— И вот этот Мальчик...

 — Только это не был ещё я, понимаете? — перебил Бруно. — Вы не должны сейчас думать на меня, господин сударь.

 Я почтительно обещал, что буду думать на другого.

 — Это был довольно хороший Мальчик...

 — Это был очень хороший Мальчик! — поправил её Бруно. — И он никогда не делал ничего такого, о чём его не просили.

 — От этого ещё не делаются хорошим Мальчиком! — возразила Сильвия.

 — Нет делаются! — настаивал Бруно.

 Сильвия решила не спорить.

 — Хорошо, он был очень хорошим Мальчиком и всегда крепко держал своё слово, и у него был большой шкаф...

 — Чтобы там держать свои слова крепко запертыми! — воскликнул Бруно.

 — А раз он крепко держал все свои слова, — продолжала Сильвия с хитринкой, — значит, он не был похож на одного из известных мне мальчиков, который не держит обещаний!

 — Он их, наверно, посыпал солью, — глубокомысленно сказал Бруно. — Обещания нельзя долго держать, если в них нет соли. А на другой полке он держал свой День рожденья [61].

 — И долго он там его держал? — спросил я. — Лично я ни за что бы не смог удержать свой День рожденья дольше двадцати четырёх часов.

 — Так ведь День рожденья сам по себе держится двадцать четыре часа! — воскликнул Бруно. — А как держать День рожденья дольше, вы просто не знаете! А этот Мальчик хранил его весь год!

 — А потом наступал следующий День рожденья, — добавила Сильвия. — Так что День рожденья был у него всегда.

 — Правильно, — подтвердил Бруно. — У вас на День рожденья бывают вкусности и игры?

 — Иногда, — сказал я.

 — Когда вы ведёте себя хорошо, верно?

 — Конечно. Это ведь и есть игра своего рода, когда ты хорошо себя ведёшь, не так ли?

 — Игра в свои ворота? — изумился Бруно. — Такая игра — неправильная!

 — Бруно! — с печалью в голосе произнесла Сильвия. — Ну как ты можешь!

 — Но мне так кажется! — не сдавался Бруно. — Посудите сами, господин сударь! Вот что значит хорошо себя вести! — Тут он сел совершенно прямо и сделал нелепо торжественную мину. — Сначала вы должны сесть прямо как Кочерёжка...

 — Как Кочерыжка, — поправила Сильвия.

 — Как Кочерёжка, — упрямо повторил Бруно. — Затем вы должны сложить руки — вот так. Затем — «Когда ты будешь расчёсывать волосы? Сейчас же иди и куратно их расчеши!» А затем — «Ох, Бруно, не загибай лепестки маргариток!» Господин сударь, вы тоже учились правописанию на маргаритках?

 — Я хотел бы услышать про День рожденья того Мальчика, — сказал я.

 Бруно моментально вернулся к сказке про День рожденья.

 — Этот Мальчик и говорит: «Сегодня мой День рожденья!» А потом... Я устал! — внезапно заявил он и склонился головкой на колени Сильвии. — Сильвия лучше знает, что было дальше. Сильвия больше меня. Рассказывай, Сильвия!

 Делать нечего, Сильвия подхватила нить рассказа.

 — И вот он говорит: «Сегодня мой День рожденья. Как бы мне получше его отметить?» Все хорошие маленькие мальчики... — Тут Сильвия отвернулась от Бруно и сделала вид, будто шепчет по секретумне, — все хорошие маленькие мальчики, которые учат уроки как положено, всегда весело отмечают свои дни рожденья. Поэтому этот маленький Мальчик тоже весело отмечал свои Дни рожденья.

 — Если хочешь, можешь называть его Бруно, — скромно отозвался её братец. — Это не был я, но так будет интереснее.

 — И этот Бруно сказал: «Лучше всего — устроить самому себе Пикник на вершине холма. Я возьму немного Молока и небольшую Булочку, а ещё немного Яблок. Но сначала — Молоко!» Тут Бруно взял молочный бидон...

 — И пошёл подоить Корову! — встрял Бруно.

 Сильвия продолжала:

 — Корова сказала: «Му! (Так всегда начинаются в сказках слова Коровы.) Что ты собираешься делать с этим Молоком?» Бруно ответил ей: «Оно мне нужно для Пикника». Корова спросила: «Му! Надеюсь, ты не станешь его кипятить?» Бруно ответил: «Нет, вовсе нет! Парное Молоко такое вкусное и такое тёплое, его не нужно кипятить!»

 — Его совершенно нужно кипятить, — предложил Бруно исправленный вариант.

 — Так что Бруно налил Молока в бидон. Затем он сказал: «Теперь мне нужна Булка!» Он отправился к Хлебнице, где хранилась ароматная Булка. А Хлебница...

 — Такая пышная и тёплая! — нетерпеливо перебил Бруно. — Ты всегда пропускаешь так много слов!

 Сильвия покорно поправилась:

 — Хранилась ароматная Булка, пышная и тёплая. А Хлебница говорит... — Тут Сильвия замолчала. Спустя полминуты она растерянно произнесла: — Я даже не знаю, с чего начинаются слова Хлебницы, когда она хочет заговорить.

 Брат и сестра вопросительно взглянули на меня, но я смог лишь беспомощно пробормотать:

 — Не имею ни малейшего понятия! Никогда не слыхал, чтобы Хлебница разговаривала!

 Минуту-другую мы сидели молча, затем Бруно очень тихо произнёс:

 — Слова «Хлебницы» начинаются с ха.

 — Молодец! — воскликнула Сильвия. — В чистописании у него уже успехи. Он умнее, чем сам думает! — добавила она специально для меня. — Значит, Хлебница говорит: «Ха! А что ты собираешься делать с этой Булкой?» И Бруно отвечает: «Она мне нужна для Пикника». Хлебница и говорит: «Ха! Надеюсь, тебе не придёт в голову ее поджаривать!» А Бруно отвечает: «Нет, вовсе нет! Свежая Булка такая тёплая и такая пышная, что её не нужно поджаривать!»

 — Её вовсе нужно как следует всегда поджаривать, — встрял Бруно. — Ты рассказываешь слишком коротко.

 — И Бруно положил Булку в корзину с крышкой. Затем он говорит: «Теперь мне нужны Яблоки!» Он взял свою корзину с крышкой и пошёл в огород. Там он подобрал парочку чудесных румяных Яблок. А Огород говорит...

 Здесь в рассказе снова последовала продолжительная пауза.

 Бруно применил свой любимый приём: он постучал себя по лбу. Сильвия уставилась вверх, словно ожидала подсказку от птичек, весело распевающих среди листвы. Ни то, ни другое не принесло результата.

 — С чего должны начинаться слова Огорода, когда он хочет заговорить? — в отчаянии пролепетала Сильвия бессовестным птичкам.

 Наконец я отважился высказать предположение, воспользовавшись примером из букваря Бруно.

 — По-моему, эти слова всегда начинаются с ого.

 — Ну конечно! Как здорово, что вы догадались! — радостно воскликнула Сильвия.

 Бруно вспрыгнул на скамью и погладил меня по голове. Я приложил все силы, чтобы подавить тщеславие.

 — Итак, Огород говорит: «Ого! Что ты собираешься делать с этими Яблоками?» А Бруно отвечает: «Они нужны мне для Пикника». Тогда Огород говорит: «Ого! Надеюсь, ты не будешь их печь?» А Бруно отвечает: «Нет, вовсе нет! Свежие Яблоки такие красивые и такие вкусные, их не нужно печь!»

 — Их вовсе нужно... — начал было Бруно, но Сильвия сама поправилась, не дав ему закончить:

 — Их вовсе нужно всегда ни за что не печь!.. В общем, Бруно положил Яблоки в корзину с крышкой рядом с Булкой и бидоном с Молоком и направился к месту Пикника — на вершину холма, совсем один...

 — Это не потому, что он был жадный, — вмешался Бруно, тыча мне пальцем в щёку, чтобы я повернул к нему голову. — Просто у него не было ни братика, ни сестрицы.

 — Это очень печально не иметь сестёр, правда? — спросил я.

 — Не знаю, — задумчиво проговорил Бруно. — Зато никто не заставлял его учить уроки. Так что он сильно не расстраивался.

 Сильвия продолжала:

 — И пока он шёл по дороге, он услышал позади такой необычный и странный звук — Тум! Тум! Тум! «Что это такое? — подумал Бруно. — А, знаю! Это же тикают мои Часы!»

 — И это тикали его Часы? — спросил у меня Бруно. Глаза его искрились озорным весельем.

 — Можешь не сомневаться, — ответил я. Бруно с ликованием рассмеялся.