Наконец-то он уедет к морю! Что он будет делать в Сочи? Да все, что захочет! Он понимал, насколько безумны его планы, однако, по сути, ему было уже все равно. Его могли поймать, но, если повезет, он наконец-то увидит море, он сможет выполнить свою давнюю мечту. А после можно будет и умереть. Впрочем, это совсем не обязательно.

Борис стал думать о предстоящей поездке как о приключении. В то же время он сожалел, что придется провести еще целых две ночи в своем укрытии в лесу. Он ругал себя, что не взял все деньги с собой и не сообразил сразу, что можно было уехать прямо отсюда в Сочи или Крым. Он вполне мог бы поехать на сорок пятом поезде уже сегодня, если бы сразу купил билет. А теперь вот придется возвращаться назад.

Бориса оправдывало то обстоятельство, что последние дни он плохо соображал и находился словно в каком-то страшном сне. Как будто все происходило не с ним, а с вымышленным героем. Он же лишь наблюдает за всем как бы со стороны. Борис старался не думать об убийствах, его больше волновала судьба денег. Он стал бояться, что какой-нибудь случайный прохожий найдет его тайник и доберется до денег раньше, чем он сам. Впрочем, этот страх был абсолютно беспочвенным. Никого не было в лесу, никто не знал о его стоянке и, тем более, о тайнике.

А вдруг случайный зверек или птица заберутся в дупло и утащат сверток? И для таких опасений, вроде бы, не было никаких оснований. Разве заинтересует белку или какую-нибудь птицу сверток с человечьими деньгами? Никакой белке, вороне или дятлу деньги не нужны. Они не станут питаться бумагой, не потащат ее к себе в гнездо. Тем более, деньги упакованы в старую банку.

Но все же смутная тревога не покидала Бориса. Вдруг будет пожар? Или пойдет сильный ливень, затопит дупло и испортит его деньги? Вот и здесь все сгущающиеся облака превращаются в неприветливые тучи, готовые в любой момент обрушиться на землю дождем. Кто знает, как там погода у него на полянке, почти полторы сотни километров отсюда. Может, уже поливает вовсю, и струи воды мочат его богатство.

Борис с нетерпением ожидал свою электричку — благо ждать оставалось недолго. Он сел в последний вагон, что бы пассажиры передних вагонов не видели, как он сходит на полустанке. Устроился у окошка, ему сильно хотелось спать. И Борис уже стал было клониться в сон, но тут его сознание уловило, что на смежной лавке, спиной к нему, какие-то женщины ведут речь об убийствах в Ольгинке. Борис напрягся, напряженно вслушиваясь в разговор. Впрочем, вслушиваться ему не потребовалось. Одна из дам довольно громким голосом, несколько похожим по тембру на голос Зинаиды Олеговны, рассказывала своей попутчице, что едет к матери в Ольгинку, потому что та позвонила ей и попросила обязательно приехать: у них в деревне каждую ночь бандиты убивают на стариков.

Борис покраснел до корней волос и вжался в скамейку. Тетка так и сказала: «бандиты». Его принимают за бандитов!

— И кого же убили? — поинтересовалась вторая женщина.

— Прошлой ночью — Федора Смирнова. Здоровенный мужик был. Два метра ростом…

— Постой, Федор Смирнов — это тот, которого Тарзаном звали? — опять спросила вторая дама.

— Он самый.

— Да я ж его знаю! Он до пенсии в Орле работал на нашей фабрике. С Машей Дворцовой жил.

— Ну да. Потом в Ольгинку перебрался. Забили его изверги до смерти. А этой ночью Марфу Петрову убили. Утром сегодня соседка зашла — весь дом в крови. Исполосовали ее, бедную, ножом. Похоже, перед смертью пытали. Жила одна, говорят, много денег у нее было, с каждой пенсии откладывала. И вот результат…

— Страсти-то какие! — возмутилась попутчица. — И у кого же это рука на стариков поднялась?

— Явно не местные. Деревенька у нас тихая, все на виду. Убийств с войны не было. Говорят, несколько дней назад какие-то мужики приезжие шастали, выспрашивали: не продает ли кто здесь дом. Скорее всего, они и Федора завалили, и Марфу.

— Ой, что творится, что творится! — опять стала сокрушаться попутчица. — Совсем люди перестали Бога бояться, вот и идут на такие преступления.

Да, Борис боялся свою мать, но никогда не боялся и даже не думал о Боге, потому что не верил в него. Сейчас он совершенно случайно, по странному совпадению, узнал имена своих жертв. У одной было странное имя — Марфа, другого звали Федором. Его соседа-старика тоже зовут Федором. Мальчишки иногда дразнят его: «Дядя Федя съел медведя!» — и он шутки ради пытается бегать за ребятишками. И Боря раньше бегал он него. Хороший, добрый мужик. А вот покойный пытался на него напасть. Такого не жалко. Да и какая ему, Борису, разница как звали старика и старуху. Сейчас важно было не привлечь внимания, чтобы никто в вагоне не догадался что он, Борис, имеет отношение к этим убийствам. А он физически ощущал, что его щеки предательски пылают румянцем. Хорошо хоть, что женщины сидят спиной к нему и не могут видеть его лица, а люди на соседней лавке, мужчина и женщина, увлеченно разговаривают о чем-то своем, не слушают разговоры посторонних и не обращают на Бориса внимания.

Борис размышлял, как ему быть, чтобы не вызвать подозрений. Сначала он хотел было перейти в другой вагон, но решил, что это как раз и может быть подозрительным. Он закрыл глаза и сделал вид, что дремлет, хотя, на самом деле, слушал разговор попутчиц со смежной лавки. Но женщины поговорили о нерасторопности милиции и перешли на другие, неинтересные Борису, темы. Он стал думать, где ему лучше выйти. Можно было сойти на остановку раньше, у другой деревни, но тогда придется долго идти к себе на стоянку по железнодорожному полотну и темному лесу. Немного подумав, он решил, что опять выйдет на полустанке перед Ольгинкой. Вряд ли кто догадается, что он и есть те самые страшные «бандиты». Тем более, собеседница тетки с громким голосом вскоре вышла на остановке и Борис успокоился.

На полустанке он спрыгнул с подножки вагона на насыпь: платформа была короткой. Из первых вагонов сошли еще три человека, но Борис, не оборачиваясь, поспешил от них в лес и вскоре вышел на знакомую проселочную дорогу.

Дорога была пыльной. Значит, дождя здесь не было. Однако мрачные облака плотно обложили все небо. Смеркалось. Поглощенное облаками солнце уже пошло на посадку за лесом. Борис подумал, что нужно будет поспешить, чтобы не искать свою стоянку в полной темноте, но вспомнил, что у него теперь есть фонарик, купленный в магазине у вокзала.

Он шел и улыбался, вспоминая разговор в электричке. В своей предыдущей жизни Борис почти совсем не улыбался. Казалось, он просто не умеет улыбаться. Но сейчас, на лесной дороге, улыбка словно приклеилась к его лицу. Ему доставляли удовольствие мысли о том, что его боятся, о его убийствах говорят, его одного принимают за целую банду. Но вдруг его приятные размышления прервал какой-то слабый отдаленный звук. Словно звериным чутьем Борис уловил человеческие шаги, он понял, что за поворотом кто-то идет по дороге в его направлении. Борис испугался: вдруг его увидят! Он сразу свернул, стремительно слетел с дороги в сторону, в кусты, бросил сетку с продуктами под ноги, присел и затаился. Он сидел тихо, не шелохнувшись.

Вскоре на дороге появился одинокий мужчина невысокого роста. По одежде, легкой куртке, кедам и тренировочным штанам, Борис догадался, что человек бегал по лесной дороге или просто гулял, а сейчас возвращается после прогулки домой. Мужчина вовсе не был похож на милиционера, который разыскивает в лесу преступника.

Припозднившийся человек не заметил спрятавшегося в кустах юношу. Он быстро шел по дороге, почти не смотря по сторонам. Борис, сжимавший дрожащей рукой острый ножик, испытал облегчение. Он был доволен, что почуял незнакомца и вовремя успел уступить ему дорогу. Боря понимал, что в таком состоянии мог бы напасть и убить человека лишь для того, чтобы тот никому не рассказал, что видел в лесу подозрительного паренька.

Звуки шагов быстро затихли, но Борис сидел в своем укрытии еще несколько минут, прислушиваясь и ощупывая новенький нож. Он решил, что в светлое время суток не будет больше ходить по этой дороге. Но сейчас сворачивать со своего пути Борис не стал. Смеркалось, он хотел поскорее добраться до стоянки. Он очень устал и еле волочил ноги, легкой болью умолявшие об отдыхе.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: