Так Биринделли рассказывает о необычайном приключении, стоившем ему трех лет тяжелого плена, вспоминая о боевом задании, выполненном с исключительным мужеством, достоинством и гордостью.

Несмотря на упорное желание участников, и эта операция не имела успеха из-за явного несовершенства еще не отработанной до конца материальной части. Но по сравнению с предыдущей попыткой были достигнуты определенные успехи, ибо впервые управляемые торпеды были доставлены в назначенный пункт для спуска на воду, преодолели естественные препятствия и оборонительные заграждения противника, а одному из экипажей удалось проникнуть внутрь гавани и подойти на 70 м к цели.

У нас не было недостатка в сообщениях об исходе операции. Благодаря хорошей организации, предварительно созданной на испанском берегу, два экипажа, де ла Пенне и Тезеи, немедленно вернулись на родину. От них мы узнали о технических причинах, побудивших их отказаться от выполнения заданий. Даже Биринделли, находясь уже в плену, вскоре прислал свое донесение. Каждый водитель торпеды должен был запомнить секретный код (различный для каждого). Пользуясь этим кодом, они в обычных, дозволенных военнопленным письмах домой сообщали об исходе операции, сведения о базе противника и о том, с какими непредвиденными трудностями там можно встретиться, а также выражали свое мнение о возможности повторных попыток.

«Скажите моему брату, чтобы он вторично сдавал экзамены! — писал своим родным Биринделли. — Если провалится снова, пусть не отчаивается: хорошо подготовившись, он не встретит непреодолимых препятствий и добьется успеха». Эти слова были понятны командованию 10-й флотилии.

Но, как всегда, имелась и обратная сторона медали. Впервые проникнув в английскую базу, итальянские водители управляемых торпед раскрыли секрет применения нового оружия, представлявшего собой новую угрозу. Было логичным ожидать, что во избежание повторного нападения противник примет меры предосторожности.

В первый момент англичане приняли взрыв заряда торпеды за взрыв авиационной бомбы. Но после захвата Биринделли и Пакканьини у них уже не было больше сомнений в действительном характере нападения, произведенного на их базу. Кроме того, покинутая Тезеи торпеда, побродив по бухте (двигатель не был выключен), приткнулась к песчаному берегу на испанской территории, вблизи от Гибралтара. Правда, испанцы сразу же завладели ею и отвезли в свой арсенал. Но это не укрылось от англичан. Тем более, что об этом упоминалось в прессе. Газета «Информасионес» 31 октября в статье под заголовком «Итальянская подлодка вблизи Гибралтара» сообщала: «Ла-Линеа, 31. Упорные циркулирующие среди населения слухи подтвердились: утром 30 октября итальянской подводной лодке удалось приблизиться к входу в гавань и выпустить торпеду, которая повредила металлические сети, прикрывающие вход в гавань». Мадридская газета «А.В.С.» поместила 2 ноября следующее сообщение:

«Альхесирас. 1 ноября 1940 г., 23 часа. Через Альхесирас в С. Фернандо провезли найденный на побережье Эспигон в Ла-Линеа аппарат для осмотра и изучения его в арсенале Ла Каррака. Аппарат, длиной 5 м, напоминает обычную торпеду, но имеющую два сиденья и несколько рукояток. Относительно экипажа ничего не известно, но предполагают, что аппарат аналогичен тому, который взорвался в заградительных сетях гавани у Гибралтара. Он был скрытно выпущен с подводной лодки, надводного корабля или с самолета. Когда на берегу обнаружили эту странную торпеду, ее винт все еще вращался».

Командование английской военно-морской базы в Гибралтаре 31 октября опубликовало следующее сообщение: «Сегодня утром офицерами итальянского военно-морского флота была произведена неудачная попытка взорвать находящиеся в базе корабли при помощи торпед специального устройства. Одна торпеда взорвалась при входе в гавань, не причинив, однако, ущерба, вторая выбросилась на побережье на испанской территории».

Вскоре подтвердилось, что попытка совершить нападение вызвала тревогу среди англичан. Один осведомитель 6 ноября сообщил:

«В истекшие дни с некоторых кораблей в гавани стали неожиданно сбрасывать глубинные бомбы; делается это с нервозностью, которая царит на борту кораблей после случая с появлением управляемых торпед… Общественное мнение Гибралтара встревожено появлением нового загадочного оружия.

Распространился слух, что подводная лодка, выпустившая торпеды, будто бы произвела выпуск их из пролива. Вероятно, этот слух распространяется искусственно с целью показать, что лодке никогда не удалось бы безнаказанно войти в бухту. Экипажи торговых судов, которые всегда стоят на внешнем рейде, в связи с этим очень обеспокоены».

В итоге эта операция явилась ценным опытом, полезным на будущее. Выяснилось, что подход подводной лодки к базе противника на дистанцию дальности действия управляемой торпеды был вполне осуществимым делом; подводная материальная часть (торпеды и кислородно-дыхательные приборы) до конца еще не отработаны; заграждения Гибралтара проходимы; экипажи могут выполнить задание при условии безотказной работы материальной части; экипажи торпед значительно утомлялись при плавании на подводной лодке, будучи вынужденными находиться несколько дней в неблагоприятной обстановке; наконец, противник был встревожен опасностью, представляемой новым средством ведения войны, вследствие чего, вероятно, ввел новые меры предосторожности. С другой стороны, у экипажей вражеских кораблей создавалось нездоровое настроение, то есть не было уверенности в собственной безопасности, даже когда корабли стоят в гавани. Это само по себе уже являлось успехом, так как влекло за собой расход сил и средств противника в большем объеме с целью предотвратить угрозу даже в гаванях, считавшихся до сих пор недосягаемыми для наших нападающих сил и средств.

После возвращения в базу я был приглашен к заместителю морского министра и начальнику морского генерального штаба адмиралу Каваньяри. Он выразил свое удовлетворение нашими действиями в связи с выполнением задания и спросил, что меня особенно беспокоит и что он мог бы для меня сделать. Я ответил, что хотел бы организовать отдых в горах для всего моего экипажа, в хороших отелях, где вне рамок военной дисциплины моряки могли бы восстановить свои силы и развлечься. Все связанные с этим расходы я просил отнести за счет средств флота. Адмирал с готовностью удовлетворил мою просьбу. Через несколько дней половина команды «Шире́» прибыла в Ортизеи в Валь Гардена. Для меня не было ничего более приятного, чем знать, что мои моряки пользуются заслуженным отдыхом в этой веселой местности. Они просыпались в своих мягких кроватях когда хотели и приказывали: «Шоколад со сливками — буду завтракать в постели»; потом катались на лыжах, спускаясь с самых крутых снежных склонов. Вечером — отличные кавалеры, какими умеют быть моряки, — они составляли приятную компанию грациозным дачницам и самым красивым здешним девушкам. Этим признанием заслуг моего экипажа я был удовлетворен, пожалуй, больше, чем золотой медалью «За воинскую доблесть», которой я был награжден как командир подводной лодки, проникшей в Гибралтар.

Впоследствии мои коллеги, командиры подводных лодок, тоже решились претендовать на подобное отношение и к их экипажам; таким образом, льгота, полученная для команды «Шире́», распространилась, стала правилом для всего подводного флота Италии.

После своего возвращения на родину Биринделли был награжден золотой медалью. Пакканьини и четыре человека, составлявшие два других экипажа, были награждены серебряными медалями.

В ноябре, сопровождаемый адмиралом Каваньяри, я был принят дуче, являвшимся главнокомандующим вооруженными силами в военное время. Первый и последний раз я прошел по знаменитому салону Маппамондо в Палаццо Венеция. Со мной были Тезеи, Педретти, де ла Пене и Бьянки.

Дуче стоял за письменным столом, руки по швам, одетый на сей раз в штатский костюм — серые брюки в полоску и черный пиджак. Он выглядел усталым и рассерженным (перед нами он принял генерала Содду, возвратившегося из инспекционной поездки по Албании, где находились наши войска и где война с Грецией принимала трагический оборот).