Однако когда вдруг слышишь на трибунах или в метро реплику о том, что вчерашний матч, закончившийся вничью, был «договорным», становится не по себе. Пусть бы говорили что угодно, только не это. Можно стерпеть, когда рассказывают, что видели одного

мастера в подпитии (вероятность такая есть), другой в компании проклинал тренера своей команды, третий каждый год требует сменить квартиру под угрозой перехода в другую команду. Или еще что-либо в том же духе. Семья не без урода, и газетные фельетоны о художествах футбольных «звезд» не редкость.

Но слухи о договорных матчах — это тень уже не на отдельных футболистов. В глазах общественности ставится под сомнение сам футбол, его добропорядочность, его доброе имя. И это мало того, что оскорбительно, еще и крайне опасно для благополучия всего нашего дела.

Слухов на эту тему предостаточно. Правда, я склонен считать их преувеличенными, они обрастают как снежный ком. И возникают как отрыжка маниакальной подозрительности у некоторых тренеров и спортивных деятелей. Обжегшись на молоке, они дуют на воду, им мерещится то, чего иногда нет и в помине. Мне приходилось наблюдать, как игроков обвиняли сгоряча, безвинно, и после этого они лучше себя не чувствовали в команде и лучше не играли. И все же футбол наш не без греха. Да и нужны ли доказательства, когда у нас действует лимит ничьих? Напомню, что ввели его после чемпионата 1977 года («Спартак» тогда находился в первой лиге), в ходе которого чуть ли не половина матчей закончилась вничью, и не из-за немощи, а из-за старания тренеров без хлопот и испытаний устроить полюбовно свои турнирные делишки. В том году миролюбие ловчил достигло своего предела, наш футбол попал в полосу штиля. Не случайно сборная в ту пору не могла пробиться в финальную ^асть как чемпионата мира, так и чемпионата Европы.

Лимит ничьих я одобряю. Он, по моим наблюдениям, подействовал отрезвляюще, ограничил возможности соглашений. Могут сказать, что очки делятся между командами и по-другому: каждой — по победе на своем поле. Но это труднее, любое поражение нечто вроде «красной карточки», а ничья — «желтая карточка», она проходит незаметно, без последствий, руководителям команды общественная выволочка не грозит.

Лимит лимитом, а для решительной пользы делу, мне думается, послужило бы предметное и строгое расследование одного «договорного» происшествия со всеми вытекающими выводами и последствиями. Показательное расследование, как это сделано недавно в Чехословакии. Не хочу верить, что напасть прочно укоренилась, сильный щелчок по носу мог бы одних устрашить, а других заставить одуматься.

По моим представлениям, честность — одно из непременнейших требований в любом деле. У меня в голове не укладывается, как можно руководить командой после того, как однажды перед матчем ей скажешь: «Сегодня отдаем очко». Выбита из-под ног принципиальная платформа, ты вступил в нечестный заговор, и, что бы ни говорил после этого, слова твои пусты.

Немало огорчает меня, когда вижу, что между командами завязываются напряженные отношения. Иногда создается впечатление, что к матчу готовятся не с желанием переиграть, превзойти, а доказать что-то еще помимо футбола. Постоянное соперничество — дело суровое, от него не уйти. Скажем, «Спартак» на протяжении десятилетий числил своим главным конкурентом сначала московское «Динамо», позже — киевское «Динамо». И всегда об этом помнили и руководители, и игроки. Такова спортивная жизнь. Но мне всегда казалось, что с конкурентами у нас больше общего, похожего, чем противоположного, разного. Во всем — в распорядке жизни, в труде, в переживаниях. И нас, и их одинаково подстерегают трудные дни. Слушаешь на досуге сетования представителя другой команды, и словно бы он о твоем «Спартаке» ведет речь...

Откуда же недоброжелательность, излишняя напряженность? Могу понять, если тренерский состав и сама команда страстно желают доказать свою правоту в тактическом истолковании игры, блеснуть техникой, самолюбиво считая себя в этом отношении выше соперника, взять реванш за прошлое поражение. Но если натянутость основывается на том, что тренеры двух команд не подают друг другу руки, на старых счетах, возникших за пределами футбольного поля, если припоминают, что надо отомстить за критическое замечание в печати, то все это омрачает жизнь нашего футбольного сообщества, и без того сложную.

Я сужу об этом вполне уверенно, на моей памяти немало случаев, когда против «Спартака» некоторые команды играли исступленно, неспортивно. Начнешь интересоваться, в чем причина, и наталкиваешься на такие ответы, что впору руками развести. «Ваш тренер нашего не уважает». «Ваши игроки носы задрали, это им не за сборную играть!» «В Лужниках судья в наши ворота липовый пенальти назначил, вот и расплачиваетесь теперь». И могу ручаться, что не футболисты злопамятны, их подогревают «воспитатели». Недавно начальник одной из иногородних команд попросил выручить автобусом. Я помог. И вдруг услышал: «Незачем было давать им автобус, вы у них очко потеряли». Откуда такое?

Одно время против «Спартака» сверхвоинственно настраивали московское «Торпедо». Даже когда мы впрямую не соперничали за место в таблице, для торпедовцев считалось делом особой чести обыграть нас. В принципе желание похвальное. Но было в нем что-то сверх меры. Недаром авторитетный знаток истории футбола Константин Есенин подметил, что после выигрыша у «Спартака» торпедовцы, как правило, начинали терпеть неудачи. В 1985 году, осенью, история повторилась. Вполне допускаю, что был перерасход нервной энергии в матче с нами. А этой энергией надо уметь разумно пользоваться.

Моральная атмосфера, окружающая футбол, я считаю, во многом зависит от его организационных основ. Между тем, и это считаю не я один, порядка у нас нет.

КОМАНДА И КЛУБ

К работе в команде мастеров я вернулся после перерыва, в 1954 году. Я уже называл эту дату, а повторяю для того, чтобы сказать, что за прошедшее время, за тридцать с лишним лет, никаких существенных изменений в структуре нашего футбола не произошло.

Между тем образ его жизни круто переменился.

Если в предшествующие годы советские команды лишь эпизодически встречались в товарищеских матчах с зарубежными, то начиная с 1958 года наша сборная включилась в чемпионаты мира, годом позже — в чемпионат Европы. С 1965 года ведущие клубы ежегодно участвуют в розыгрыше трех европейских кубков. Так же регулярно в официальных турнирах выступают молодежные, юниорские и юношеские команды.

До 1960 года звание чемпиона страны у нас разыгрывали между собой три московских клуба — «Динамо», «Спартак» и ЦСКА. Особняком существовал футбол столичный, его окружала футбольная периферия. Три «кита» были собой довольны, а остальные команды им не перечили. Выработался определенный стереотип в сознании игроков и тренеров, в их соревновательной практике.

С той поры чемпионами перебывали в разные годы еще восемь команд, расстановка сил преобразилась, исчезло понятие футбольной периферии.

Все это, вместе взятое, потребовало иного уклада жизни. Выросли тренировочные нагрузки, чуть ли не вдвое больше стало матчей, увеличились разъезды. Да и само развитие игры потребовало дополнительных затрат энергии. Наконец, поднялось в цене значение каждой победы, особенно на международной арене, престижность футбола скакнула резко вверх, а это означает, что и нервная энергия расходуется гораздо интенсивнее.

Несмотря на эти перемены, живем мы по старым, а лучше сказать, по старинным установлениям. Справедливости ради отмечу, что футболисты имеют возможность, играя, получить высшее образование, преимущественно физкультурное. Это, конечно, большое дело. Но одно оно всех проблем решить не может.

Предпринимались попытки юридически упорядочить нашу жизнь. Задумали ввести договора между обществами и футболистами сроком на три года. Но из этой затеи ничего не вышло, потому что обязательства сторон ничем, фактически не подкреплялись.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: