Лазар присел в кресло, и удобно устроившись в нём, расстегнул пуговицу своего серого твидового пиджака, что приобрёл недавно в одном из магазинов Арозы. Бергот был готов почти ко всему.

– Как ваш отпуск? – поинтересовался Франк, последовав примеру подчиненного и усаживаясь на своё место. - Хорошо отдохнули?

– Да, спасибо. Если хотите, потом покажу фото.

– Конечно, конечно. Знаете, я всегда ставлю вас в пример моим сыновьям, а то такие обалдуи растут – стыдоба просто...

Франк снова увлёкся никому не интересными подробностями своей семейной жизни: рассказал про ворчливую жену, про трёх взрослых сыновей, которых Лазар знал лишь по фотографии, пылившейся у босса на столе. Кажется, только младший сын Оберфота оправдал надежды отца и поступил в полицейскую академию. Иногда у Лазара складывалось впечатление, что Франк просто жалуется ему на жизнь, выговаривая всю эту чепуху.

За окном моросил дождь, отмывая от городской пыли зеркальные стёкла соседнего офисного здания. Бергот подумал о том, что зима в этом году выдалась дождливой и мерзкой по большей части. Видимо, придётся перестелить крышу гаража.

– … в общем, начальство тут на меня давит из-за этого дела, понимаете, Бергот?

Вынырнув из задумчивости, Лазар собрался с мыслями и уже заинтересованно глянул на встревоженное лицо Оберфота.

– Уже месяц прошёл, а у нас нет подозреваемого. А, да что там, – Франк махнул рукой и совсем нахмурился, – не приведи господи, это маньяк – будем круглосуточно дежурить всем отделением, пока не поймаем.

Лазар мало, что понял из причитаний Оберфота, кроме того, что тот собирается всучить это важнейшее дело ему. Безнадёжное тупиковое дело.

– Я отстранил Фалька от работы вчера. Так что выручай, Бергот.

– Вы хотите, чтобы я расследовал дело после того, как прошёл уже месяц? – Лазар нервно усмехнулся и отвёл со лба отросшие поднадоевшие волосы – тёмные, чуть волнистые. – За это время весь музей искусств за границу вывести можно, не то, что следы замести. Знаете, господин Оберфот, я, пожалуй, откажусь…

– Бергот, прошу тебя! Если ты снимешь эту петлю с моей шеи – век благодарен буду.

Лазару показалось, что старичок Оби сейчас либо на колени упадёт, либо в объятия ему кинется с мольбами. Старый хитрый лис, на жалость давит, а если не пройдёт фокус, просто перед фактом поставит и за дверь выставит. Это ещё полбеды, откажешь ему, а он злопамятный – будет потом к каждому отчёту придираться. Лазар оказался перед очень сложным выбором.

– Ага, а если не сниму – отвечать за всё потом буду я. Ну, знаете…

– Да не дёргайся, Бергот. Я скажу начальству, что, мол, работаем, а через полгодика всё глядишь, и уляжется само собой.

– Полгодика? Хм, вы оптимист, господин Оберфот.

Дверь открылась и в проёме, вместе с офисным шумом многочисленных клавиатур и жужжанием компьютеров появилось знакомое лицо Мориса Дика. Лукавые карие глаза скользнули по кабинету и доброжелательно остановились на Берготе.

– Вызывали, господин Оберфот? Привет, Лазар.

Бергот сдержано кивнул, подавляя в себе желание – обнять старого приятеля и напарника. В кабинете начальства нет места личным пристрастиям, да и настроение оказалось уже подпорчено дальше некуда. Дик был старше Бергота почти вдвое, но мужик хороший, за дело радел, мозги работали как надо, а ещё у него была совесть. Наверное, потому и не пробился в начальники за пятнадцать лет службы.

– Входите, Дик. Вы подготовили бумаги по делу Рауля Астайле?

– Конечно.

– Тогда будьте любезны, ознакомьте с ними господина Бергота. Он согласился заняться этим, ведь так? – Франк вопросительно уставился на злого Лазара и после некоторого замешательства тот кивнул, поднялся со стула, и немного небрежно вытолкнув за дверь Мориса, вышел из кабинета сам.

На рабочем столе Бергота ожидала толстая папка с отчётами, протоколами допроса свидетелей и фотографиями места преступления.

– Да уж, подложил тебе свинью старичок Оби, – искренне посочувствовал Морис, присев на край стола и поправляя на груди значок полицейского. – Глухое дельце.

– Разберёмся, – проворчал Бергот, сожалея, что этот факт испортил ему встречу со старым приятелем и достал из папки фотографии. Он всегда рассматривал фотографии трупов перед тем, как начнёт изучать детали. Кровавые сцены хорошо стимулировали мозговую активность тем, что порою сильно впечатляли.

А впечатлиться было от чего – молодого паренька расчленили и размазали по комнате, словно кусок фарша. Вся мебель была в крови, стены, ковёр. Лицо изуродовано, кишки выпотрошены.

Лазар цокнул языком и выматерился.

– Знакомься, приятель, это когда-то было Раулем Астайле. Круто его, да? – Дик внимательно следил за реакцией друга и улыбался, мерзавец. – Представляешь, никаких следов борьбы. Орудия убийства нет. И никто ничего не слышал. В притоне-то, где человек на человеке.

– В каком притоне? – Сердце в груди Лазара неприятно кольнуло. Он полез в папку за протоколами, взглянул на название и нахмурился.

– Голубой Рай. То ещё заведение.

– Знаю я, – признался Бергот, скользя взглядом по списку свидетелей.

«Сьюзи Крам, Билли Морган, Александр Ромов, Давид Стоун… Орж Стайлер».

В памяти Лазара ярким всполохом пронеслась картина – маленькая уютная комната, освещённая парой бра, смятая постель, тяжёлые вздохи и зелёные болотные глаза, затуманенные безумием оргазма. Стало отчего-то неприятно и совсем мерзко на душе. Стайлер. Этого Берготу ещё не хватало.

– Так ты что, захаживаешь туда? – вкрадчиво поинтересовался Дик, как-то слишком внимательно глядя на друга.

– Ну был пару раз. А что?

– Да нет, ничего. Ты же знаешь, я к сексуальным меньшинствам отношусь лояльно. Просто не знал, что ты ходишь по этим, как их…

– Хастлеры.

– Да, во, точно… Ты и на гея не особо похож, а уж на такого, который по хастлерам ходит.

– Ни по кому я не хожу, Дик, – многозначительно улыбнулся Лазар, откладывая в сторону бумаги, откинувшись на спинку офисного кресла и испытующе уставившись на Мориса. Нрав у напарника, конечно, был весёлый, и подколоть он любил, но сейчас у Бергота было гадкое настроение, чтобы адекватно реагировать на шутки, которые он слушает уже шесть лет. – Можно подумать, ты сам по проституткам никогда не ходил.

– Я? – наиграно удивился Морис, вертя между двух пальцев шариковую вишнёвую ручку из потёртого пластика, словно фокусник монетку. – Я – нет. Ты же знаешь, у меня семья, дети, и Берту я люблю. Эх, не понимаешь ты всей прелести семейной жизни, – Дик мечтательно поднял глаза к потолку и расслабил мышцы спины так, что его полный животик немного выступил под полицейской формой над ремнём и придал ему какого-то притягательного очарования.

Бергот никогда не хотел Дика, но испытывал к нему привязанность сродни родственной. Это было немного больше, чем дружба, и намного меньше, чем любовь. Наверное, шесть лет совместной работы и одиночество Лазара сыграли в этом решающую роль, но менять ничего не хотелось. Было чуточку жаль, что Морис через пару лет уйдёт на пенсию и, хотя его тёмных волос не коснулась ещё седина, он бросит службу полицейского, займётся своим любимым садиком и, отправив обоих детей учиться в колледж, будет ждать, когда они окончательно повзрослеют и подарят ему внуков.

– Ты отличный полицейский, Лазар, и парень – что надо. Нашёл бы себе девчонку. Попытался хотя бы…

– Ну-у, началось, – протянул Бергот, поднимаясь с кресла. – Сразу видно, некого было тебе месяц воспитывать. Ладно, пошли в бар. Если напоишь меня кофе, я обещаю, что подумаю над этим.

– Напою. – Дик слез со стола, и вдруг, словно опомнившись, выставил указательный палец перед носом Бергота. – Это же не свидание?

Лазар рассмеялся и, убрав руку Мориса от своего лица, шутливо хлопнул его по плечу.

- Конечно – нет. Нужен ты мне. Я просто хочу кофе.

***

Ознакомившись с материалами дела в тот же день, Лазар в полной мере осознал, как сильно он влип. Старичка Оби хотелось посылать к чертям бесконечное множество раз. Дело Рауля Астайле оказалось не просто запутанным – оно было безнадёжным. У следствия не имелось ни одного подозреваемого, не говоря уже об орудии убийства, отпечатках пальцев и каких либо уликах вообще. Всё, за что можно было зацепиться – это заключение судебно-медицинской экспертизы, установившей, что в крови Астайле присутствовал миотичный яд мелликтин. Доза его была не смертельна, и это означало, что убийца намеренно обездвижил свою жертву, прежде чем покончить с ней. Какой ужас, должно быть, испытывает человек, не способный даже позвать на помощь, глядя в глаза своей смерти, понимая, что жить осталось пару минут. Представив себя на месте Астайле, Бергот подумал, что на такое способен либо маньяк, либо псих, затаивший большую обиду. Месть? Почему бы нет? Теперь осталось выяснить, сколько у убитого было врагов, и чем они все занимались. Человек без врага – что дерево без корней. Даже у Христа таковых было в избытке, а у проституток и того больше.