Ещё больше измучил меня Кларенс Деверо, потому что сон с его участием был смутным и исковерканным. Мне снилось его лицо, налитые злобой глаза, нелепые пальчики размера, недостойного мужчины. «Я не ем мяса!» — услышал я его визг и тут же обнаружил, что лежу на огромной тарелке с ножом на одном краю и вилкой на другом — сейчас он будет меня есть! Потом сон отправил меня в посольство, я оказался в обществе Роберта Линкольна и его жены. Дальше — Блейдстон-хаус, и лужа крови вокруг моих ног. Наконец, у Рейхенбахского водопада я бросаюсь в бездну навстречу вечности, об меня разбиваются потоки воды — тут я открываю глаза и вижу, что лежу на гостиничной койке, простыни скомканы, а в окно барабанит дождь.

Позавтракал я безо всякого аппетита — мне не терпелось узнать у Джонса, каковы были последствия (если были) нашей вчерашней авантюры. Увы, ничего хорошего новости не принесли. Вопреки моим ожиданиям американское посольство обратилось к комиссару Скотленд-Ярда с официальной жалобой, в которой был назван Джонс.

— У нашего друга, Кольмана Де Врисса, хватило наглости подписать жалобу собственноручно, — сказал Джонс, когда мы сели в кэб и покатили, разбрызгивая воду из луж после ночного дождевого налёта. — Жалобу доставили в девять утра. Он не из тех, кто откладывают дела в долгий ящик, так?

— Что будет дальше? — спросил я.

— Меня почти наверняка уволят.

— Это всё из-за меня….

— Будет вам, дружище, да и не имеет это значения. Моя дорогая Элспет придёт в восторг, и в любом случае у нас есть несколько дней, пока будет разбираться дело. Сначала допрос, потом заседание комитета, потом отчёт, выводы, а уже потом — рекомендация. Так это делается в британской полиции. А в промежутке может много чего произойти.

— Но что делать нам?

— Перед нами дилемма, это точно. Арестовать Кларенса Деверо мы не можем. Без разрешения посла нам даже не удастся его допросить, а в свете вчерашних событий посол едва ли пойдёт нам навстречу. Да и есть ли у нас доказательства его причастности ко всяким гнусностям?

— Вы видели досье, которые я привёз из Нью-Йорка. Слышали, что сказал ваш коллега, Стэнли Хопкинс. Имя Деверо известно всему Лондону.

Чего нельзя сказать о Кольмане Де Вриссе. Ему надо отдать должное: укрыться под покровом дипломатического иммунитета — блестящая идея. — Джонс ухмыльнулся. Он даже отдалённо не производил впечатление человека, у которого скребут кошки на душе. — У нас есть лишь один способ подобраться к мистеру Деверо — поймать его с поличным. Для это го надо заманить его в ловушку. Едва он высунет нос за пределы посольства, мы его сцапаем.

— С чего надо начать?

— Ответ совершенно очевиден. Да… тормозите, извозчик! Мы на месте.

Мы проехали совсем немного — я огляделся и понял, что мы снова возле Чансери-лейн. Я почти совсем забыл Сайласа Бекетта с его отталкивающей парикмахерской… уж больно быстро развивались события. Мы вылезли из повозки, и я увидел группу ждавших нас констеблей, но из парикмахерской они были не видны, не видел их и шарманщик, чьё заунывное бренчанье доносилось из-за угла.

— Будьте рядом со мной, — распорядился Джонс, потом сказал ближайшему полицейскому: — Вам ясно, как действовать?

— Ясно, сэр.

— Ни в коем случае не показывайтесь, пока мы не войдём в парикмахерскую.

Эту черту Джонс тоже унаследовал от Шерлока Холмса: выводящая окружающих из себя привычка ничего не объяснять до последней минуты… и даже в последнюю минуту, потому что мы уже повернули за угол и пошли по изрезанной колеями дороге, что вела к Стэйплс-Инн-Гарденз, а он так и не сказал мне ни слова. Едва мы появились, шарманщик прекратил играть — точно так же он поступил и в прошлый раз, когда мы пришли сюда. Я ожидал, что Джонс пойдёт прямо в парикмахерскую — ведь мы приехали сюда из-за неё? — но он неожиданно подошёл к замолчавшему музыканту.

— Тоник для волос? — спросил тот. — Стрижка или бритьё?

— Не сегодня, спасибо, — отказался Джонс. — Но раз вы об этом заговорили, я с удовольствием взгляну на вашу собственную причёску. — С этими словами он протянул руку и сорвал шляпу с головы шарманщика — нашему взору предстала копна рыжих волос. — Так я и думал.

— Что это значит? — спросил я.

— Рыжие волосы!

— При чём тут цвет его волос?

— Очень даже при чём. — Он повернулся к негодующему музыканту. — Мистер Данкен Росс, если не ошибаюсь… по крайней мере, два года назад вы называли себя именно так. Но на самом деле вы — Арчи Кук и в подобном деле участвуете не впервые! — Человек дёрнулся, намереваясь убежать, но тяжёлый инструмент сковал его движения, и Джонс успел схватить его за руку. — Мы с вами вместе войдём в парикмахерскую. Поднимать шум не советую. Вам же будет лучше.

— Я честный человек! — вскинулся Кук. — Просто играю на шарманке. Я рекламирую парикмахерскую, мне за это платят. Больше я ничего не знаю.

— Хватит, Арчи. Зато я знаю всё. От своего партнёра можете отказаться, это ваше дело, но давайте не терять времени даром.

Втроём мы перешли через дорогу и снова оказались в тусклом помещении, где впервые встретились с Сайласом Бекеттом. Я заметил, что Арчи сильно прихрамывает. Как только за нами закрылась дверь, появился парикмахер, как и в прошлый раз, он поднялся из подвальной комнаты. Сначала он увидел шарманщика и сильно удивился, а при виде Джонса на лице его отразилось смятение, означавшее: его игра — в чём бы она ни состояла — проиграна. Казалось, он сейчас бросится наутёк. Вполне возможно, у здания есть другой выход. Но Джонс его опередил.

— Не двигаться, Джон Клей! — вскричал он и подтолкнул хозяина заведения в сторону видавшего виды кожаного кресла. — Да! Я знаю, как вас зовут! И знаю, что именно вы здесь делаете. Не вздумайте бежать. По обе стороны улицы стоят мои полицейские. Но если доверитесь мне и согласитесь сыграть по-честному, есть надежда, что для вас всё кончится не так плохо.

Парикмахер взвесил слова Джонса. Потом как-то ссутулился, будто позволяя пальто соскользнуть с плеч. Он вдруг заметно постарел, лицо отразило мудрость прожитых лет, а когда он заговорил, голос тоже звучал по-другому.

— Если можно, «мистер Клей», — попросил он.

— Что-то быстро вас выпустили на свободу.

— Судья оказался человеком достойным и понял, что долгое пребывание за решёткой нанесёт моему хрупкому организму непоправимый ущерб. — Трудно было поверить, что это тот же человек, с которым мы общались пару дней назад. — По чистому совпадению оказалось, что мы с ним ходили в одну школу, возможно, это сыграло свою роль.

— Что? — Я не мог поверить своим ушам.

— Познакомьтесь, это мистер Джон Клей, бывалый убийца, вор, укрыватель краденого и фальшивомонетчик — именно так отзывался о нём Шерлок Холмс. На редкость изобретательный преступник, Чейз, плод его ума — так называемый «Союз рыжих».

— Ограбление на Кобург-сквер! — воскликнул я. Об этом деле шла речь в газетной статье, которая висела на стене в кабинете Джонса.

— Несостоявшееся ограбление. Когда я пришёл сюда впервые, я не мог поверить своим глазам — неужели это тот самый Джон Клей, неужели он снова взялся за старое, вернулся, так сказать, к привычному modus operandi? Но быстро понял — да, дело обстоит именно так. Вы позволите мне всё объяснить, мистер Клей?

— Делайте, что пожелаете, сэр. Мне совершенно всё равно.

— Вот и отлично. Нашему вниманию предлагается парикмахерская, которая со всей очевидностью призвана отпугивать клиентов. Мало того, что в комнате немыслимая грязь, так ещё и причёска у парикмахера такая, что не приведи господь. Позволить бритве прикоснуться в таком месте к своей голове либо, если на то пошло, купить здесь тоник для волос с сомнительными примесями может разве человек, у которого мозги набекрень. Как же тогда это понимать? У дьявола-брадобрея Суини Тодда и то будет спокойнее. Но в том-то и штука, что клиенты здесь никому не нужны. У мистера Клея есть дела поважнее. Через дорогу находится компания «Надёжные депозиты». Десять лет с лишним она предлагает бронированные комнаты самым богатым жителям Лондона.