Лазар пожал плечами.

– Я сам не знал до вчерашнего утра, – не стал скрывать он. – Начальник в курсе моей ориентации и он посчитал, что мне будет более понятен склад мыслей убитого. Фалька отстранили от работы.

– Забавные вещи творятся у вас в полиции. Никогда не думал, что вам дела выдают за «личные заслуги». – Орж иронично, но беззлобно улыбнулся, оценив то ли изобретательность господина Оберфота, то ли его умственные способности. Впрочем, весьма невысоко оценив. Любому здравомыслящему человеку сложно не улыбнуться в ответ на откровенную глупость, коей наш мир изобилует словно заразой. – Страшно представить, что будет делать ваш начальник, если завтра убьют не гомосексуалиста, а какого-нибудь некрофила.

– Ну, это точно не ко мне, – отшутился Лазар, и в этот самый момент Стайлер не удержавшись, рассмеялся.

Чуть погодя они с Оржем вышли в кленовую аллею, в самом конце которой виднелся вход в Ветлов парк – большие кованные выкрашенные белым ворота; застывшие позолоченные цветки хмеля, зубчатые рифлёные листья, кажущиеся невесомыми и почти живыми. На фоне голых деревьев и серого пасмурного неба, они ярким пятном бросались в глаза, а мимо проходили всё те же серые обыкновенные люди. Под подошвой ботинок хрустели камешки, воздух пах дождем и сырой горечью коры. Бергот поймал себя на мысли, что не хочет уходить отсюда, несмотря на то, что он взаправду замёрз.

– Расскажите мне о Рауле? – Немного успокоившись, спросил он. – Ему нравилось работать в Голубом Рае?

– Ему везде нравилось работать, – со вздохом ответил Стайлер, печально улыбнувшись на секунду – и в такой вот многозначительной улыбке открывалось больше, чем в словах. – Вот уж кто был помешан на сексе, одержим процессом и его результатом. Наслаждение в любое время дня и ночи. Я иногда даже завидовал ему.

– Завидовали?

– Да. Рауль умел получать удовольствие абсолютно со всеми, кроме ботаников. Знаете, такие правильные умные дяди в очках, у которых всегда в кармане носовой платочек или салфеточка, чтобы вытереть потом грязные ручки. Они, наверное, даже не осознают в процессе, что трахают мальчиков за деньги. Вот этого он терпеть не мог.

– И много было у него этих…. Как вы сказали, ботаников?

– Не очень. Вряд ли он смог бы вынести такое чудо как Эмиль Ривье больше, чем раз в неделю, но это вам лучше у хозяина спросить. У нашего толстячка Билли чертовски хорошая память на тех, кто отстёгивает ему денег. К тому же, к нам клиенты часто приходят с вымышленными именами, профессиями, состоянием, а бывает, что и совсем без них. Нам не положено этого знать, а вот Билли – да.

– Ясно. А Рауль в последнее время выглядел странным или задумчивым? Ну, не знаю, может, что-то было необычное в его поведении?

– Нет, вроде. Хотя кое-что изменилось – он стал приносить хозяину больше денег.

– Стало больше клиентов?

– Вот уж если бы. В этом как раз – к великому сожалению Астайле – ничего не изменилось. Мы работали в соседних комнатах и… стыдно признаться, но я периодически подсчитывал, сколько мужиков он пропустил за ночь. – Качая головой, Орж тихо засмеялся, так глупо теперь в собственных глазах выглядели многие его поступки. В сравнении со смертью всё кажется неприглядно, особенно нечто подобное.

– Вы ему завидовали даже в этом? – изумился Бергот, тщетно пытаясь поймать взгляд Стайлера. – Я вам не верю, но если всё – правда, то это отличный мотив для убийства.

Орж остановился и всем корпусом повернулся к Лазару, глядя на него как на древний ужас. Его глаза на бледном лице казались яркими хризолитами и блестели помесью печали и потрясения. Что-то было во всем этом не так – Бергот чувствовал, видел, но почему-то совсем не радовался своим открытиям.

– Вы меня подозреваете? – медленно проговорил Стайлер, выдерживая пронзительный взгляд полицейского с вызовом и обидой.

– Работа такая – без пристрастий и без личных обид, – ответил Лазар мягко. – Пока убийца не найден, я должен подозревать всех. Это у нас, полицейских, такое правило.

– Я хотел, чтобы он умер, – бросил Орж, отворачиваясь. Он закусил губу и теперь Бергот смотрел на хастлера очень серьёзно, силясь понять, что заставило сделать Стайлера столь опасное и откровенное признание.

– А вот этого я не слышал и советую вам не распространяться о подобном, пока идёт следствие. В противном случае это вынудит меня подозревать вас больше, чем остальных, а мне…

– А вам бы этого не хотелось, – закончил за Бергота Орж и заметил, что Лазар досадливо сглотнул, не торопится отвечать, растеряно потирает пальцем висок.

– Ну, знаете, – выговорил он, не понимая, как именно должен реагировать, а Стайлер просто сделал шаг ближе, положил ладони на плечи своего бывшего клиента и заглянул в лицо.

– Без личных пристрастий значит? – спросил он риторически. – Вы меня поражаете уже в который раз, господин полицейский. Я вижу, что нравлюсь вам, так что моё предложение в силе. Приходите, когда будет желание… или деньги. Не важно.

Лазар молча смотрел в глаза Стайлера, немного нервничал от того, что становилось трудно дышать, а руки сами собой легли на его талию, поверх широкого мягкого пояса пальто затем, чтобы через минуту замешательства, медленно отстранить от себя.

– Спасибо за предложение, но нет.

– Жаль. – Стайлер понимающе кивнул и смирился с отказом. – Зайдете на чашку кофе?

– Как-нибудь в другой раз. Мне необходимо переговорить с Билли. К тому же нужно писать отчёт за сегодняшний день, определиться со списком свидетелей и попросить напарника отыскать для меня всю возможную информацию о них, – рассказывая все это хастлеру, Бергот понял, что может найти ещё тысячу и одну причину, чтобы сейчас сбежать. Он хотел этого не потому, что брезговал пить кофе с проститутками, просто… он и сам не знал, что – просто, но всю обратную дорогу Лазар думал не об убийстве Астайле, а о том, захотел бы он зайти к Оржу на кофе, если бы тот не занимался проституцией? И ответ, который Бергот дал себе очень удивил его.

Вечер выдался на редкость холодным и дождливым, к тому же оказалось, что комнаты в Голубом Рае отапливались плохо. Возможно, Билли таким образом в последние недели снижал затраты; теперь его бизнес работал в убыток и обитателям притона приходилось мириться с такими временными неудобствами, как лёгкий озноб и отсутствие теплых одеял. Зато кипятка и спиртного в баре всегда хватало. Лазар тоже намеревался спуститься туда, но господин Оберфот ждал от него первого отчёта к восьми утра. Бергот честно написал, что ведёт опрос свидетелей, что почти уверен в том, что тяжкое убийство совершено не посторонним человеком. Он как раз закончил набивать текст, когда затрезвонил сотовый. Звонил Дик.

– Привет, Морис, – приняв входящий звонок, Лазар изобразил ленную вечернюю беспечность.

– Спишь уже? – приглушённо спросил голос в трубке. – Я хотел сказать, что Оберфот будет ждать от тебя отчёт завтра. Ты уже придумал, как будешь водить за нос нашего старичка Оби?

– Не-а, – Бергот с улыбкой склонился над клавиатурой и, торжествуя, нарочито громко нажал клавишу Enter. – Я только что отправил ему на электронную почту полстраницы замечательного первосортного текста, от которого он придёт в полнейший восторг.

– Да-да, похвастался, молодец, – смеясь, ответил напарник. – Так что, дело сдвинулось с мёртвой точки? Ты нашел убийцу?

– Заканчивай издеваться, – тем же шутливым тоном ответил Лазар, откинувшись на спинку кресла. Где-то на первом этаже заиграла музыка, взрывая колонки ритмичной чередой басов – двери Голубого Рая открылись для всех желающих поразвлечься с молодыми мальчиками. «Кажется, – подумалось Берготу, – сегодня суждено не выспаться и всю ночь слушать хиты последнего года». Он вздохнул. – У меня ни единой зацепки, но зато старичок Оби передо мной теперь в долгу, так что не в его интересах мотать мне нервы из-за этого дела. Ну, да чёрт с ним. Послушай, приятель, мне некогда появляться в участке завтра, сделай одолжение, сбрось на мою почту все протокола с допросом свидетелей. И вот ещё что, уточни, опрашивал ли Фальк некоего Эмиля Ривье?