- Да, - спокойно сказал Диего. - У меня нет от него секретов.

Уилл закусил губу. Эти слова можно было истолковать по-разному. Очень по-разному и ему не терпелось остаться с Альваро наедине, чтобы обсудить, как, чёрт подери, следует всё-таки их понимать - и всю эту ситуацию. Когда на них налетели те четверо, Уилл был так изумлён, что не сопротивлялся, когда ему довольно нелюбезно предложили сесть на своего коня. Он оказался со всех сторон окружён всадниками, и волей-неволей поехал с ними, несмотря на разговор, только что произошедший между ним и Альваро. И что это значило, Уилл не понимал - только знал, что явно ничего хорошего.

С другой стороны, Альваро до сих пор не произнес вслух его полное имя. Возможно, это тоже что-то да значит.

Диего, кинув на него ещё один подозрительный взгляд, поставил кружку с вином на стол и принялся что-то показывать Альваро на карте. Трое других мужчин поддакивали и вставляли свои уточнения, ещё один просто кивал. Альваро слушал, слегка хмурясь. Его пятерня разгладился мятую карту со следами винных пятен, густые тёмные брови сошлись к переносице. Ему явно не очень нравилось то, что он слышал. Уилл смотрел на него, пытаясь понять, как такой молодой, такой... безобидный с виду человек мог оказаться вожаком мятежной армии. С другой стороны, Риверте тоже ещё не было тридцати, когда он завоевал Сидэлью, Хиллэс, Асмай и полдюжины других провинций. А Альваро всего только и старается, что освободить одну. Свою родину. Свой народ.

Когда Уилл услышал достаточно, чтобы заслужить немедленное утопление в ближайшем колодце, Альваро вздохнул и сказал:

- Мне надо подумать. И вымыться, и пожрать бы тоже неплохо.

- Сейчас всё принесут. Сир Уильям, - Диего бросил на него взгляд, в котором насмешка мешалась с презрением, - также изволит отобедать?

- Пусть принесут всего на двоих, - ничуть не смущаясь столь явным неодобрением своего сподвижника, ответил Альваро. - Мы продолжил вечером, друзья. Рад видеть всех вас живыми.

Он пожал руку каждому, прежде чем они вышли. Диего ушёл последним; когда холщовая ткань палатки опустилась за его спиной, Уилл, едва сдерживая нетерпение, шагнул к Альваро.

- Что всё это значит? - отрывисто спросил он.

Альваро, сунув большие пальцы за пояс, непонимающе поднял брови.

- А что тебя смущает?

- Прекрати! - Уилл понял, что начинает злиться. - Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю. Скажи напрямик: я твой пленник?

- Пленник? Господи, нет, конечно, Уилл. Как тебе такое в голову пришло?

- Ну не знаю. Ты воюешь с графом Риверте. А я его любовник. Если этого недостаточно, то даже не знаю, какой ещё заложник тебя устроит.

- Да, - помолчав немного, сказал Альваро. - Признаю, это досадное совпадение.

- Совпадение? Не слишком ли много совпадений, Альваро? Лимит исчерпан, тебе не кажется?

- Может быть, - согласился Альваро Витте всё так же спокойно. Его неизменная, нерушимая доброжелательность сбивала с толку. Уилл растерянно замолчал. - Я уже говорил тебе, что понимаю, как странно всё это выглядит. И что поделать с этим ничего не могу. Или ты примешь это, или нет - на всё воля Господня.

- Ты мог сказать мне, кто ты такой!

- Ты тоже мог. Но мы оба не сказали. И у обоих были на то причины, верно?

Уилл снова хотел возразить - и проглотил протест. Как он мог ждать и требовать от Альваро доверия, когда не доверял ему сам? Но почему тогда...

- Почему ты привёз меня сюда? Мы же договорились, что я не могу к вам присоединиться.

- А что я должен был сделать? Посадить тебя на коня и позволить уйти? Мои люди бы этого не поняли. Если ты ехал со мной, значит, ты один из нас. Если нет... это вызвало бы слишком много вопросов.

- А так не вызовет.

- Вызовет, но на них я смогу ответить. Ты Уильям из Хиллэса, такой же угнетённой страны, как Сидэлья. Присоединился к нам из чувства солидарности и врождённого благородства, которое не позволило тебе остаться в стороне.

- Альваро, я не собираюсь к вам присоединяться. Мне...

- Знаю. Но должен я же буду что-то сказать Диего.

Уилл надеялся, что разговор наедине что-то прояснит - но по-прежнему ничего не прояснялось. Он напряжённо смотрел на Альваро, пытаясь понять его - и не понимая.

- Так что? - спросил он наконец. - Я свободен? И могу просто уехать?

- Если хочешь, - вздохнул Альваро. - А ты хочешь, Уилл? Ты уверен?

Уилл ни в чём на свете больше не был уверен, но это явно не то, что стоило отвечать сейчас на подобный вопрос.

- Что ж, значит, так тому и быть. Уже темнеет, останься хотя бы на ночь. Завтра я дам тебе свежую лошадь и охранную грамоту, чтобы мои молодчики не прижали тебя в кустах, пока будешь возвращаться к своим.

- И ты правда это сделаешь? После всего, что я здесь видел и слышал?

- А, вот что тебя смущает? Ну, ты дашь мне честное слово дворянина, что не выдашь нашего расположения и планов.

- И ты поверишь мне на слово. Альваро, это смешно. Я не...

- Не верь, - Альваро пожал плечами. - Что я могу ещё тебе предложить? Не верь.

Уилл смотрел на него, и в самом деле не в силах поверить. Он казался таким... таким... хорошим. Благородный, открытый, искренний в убеждениях, сражающийся за свободу своей страны. Уиллу отчаянно захотелось расспросить его о Маркезини и Сабатела - о том, как он умудрился сплотить их, и почему они передали ему командование, вместо того, чтобы вести людей сами, и что будет, если они победят... потому что глядя на него, Уилл вдруг подумал, что они и правда могут победить. Если Риверте и дальше будет жечь крестьянские поля, захватывать монастыри и недооценивать того, с кем имеет дело, такое вполне может случиться.

И он мог бы узнать у Альваро всё это. Всё это и многое другое (например, где и у кого он выучился так ласкать мужской член языком). Всё, что для этого надо было сделать - остаться.

Окончательно предать и забыть Фернана Риверте и просто уйти. Насовсем.

- Я не могу, - вырвалось у Уилла. - Господи, я... да не могу же я! Не вот так...

Две сильные ладони легли на его плечи. Ничего страстного в этом жесте не было - только дружеская, надёжная рука.

- Вижу, что не можешь, - негромко сказал Альваро, и его серые глаза втягивали в себя Уилла, будто водовороты. - Не мучай себя. Езжай и закончи свои дела. Когда ты будешь готов, я всегда тебя приму.

Он наклонился и быстро поцеловал Уилла в уголок рта. Потом оттолкнул от себя, и вовремя - в шатёр вошли слуги, несущие ужин.

Только тем вечером, их последним вечером вместе, Уиллу кусок не лез в горло.

За три недели, прошедшие с отъезда Уилла, армия Вальены успела кардинально сменить дислокацию. Они ушли далеко вперёд, и ещё неделю он нагонял их, проезжая пустынными дорогами и обожжённой землёй. Разорённые деревни встречались ему всё чаще - упорство мятежников ожесточило Риверте. и он применил столь несвойственную ему тактику выжженной земли, жестоко карая сидэльцев за оказываемую повстанцам поддержку. Повсюду виднелись стайки беженцев, но они избегали больших дорог, предпочитая чернеющие проплешины, образовавшиеся на месте уничтоженных посевов и пастбищ. Оно и понятно - большими дорогами двигались вальенцы, с которыми никто не хотел сталкиваться лишний раз. Они вели себя здесь, как хозяева, вернувшиеся после долгой отлучки и заставшие дома бунт среди домашних слуг.

Но, отвоевав дороги и заняв крупные города, Риверте по-прежнему не владел провинцией. Уилл то и дело натыкался на заставы - иногда ему было достаточно назвать своё имя, иногда возникали сложности. Один раз его даже взяли под арест и два дня продержали в старом каменном складе, приспособленном под временную тюрьму, с группой других таких же, как он, подозрительных лиц. Но потом, к счастью, в местный гарнизон приехал с ревизией его старый знакомец капитан Янес, и Уилла отпустили, впрочем, не удосужившись извиниться. Время от времени Уилл жалел, что не поддался на уговоры Альваро и не остался с мятежниками - право слово, прорваться к вальенской армии было ничуть не проще, чем бороться с ней. Охранная грамота от Альваро пригодилась ему только раз, когда уже на самых подступах к Дизраэлю он наткнулся на засаду мятежников, готовивших какую-то вылазку. Под Уиллом убили коня, и чуть не прикончили его самого, но он вовремя успел выкрикнуть имя капитана Витте, оказывавшего на мятежников магическое воздействие, и выдернуть из-за пазухи тщательно запрятанную бумагу, которую чудом уберёг во время обысков на заставах.