— Как? — вместо того шепчет Рори.

Она говорит о Кэтлин, но я не готов к этому разговору. Для начала мне нужны четыре бокала чего-нибудь крепкого и Рори, голышом лежащая в моей постели. Но ни первому, ни второму сегодня не суждено сбыться.

Она глотает слезы. Отводит взгляд. Подозреваю, что пережидает минуту, дабы свыкнуться с мыслью, что отношения со сводной сестрой наладить так и не удастся. Что такими они и останутся. Навеки испорченными.

— Когда будешь готов. — Рори берет меня за руку и сжимает ее. — И когда перестанешь вести себя как сволочь, конечно же, — добавляет она. И, думаю, тут она не шутит.

Я это заслужил.

Я понимаю, что это дружеский жест. Понимаю, что он должен меня утешить. Но не могу унять пробежавшее по моему телу удовольствие и решимость.

Эштон Ричардс наворачивает круги под дождем и орет:

— Мы все однажды умрем, но это неважно, потому что мы ужасные эгоисты и одержимы всякой фигней.

Мы не обращаем на него внимания.

— Бог, чего ты ждешь? — раскинув руки в стороны, кричит Эштон в небо.

Мы с Рори переглядываемся.

— Я скажу Райнеру отправить его в реабилитационный центр, как только мы закончим, — произносит она.

— Отличная мысль.

ПРИМЕЧАНИЕ ОТ МЕРТВОЙ КЭТЛИН

Знаете, я сходу признаюсь. В этой истории злодейка — я.

Я врала.

Я обманывала.

Я обернула события в свою пользу.

Я говорю вам то, что вы хотели услышать, но я человек разносторонний и уж точно не так плоха, как Глен.

Я любила Мала с самого начала. С двух лет, а не с четырнадцати, когда все остальные девчонки в Толке наконец заметили, что странный парнишка Доэрти теперь не такой уж и странный, а веселый, классный, умеет кататься на грязных байках и проколол себе уши и нос.

Я полюбила его сразу же, как он разрешил мне играть во врача, а сам покорно стал пациентом. Он в шутку просил трогать себя в тех местах, о которых в том возрасте я даже не подозревала.

Полюбила его сразу же, как он тайком пронес закуски на воскресную мессу и поделился ими со мной, потому что нам постоянно было скучно.

Я любила его, когда он учился играть на гитаре, а я училась вышивать, и у нас ничего не получалось.

Я ни о чем не жалею. Я поступила так, потому что считала, что сделаю его счастливым.

Просто помните это, пока читаете, хорошо?

Помните, что сейчас Рори здесь не просто так.

И что я любила своего еще живого мужа до того, как возненавидела свою сводную сестру.

Очень-очень любила.

На самом деле любила его до смерти.

ПРИМЕЧАНИЕ ОТ КОРОВЫ

Хочу заметить, что фермеры, трудящиеся в сарае, где я живу, всегда включают радиостанцию с легким роком, и мне с великим трудом удается не злиться на них. В любом случае это значит, что я знакома с творчеством Эштона Ричардса и, хоть и не считаю себя экспертом, смею заметить, что он ни хрена не стоит.

Хреновый артист, хреновый певец и наверняка хреновый человек, если судить по первому и последнему часу, что мы провели вместе на нашей планете.

Эштон Ричардс приносит пользы меньше меня. Я хотя бы даю молоко, которое дает вам кальций, который способствует укреплению костей. Очень удручает, что некоторые люди — и в частности Эштон — сознательно отказываются от дарованного им высшего уровня интеллекта.

Он может ходить на двух ногах. Выучить иностранный язык. Играть в судоку.

И он почти не знает животных.

Так что нет, я не позволю ему кататься на мне.

Я ему не лошадь, не машина, не женщина и не космический корабль.

На корове ездить нельзя.

Ни за что.