– Я тоже, – ответил Лазар, серьёзно всматриваясь в зелёные глаза с крохотными жёлтыми вкраплениями. «Ну вот, опять», – подумал он, мягко улыбнувшись, и чувственно, ласково поцеловал Оржа в губы.

В эту ночь между ними не было секса, но возникло что-то другое – более глубокое и осознанное, чем раньше, а потому более ценное. Единение душ в поцелуях, не требующих продолжения, тесный диван – один на двоих, и лежать на нём оказалось здорово до какого-то щемящего восторга в груди! И даже просто без всякой похоти прикасаться к человеку, который тебе бесконечно дорог, было прекрасно! Лазар впервые испытал нечто подобное, он ещё не разобрался, что к чему и что с этим делать, но ему нравилось. Очень. Сегодня он попросил Стайлера бросить работу проститутки, и Орж, нервно кусая губы, согласно кивнул, а потом неожиданно признался:

– Я люблю тебя. – Он не стал ждать ответа – он прекрасно понимал, что Бергот, потрясённый таким откровением, сейчас не готов обсуждать нечто подобное. Было достаточно и того, что Лазар позволил Оржу уткнуться лицом себе в шею и просто обнял. Они так и уснули на рассвете, вместе.

Берготу снилось что-то странное – кровавое и тревожное, оно тянуло его сознание вниз липким холодным страхом, и Лазар всё время пытался проснуться, но когда утром затрезвонил его сотовый в заднем кармане джинсов, он еле разлепил веки и нащупал проклятый телефон.

– Да, слушаю, – сонно сказал он, глядя спросонья как Орж пошевелился рядом с ним и глубоко вздохнул, просыпаясь.

– Лазар! – голос Мориса в трубке звучал обеспокоенно. ¬– Тут слухи ходят, что ты в какое-то дерьмо ночью вляпался.

Бергот сонно проворчал что-то под нос, поднялся с дивана, напоследок погладив Оржа по волосам. Стайлер неловко улыбнулся ему и Лазар ответил тем же, а после целиком переключился на разговор с Диком.

– Ты там что, спишь что ли? Просыпайся, всю славу проспишь. Оберфот сказал, что та троица, которую ты обезвредил вчера – банда, что взяла банк на Садовой восемь дней назад. Жаль, они не проходят по делу Астайле, вышли из тюрьмы только три недели назад, а так мы бы разом и от нашего трупа отделались.

¬– Я в душ, – негромко сказал Стайлер, слезая с дивана.

Лазар улыбнулся ему, а потом подошёл к окну. Он спокойно смотрел на людей, что ходили по тротуару и казались отсюда маленькими и суетливыми, точно пчёлы.

– Лазар! – позвал Морис. – Ну, ты там что, уснул что ли? Ты слышал, что я тебе сказал? Я тут расписываю ему в красках всё, а он там молчит. Что не так?

– Всё, – сухо ответил Бергот, не сводя глаз с улицы. – Кто ведёт дело по ограблению банка?

– Джек Кейси.

– Чем думает только… Спланировать ограбление за неделю, сорвать Джек-пот, а потом разгуливать по городу с одним ножом на троих и нарываться на неприятности со стороны этих ребят очень умно. Чушь собачья, Морис. Не брали они банк – так и передай Кейси. Нечего Оберфоту зад лизать – ему лишь бы кого-нибудь засадить, чтобы статистику раскрываемости не портить.

– Иногда твоя логика меня пугает, Бергот, – не всерьёз пожаловался Дик.

– Что со счетами Астайле? – спросил Лазар.

– Пока ничего. Я разослал запросы во все банки города. Из пяти ещё не пришёл ответ. Надо ждать. Ты приедешь в участок? Ребята купили торт.

– Нет. У меня дела. Пока, Морис, – ответил Бергот и прервал входящий. Лазар слышал, как шумит вода в ванной и с нежностью думал об Орже. Стайлер сказал кое-что ночью, во что верилось с трудом – но это тогда, в тёмной комнате, среди тревог и страхов. Теперь же в свете дня все события вчерашнего вечера казались нереальными, а признание как раз наоборот. Лазару необходимо было всё решить для себя. Здесь. Сейчас. Понимая, что отступать больше нельзя и некуда. Сначала он хотел пойти вслед за Оржем в ванную, но потом передумал и просто решил подождать. Чтобы чем-то занять себя, Лазар принялся изучать названия книг, стоящих на полках стеллажа. Здесь оказалось много фентези, фантастики, энциклопедий и классики пера знаменитых писателей. Кинг, Остин, Толстой, Уайльд, Достоевский – библиотека внушала искреннее уважение не только размерами, но и содержанием. Одна из книг на полке показалась Берготу знакомой – тот же коричневый переплёт, тот же размер, что и на фото трупа, подшитого к делу Астайле. Недолго думая, Лазар протянул руку, поддел пальцем потрепанный край корешка и вытащил томик произведений Оскара Уайльда из общей кучки. Соседняя книга тут же попыталась заполнить возникшую пустоту в библиотечном ряде и с глухим картонным стуком накренилась вправо, опередив свою встречную соперницу в ало-золотой обложке всего на долю секунды.

Лазар осмотрел книгу в своих руках – да, это была та самая, что лежала рядом с трупом Рауля и бурое пятно – кровавое, в чём полицейский мог поклясться – проступало по искорёженным влагой рёбрам страниц.

– Что ты делаешь? – неожиданно испугано спросили его.

Подняв взгляд, Лазар увидел перед собой бледного как смерть Стайлера – хастлер замер на пороге комнаты с полотенцем в руках и выглядел так, словно увидел призрака.

– Я? Ну…

Бергот неловко повернул запястье – книга выскользнула из рук. Орж бросился навстречу и попытался перехватить её, но реакция Лазара оказалась лучше – он поймал книгу в метре от пола, а пальцы хастлера поймали пустоту.

– Зачем вы взяли это? – от волнения Орж перешёл на «вы», и только тут они оба заметили, что из книги выпала ещё новёхонькая глянцевая фотография.

Бергот быстро поднял её с пола, а Стайлер отвернулся, словно взгляд на эту вещь причинял ему боль. На фото был запечатлён мужчина – старше Оржа, но ненамного, светловолосый, с ясными насмешливыми серыми глазами. Он улыбался. Лазар был поражён тем, какими гармоничными и правильными были черты его лица, сколько харизмы и невероятного магнетизма застыло в повороте головы, в осанке, во взгляде и тонких аристократических линиях. Сказать, что он был красив – значило покривить душой – он был совершенен! Чувство, которое испытал Бергот оказалось с родни оглушению, он автоматически перевернул фотографию, скользнул взглядом по памятной надписи из резких рваных чернильных букв: «Оржу Стайлеру от Рауля Астайле на добрую память и в качестве лучшей иллюстрации к Портрету Дориана Грея».

Лазар словно очнулся и взглянул на изображение блондина уже более внимательно, с другой точки зрения. И, чёрт возьми, Билли Морган был прав, когда говорил, что Рауль Астайле божественен! Никогда до этого момента, Бергот не видел ничего более красивого и притягательного. Орж, живой Орж, стоявший рядом, мерк перед мёртвой фотографией, словно серое пятно в залитом солнцем лесу.

– Забавно, – рассеяно выдохнул Бергот. – Может, объяснишься, Стайлер? Эта книга – улика, исчезнувшая с места преступления. Ты понимаешь, что я сейчас должен подумать?

– Нет, не понимаю, – Орж с раздражением забрал фотографию и книгу из рук полицейского, и так небрежно вложил фото Астайле под обложку, что Лазару показалось это, по меньшей мере, кощунством.

– Орж, лучше скажи правду: как это оказалось у тебя?

– Вообще-то, – ответил тот, так же небрежно кладя книгу на отведённое ей место, – ваши полицейские позволили мне забрать её. Они сказали, что она не является уликой для следствия. – Орж вздохнул, растеряно скользнул взглядом по комнате, словно решаясь сказать что-то очень важное. Он то открывал рот, то плотно сжимал губы, и в такие моменты Лазару казалось, что хастлер с трудом сдерживается от того, чтобы послать Бергота куда подальше.

– Это подарок Рауля, который я вернул ему незадолго до его трагической гибели, – вместо брани, совершенно спокойно сказал Орж, глядя в сторону и кусая губы. Потом он усмехнулся, словно его грусть, заключённая в этих словах было глупой и никому ненужной, и смял махровое белое полотенце в руках. – В этом доме повсюду его подарки – куда не плюнь. Распятие, которое стоит на кухне. Чашки, из которых мы пили. Торшер… Кстати, спасибо, что помог мне его сломать – теперь у меня хватит причин его выкинуть.