Побродив по деревне, он вдруг обнаружил себя возле местного питейного заведения. «Была,ни была» подумал он, и толкнул дверь. Внутри было душно и пахло какой-то кислятиной, смешанной с запахом табака. На звук колокольчиков возвещающих о новом посетителе тут же появилась улыбающаяся женщина, неопределенного возраста и необъятной наружности.

-Чего изволите? – спросила она, вытирая жирные руки о передник.

-Чего? Выпивки, крепкой, и закуски сытной.

-Ща будет, а вы пока присядьте, - она указала ему на свободные места - я принесу.

Кивнув ей, он направился к одному из пустующих столиков. Маленький, квадратный стол, из сбитых темных досок стоял у открытого окна, здесь не так сильно чувствовалось местное амбре, что его очень обрадовало.

Хозяйка принесла кувшин какого-то алкоголя, вкусного и крепкого, и тарелку вареного мяса с тушеным картофелем. Алкоголь оказался достаточно крепким, для того что бы Мика осознал себя уже глубокой ночью, все в том же трактире, в окружении пьяных мужчин, и назойливых женщин. У него на коленях сидела одна из них, достаточно стройная, рыжеволосая нимфа в ярко зеленом платье эффектно спущенным с одного плеча.

«Ничего себе, выпил» - подумал он, снимая с себя красавицу.

-Куда же ты? – обижено проворковала она, призывно обнимая его за шею.

-Домой милая, - он отцепил цепкие пальчики с грязными ногтями от своей шеи и как можно быстрее, не слушая зазывания пьяных новообретённых знакомых, пошел домой.

Стараясь как можно без шумнее пробраться в дом он все же зацепился ногой за порог. Ругая себя за неуклюжесть, он на ощупь пробрался к своей кровати, и уже почти улегся на шуршащем матрасе, когда Энна заговорила:

-Помойся! Или лучше ляг в бане! – она весь вечер уговаривала себя не реагировать на него, вообще. Просто делать вид, что они чужие люди. Но обида, цепкая, как пиявка, все же желала реванша.

-С чего бы это? – так же в тон ее злобному шипению ответил он.

-От тебя воняет! Я через всю комнату слышу!

-Ничем от меня не воняет.

-Воняет кислятиной, табаком и женщинами!

-А последнее ты-то с чего взяла? – уже не так злобно пробурчал он.

-Значит угадала! Сделай одолжение, выйди!

-Нет! Тебе воняет, ты и выйди.

-Детский сад! – она подскочила с кровати, накидывая на плечи одеяло, - Ну почему именно ты? Почему Саша не поехал со мной?!

И тут что-то рванулось в его душе, нечто, что он прятал, о чем не хотел ни думать, ни говорить, алкоголь снял те блоки, и запреты что сам он с таким трудом выстроил:

-Потому что я предложил ему выпить пива! Потому что я принес его! И потому что меня отвлекла Марина, и свое я открыть не успел! Понятно? Вот почему! – он повысил голос, не осознавая в своем опьяненном состоянии, что практически кричит.

-Ненавижу!

Неожиданно для себя он услышал в ее голосе слезы и обиду, и правду. И ужаснулся этому. Отчего-то ее «ненавижу» отозвалось глухой болью. «Как будто я тебя люблю» гневно подумал он, и, отвернувшись к стене, попытался уснуть. Мик пролежал так достаточно долго для того, что бы понять, что уснуть не удастся, блаженное алкогольное опьянения как рукой сняло, да, и Энна его ненавидит.

-Молодец, - пробурчал он, вставая с кровати и напяливая штаны, - то, что надо!

На улице было свежо и уже по-осеннему прохладно. Он постоял несколько секунд на пороге, давая возможность глазам привыкнуть к темной безлунной ночи.

Она сидела на ступеньках крылечка, накинув на плечи покрывало, и подтянув колени к подбородку.

-Ненавижу, - шептала она, вытирая струящиеся по щекам слезы, - ненавижу.

Она услышала, как он вышел на порог, по скрипу половиц поняла, что он увидел ее и подошел ближе. Как ни хотелось ей спрятаться от него, уйти, что бы он не видел ни ее слез, ни ее состояние, теперь это было не возможным. Ей вдруг захотелось, что бы он так же помучился, не зная где она. «Надо было отойти подальше от дома. Да хоть под грушу сесть!» она отругала себя за то, что осталась на крылечке, и, пробурчав:

-Оставь меня – громко шмыгнула носом.

-Прости – прошептал он, присаживаясь сзади, и кладя руки на ее подрагивающие плечи.

-За что Миш? – банальный, риторический вопрос, но ей все же нужно было услышать ответ. Его ответ.

-Прости, что напоил Сашку, прости, что потянул тебя в магазин, прости, что цепляюсь к тебе, - он вздохнул, пытаясь выдохнуть всю ту тяжелую пустоту, что сидела в нем, - за мой дурацкий характер прости.

Он замолчал, ожидая ее ответа, и обрадовался, когда под его ладонями ее плечи перестали подрагиваться.

-Энн, я не знаю, почему вдруг взъелся на тебя. Вернее знаю, просто, - он облизал вдруг пересохшие губы, и нервным жестом провел по волосам, закидывая их назад, - знаешь, я ведь безумно переживаю за тебя. Я ведь в какой-то степени несу за тебя ответственность.

-Глупости.

-Не глупости. Если бы не я…

-Если бы, если бы, слишком много этих если бы.

-Я забрал у тебя твое будущее. И ты имеешь полное право ненавидеть меня за это.

-Еще большие глупости. Ты конечно замечательный парень, за исключением характера, но не Бог. И ничего ты у меня не забирал, может это и есть мое будущее?! По этому, коль мы вместе в этой упряжке, будь добр, веди себя адекватно – ей так хотелось высказаться, наговорить ему кучу гадостей, может быть даже в очередной раз ударить, но его ответ, сама манера, в которой он говорил, отбила это желание. Ей даже перехотелось жалеть себя. Слезы высохли, и в душе как впрочем, и в голове воцарился такой знакомый и родной сарказм.

-Стараюсь, - грустно констатировал он, слегка улыбнувшись.

-Плохо стараешься.

12

Время шло, делались заготовки, ремонтировались печи. Мика успевал все: вычистил погреб, подлатал крышу, помазал печь, запасся дровами. Под его чутким руководством уже был вырыт котлован, и сложен фундамент их будущего большого дома. Когда весной приехали работники и увидели проект то сказать – опешили – это промолчать. Они просто усомнились в здравомыслии новоиспеченного барина, и даже просили Энну поговорить с ним. Но, тем не менее, работа сдвинулась с мертвой точки, и уже в середине июля начали приходить повозки с большими прямоугольными камнями для фундамента. Прослышав о необычном строительстве, к ним даже приезжали разного уровня зодчие, кто подсмотреть, кто подучиться.

-Если тако и дали пойдет, то смотри, я говорю, сам царь наш знакомится вызовет – ворчала Сюрка.

-Ну и пусть вызовет, познакомимся! – радостно отвечал Мишка.

Так к концу августа у них уже обозначилась планировка будущего дома.

Все это время Энну мучал вопрос: Мик употреблял исключительно слово наш, в отношении будущего дома. Наш дом, я строю для нас, мы будем там жить. Но, что будет, когда он женится? Или не женится, но найдет себе кого-нибудь? Задавая себе этот вопрос тысячу и один раз за последние почти два года, она пришла к выводу, что останется жить здесь, в этом маленьком домике бабы Нюры. Ей большой не нужен.

-Ты чего? – удивился он, наблюдая как игра каких-то, явно разрушительных, по своей направленностей мыслей, царивших у нее в голове, заставляет Энну пытаться разрезать разделочную доску.

-Что? – только посмотрев на него сообразила, что мало того что искромсала кусок мяса лежавший на доске в фарш, так еще и ни в чем не повинную досточку изрубила. – ничего, - буркнула она решив сделать котлеты, вместо жаркого.

-Я, вот так сразу и понял – ничего!

Энна продолжала готовить фарш, дополняя изрубленное мясо хлебом и луком. Она молчала, представляя себе, как будет жить здесь одна, а он там, в новом доме, с новой семьей. Радуясь тому, что котлетный фарш нужно взбивать и чем дольше, тем лучше.

-Говорят, что если лук «злой», значит, хозяйка злая была, когда садила. - он, недоумевая от происходящего, наблюдал, как она плачет, очень надеясь, что из-за лука. И еще больше обалдел увидев с какой силой она отбивает фарш – ты страшная женщина! – прокомментировал он.