Они молчали стоя в палате, он разглядывал ее, впитывая каждую черточку, она же смотрела на него, страшась собственного предательства. Предала обеты и клятвы данные в день свадьбы, предала чувство, предала мужа. «Можно ли считать сон предательством?» Тысячу раз она задавала себе этот вопрос, и не получила ни одного ответа.

-Поехали, - он помог ей усесться в кресле и повез в палату к Мише.

Пока он вез ее по длинному коридору, лавируя между посетителями и мед персоналом, она вспомнила, как Саша поделился с ней одной тайной. Энне казалось странным, что ее практически никогда нет рядом с мужем, и когда она высказала это Саше, он ответил:

-Она не поймет Эн. За те двадцать лет, что мы знакомы, она не изменилась ни на йоту. – секунда ушла на раздумье, и он решил поделиться одним маленьким секретом, присев рядом с ней, так что бы их глаза оказались почти на одном уровне, он прошептал - Когда родился Стасик, ему было наверное месяца два, может три, она отпросилась у Миши в клуб с девочками.

-В клуб?!

-Энн, Марина сложный человек, местами не ординарный.

-Глупый ты хотел сказать?

-И глупый тоже, но она любит и Мишу и детей, по своему, но любит.

-Мне жаль их, Саш. Это ж как нужно было нагрешить в прошлой жизни, что бы их так любили.

Тогда, отведя от него взгляд, она взялась теребить пояс халата, понимая насколько права в своих мыслях. Его любви мало, ее не хватит на них двоих. Саша поднялся, и пересел на кресло. Не желая замечать перемены в ней, не желая осознавать, что теряет ее. «Она вернется», твердил он себе, «нужно время».

-Привет! Не помешаем? – они проехали в Мишину палату, Саша подвез Энну, максимально близко к его кровати, а сам сел на кресло рядом. Марина тут же поднялась.

-А я как раз к тебе собиралась! – она поцеловала Энну в щеку, - ты как?

-Нормально, - неловкость, и стыд испытуемый ею каждый раз, при встрече с Мариной поражал ее. «Может, я все-таки чего-то не помню?! Но как же узнать? Как проверить?»

-Ты хорошеешь с каждым днем.

-Спасибо.

Повисла неловкая тишина.

-Ладно, мне пора. Выздоравливай – она поцеловала Мишу в щеку, и лишь на мгновенье задержала руку на его запястье.

-До завтра – и она ушла, оставив за собой лишь ароматный шлейф своих духов.

Энну до глубины души поразило то, как безразлично отнесся Миша к ней. То, как промолчал, как посмотрел ей в след.

-Ты хорошо выглядишь – Миша рассматривал Энну, сам не зная, что ищет. Всматривался в глаза и линию губ, рассматривал мимические морщинки вокруг глаз и маленькие родинки у правого виска, его взгляд коснулся шрама на левом виске, и он в очередной раз проклял все, на чем свет стоит, за тот день.

-Ты тоже. Слышала еще немного и сможешь сам уйти отсюда.

-Жду этого с нетерпением, - он улыбнулся, и на сердце у Энны сделалось теплее.

-Как терапия? Плоды дает? – Энна поправила сбившуюся простынь, думая о давнем разговоре с психологом. Она смотрела на мужчину, с изможденным лицом, худого и уставшего. Мужчину пережившего взрыв, пролежавшего в коме и потерявшего память, и поражалась силе его духа. Он заново учился ходить и говорить, и все же он стремился жить. Стремился, ничего не помня, никого не зная. К ней же вернулась память, ее организм восстанавливался быстрее и все же жить ей не хотелось. До того дня, когда Саша впервые привез ее к нему. Он только начал самостоятельно садиться, плохо разговаривал, но все же радовался своим достижениями. И тогда Энна начала радоваться вместе с ним. Она слушала его рассказы о врачах и лечении, жалобы и чаяния, и жила.

-О чем задумалась? – спросил Миша, наблюдая за ее туманным взглядом, блуждавшим по изголовью его кровати.

Энна спрятал свой взгляд, сосредоточив свое внимание на поясе халата, боясь, что Саша увидит его:

-Не знаю.

-Честно врешь? – и в голосе Миши она прочувствовала улыбку.

-Да.

-К тебе еще ходит Виктория Давыдовна?

-О да, два раза в неделю. Она меня замучила своими тестами и разговорами.

Саша слушал их разговор, крутя на пальце обручальное кольцо. Он перестал вслушиваться, полностью погрузившись в свои мысли. До комы они почти не общались, друг с другом. Теперь же не проходит и дня, чтобы они не разговаривали, когда Энна не может прийти к нему, они созваниваются. Он слышал о том, что люди, пережившие экстремальную ситуацию, сближаются. Но ведь она-то помнит прошлое. Помнит их отношения. Энна таким образом заботиться о нем, он убеждал себя, что это, потому что Миша каким-то непонятным образом что-то помнит о ней и Саше, сам не до конца понимая, что именно. Конечно, это хорошо, что жена и лучший друг стали общаться, но что-то в них заставляло его нервничать.

-Да, ладно! – воскликнула Энна, и ее голос вырвал Сашу из печального болота своих размышлений.

-Честно! Смотри! – он показал ей фотографию на планшете, где они с Сашей совсем маленькие разукрасили комнату и себя красками, и в довершение сделали себе повязки «мумия» из туалетной бумаги.

-Ты помнишь это?! – обрадовался Сашка

Миша немного смутился:

-Нет, но у нас тут такие лица трогательные.

-Нам так трогательно влетело от твоей мамы! Царство ей Небесное.

Миша листал фотографии закачанные Мариной, и Сашка весело комментировал их. Они давно уже так не смеялись, просто и искренне, наслаждаясь прошлым.

-Я люблю тебя, - прошептал Саша, помогая Энне улечься на кровати. Он заботливо поправил подушку и одеяло, - чтобы не происходило в твоей голове, - он поцеловал ее в висок, там, где вероятно останется шрам от удара, - знай, я люблю тебя.

Ей хотелось сказать, что и она его любит, скорее по привычке, нежели от переизбытка чувств. Она могла обмануть себя, но была не в силах обмануть его. И лишь закрыла глаза, чтобы он не увидел в них то, что она не решается произнести вслух.

-Спокойной ночи. До завтра.

-До завтра.

24

Она обошла светлые комнаты, прикасаясь к мебели, провела рукой по большой двуспальной кровати, застеленной бежевым покрывалом, свернула по коридору в кухню. «Это мой дом» думала она, «мой», убеждала себя, стоя у окна на кухни. Сквозь легкую, прозрачную гардину она видела высокие деревья, затенявшие их окна от полуденного солнца, припаркованные у подъездов машины, детскую площадку.

-Как ты? – Саша стал у нее за спиной, положив ладони ей на плечи.

-Нормально, - «плохо», думала она, «мне очень плохо» - Здесь всегда так было?

Ее вопрос немало озадачил его, амнезии у нее, слава Богу, не было, многочисленные тесты, и разговоры это подтвердили.

-Ты не помнишь?

-Нет, помню, такое чувство, что чего-то не хватает.

-Ты просто давно здесь не была. Все-таки прошел год.

-Наверное, - она содрогнулась внутренне, когда он прикоснулся губами к ее макушке.

-Прости, - сказал Алекс, ее напряженность ударила его как пощечина.

Олег Борисович предупреждал, что люди, побывавшие в коме, порой становятся другими. И Саша откровенно боялся того, что она измениться, настолько, что он ей больше будет не нужен.

-Эн, я не хотел – он не знал что сказать, ее лицо отражалось в стекле, и глаза были наполнены грустью.

-Чего не хотел? – «он ни в чем не виноват», она повторяла это себе тысячу раз, «ни в чем». Но все же что-то заставляло ее обвинять его, хотелось выкричаться, и выплакаться. Психолог, работавший с ней в больнице, предупреждала, что не редко выход из комы сопровождается депрессией. «Наверное это все депрессия», уверяла она себя, хотя Виктория Давыдовна, выдала справку, о том, что ее состояние в норме. Энна так и не открылась психологу по настоящему, не рассказала, что гложет ее, наверное, потому, что сама не до конца понимала это. «Наверное я просто не люблю его больше», думала она, рассматривая встревоженное лицо мужа. Почему-то в глаза ей бросился его подбородок. «Как странно», думала она, «раньше я не замечала этого. Но сейчас! Теперь, он стал меня раздражать! Какой-то немного выпяченный вперед, да и щетина на нем отчего-то темнее. Он все портит. Из-за него, выражение лица какое-то упрямое…»