— Сломана шея, — добавил он и опять сел рядом со мной.

Итак, теперь я убил одного из ее друзей. Знаменательный день!

Было 8.32 утра, когда курсант, дежуривший на локаторе, позвал меня. В это же время один из постовых заметил какой-то предмет, быстро приближавшийся к нам по пустыне.

Это оказалось экипажем Морбиуса.

Робот подкатил к самому кораблю. Как только улеглась пыль, он слез и заговорил со мной. Минуя всех он подошел прямо ко мне, к нижней площадке трапа.

— Доброе утро, — сказал робот. — Привет от доктора Морбиуса. Вот защитный экран.

Он показал на экипаж. Я увидел целую груду чего то, наваленного в кузове.

У меня было такое чувство, будто этот металлический предмет, стоявший передо мной, по крайней мере старый знакомый.

— Большое спасибо, Робби, — ответил я, совершенно не думая о том, что в подобном тоне глупо разговаривать с механизмом. В самом деле, я смотрел на него не как на что-то неодушевленное. Он был для меня живым человеком, несмотря на все его лампочки, жужжание, гудение и прочее.

— Куда положить материал? — спросил он.

Я указал в сторону пристройки Лонни Квинна. Робот повернулся и заковылял к своей «колеснице».

Все с любопытством наблюдали за ним: Лонни, его помощники, часовые, даже Бозан. Доктор тоже спустился по трапу и остановился рядом со мной. Робби подошёл к машине и через минуту вернулся обратно. В каждой руке, похожей на короткий обрубок, он нес по пять или шесть больших металлических квадратов. Тяжелой походкой робот прошел мимо нас, направляясь к пристройке. Мы с доктором двинулись за ним. Насколько я помню, мне почему-то казалось, что он должен спросить Квинна, куда положить металл. Но он просто остановился, как будто выключился. За жалюзи светился всего один огонек. Лонни, видимо, решил, что на эту машину можно положиться.

— Клади здесь, Робби, — приветливо сказал он.

Робот ожил и разгрузился. Не знаю, как это у него так ловко получилось, но металл оказался сложенным на песке в виде аккуратного штабеля. Лонни наклонился над ним, щупая металл пальцем.

— Что это? — спросил он. — Мне ведь нужен был настоящий, чистый свинец.

— Материал высшего качества, — ответил Робби. — Наивысшей плотности. Изотоп 217.

Лонни взволнованно рассматривал металл. Его помощники таращили на робота глаза, перешептываясь друг с другом. Я прекратил этот спектакль.

— Робби, — сказал я, — передай доктору Морбиусу, что мы ему очень благодарны.

Робот повернулся и отправился своей неуклюжей походкой к экипажу.

Я подумал, что Лонни обидится. Вот уже второй раз я так, бесцеремонно обрывал его беседу с Робби. Но на этот счет можно было не волноваться, потому что Квинн опять склонился над металлом. Он достал перочинный нож и усердно скреб поверхность свинцовой болванки, что-то невнятно бормоча себе под нос.

— Будьте уверены, что это будет отлично действовать, — сказал я, подходя к нему.

— Еще бы! — воскликнул он. — Но что это такое?

Мы с доктором пошли к кораблю. Я заметил, что он опять забыл взять свой пистолет.

— Доктор, — сказал я, — сколько раз я должен напоминать вам?

У меня было плохое настроение. Ведь я провел отвратительную ночь и спал не более получаса. И, кроме того, еще предстояло решить, как поступить с Джерри.

Доктор извинился и поспешил на корабль. Я медленно шел сзади, раздраженно поддевая и отшвыривая ногой песок.

Я уже успел немного подняться по трапу, когда оглянулся на экипаж. И задохнулся от злости. Один из часовых как ни в чем не бывало беседовал с Робби. Я так заорал на него, что он отскочил от робота, как ошпаренный. Даже Бозан переполошился и подбежал ко мне. Робби вскарабкался на свою «колесницу» и укатил, окутавшись клубами пыли. Часовой виновато приблизился к трапу и отдал честь. Это был наш повар, который сейчас стоял в охране. Знаток своего дела, но большой чудак. Ну и задал же я ему взбучку! Да еще приказал Бозану дать ему наряд вне очереди.

— Может быть, вы считаете себя на особом положении? — кричал я. — Кто вам позволил оставлять свой пост? — И только немного успокоившись, спросил: — О чем это вы там беседовали с роботом, а?

— Э-э… О ядерной энергии, сэр. Мы тут с ребятами спорили, может ли он думать. Вот я и проделал небольшой опыт. Было очень интересно. Этот робот оказался симпатичным парнем!..

Я оборвал его словоизлияния и отправил на дежурство, так как еле мог сдержать себя, чтобы не расхохотаться.

Вернувшись на корабль, я почувствовал, что это небольшое происшествие значительно улучшило мое настроение. Неожиданно для себя я понял, как надо поступить с Джерри. Он сидел у себя в каюте под домашним арестом. Мне пришлось распустить слух, что он болен и, возможно, не выйдет на дежурство. Я вошел к нему в каюту и плотно закрыл дверь.

Джерри лежал на койке и курил. Он посмотрел на меня, но ничего не сказал.

— Бросьте хандрить, — заговорил я.

Фарман приподнялся. Видимо, в моем тоне было что-то, так как он криво ухмыльнулся.

— Я не могу позволить себе такую роскошь, чтобы устанавливать за вами надзор, — продолжал я. — У нас слишком мало людей. Так вот, забудем всю эту историю. — Я подошел и остановился около койки, глядя на него сверху вниз. — Но если вы снова допустите подобный проступок, коллега, я, право же, возьму вас в оборот. И уж будьте покойны — как следует!

Я взял сигарету из пачки, лежавшей на его подушке.

— О’кэй, — сказал он и опять ухмыльнулся. — Вы что же, твердо решили держать меня подальше от семейства Морбиуса?.. Гм! Интересно!

Мне не понравилось, как он при этом посмотрел на меня. Но я снял с сигареты самовоспламеняющийся колпачок, закурил и ничего не ответил ему.

Джерри встал.

— Ладно, забудем это, командор! — сказал он. — Вообще-то вы неплохой парень. Только почему-то стараетесь не показывать этого.

Бремя шло своим чередом. Разные мелкие заботы отвлекали меня. Но с того момента, как я решил вопрос с Джерри, делать вдруг стало нечего. Я начал томиться от безделья. Часовые скучали на своих постах. И только Лонни с помощниками был занят чем-то полезным: он возился с оборудованием радиопередатчика.

Ничего не происходило. Я хочу сказать, ничего существенного.

Я собирался как следует обдумать все, что предстояло сделать. И особенно возможные последствия. Но ничего не получалось. Мои рассуждения путались с мыслями об Алтайре, и в голове была полная неразбериха. Подобное состояние нельзя выдержать долго. Я так взвинтился, что мне стало просто необходимо поговорить с кем-нибудь, чтобы окончательно не довести себя до белого каления.

Естественно, для этого я выбрал доктора. Мы пошли прогуляться в сторону скал. Сегодня было очень жарко. Гораздо жарче, чем вчера. Мы сели на тот же выступ, на котором сидели прошлый раз, когда доктор рассказывал легенду об единороге.

Мы проговорили не меньше часа. И закончили разговор тем же, с чего начали. Итак, говорил я, Морбиус, как и следовало ожидать, сдержал слово, доставив нам этот свинец или даже что-то получше. Я утверждал, что это доказывает его связь — кто его знает, как он осуществляет ее, — с обитателями Олтэи-4. Но доктор, признавая мои рассуждения вполне логичными, все-таки не соглашался. В свою очередь он утверждал, будто Морбиус, как ему кажется, не солгал нам. Тогда я попытался придумать другую версию, которая объясняла бы поступки Морбиуса. Но доктор заявил, что это тоже невозможно, так как не вяжется с возникшим у него представлением о характере и психике Морбиуса. Вышло так, что последнее слово осталось за доктором. Он посоветовал как можно скорее связаться с базой и получить ясные распоряжения. Таким образом, я, по крайней мере, сниму с себя ответственность за решение. Я согласился, что, возможно, он и прав.

Вот и все, о чем мы смогли договориться. Короче говоря, мы не договорились ни о чем.