравилось бы…

Что ж, все могло быть действительно так. Я сказал об этом доктору и достал сигареты. Мы опять закурили и долго молчали, пока доктор совершенно неожиданно не сказал:

— Вы так на нее смотрели, что она могла подумать, будто вы ее терпеть не можете.

Он произнес это таким тоном, словно мы только что говорили на эту тему.

— Да, но ведь она похожа на приближающуюся беду. В особенности в обществе Джерри Фармана.

— А может быть, — сказал доктор, — ей кажется, что ее бедой как раз являетесь вы. Мне показалось, что она думала именно так. Особенно в тот момент, когда ее прекрасные серые глаза метали в вас молнии…

— Что вы, док, голубые!.. — сказал я и хотел замять свои опрометчивые слова. Но из этого, конечно, ничего не вышло.

Доктор засмеялся…

За весь следующий день ничего не случилось. Я имею в виду ничего, кроме того, что делали мы сами. Не произошло никаких событий, которые позволили бы предположить, что кто-то или что-то интересуется нами.