Сколари, Уортингтон и Чин—Чу направились в танцевальный зал. Мысли их были очень разные. Мысли Сколари кипели, она уже составляла план, как ей одолеть препятствия. Мысли Уортингтона были более сдержанными, его мозг взвешивал, анализировал и оценивал. Мысли Чин—Чу были нехарактерно мрачными, когда он вспоминал то, что увидел, и думал о сыне.

Космические пехотинцы, стоящие по обе стороны от двери кабинета, смотрели прямо перед собой. Выполняя подобные задания, важно было знать, на что реагировать, а что не замечать.

Мосби закрыла за собой дверь. Император встал, обошел стол и пересек комнату. Он оказался чуть ниже ростом, чем она думала, но все–таки довольно стройным. На нем была куртка с высоким воротником, рейтузы и сапоги до колен, которые Мосби уже видела. И от него пахло дорогим мылом и одеколоном. Император остановился всего в нескольких дюймах от нее.

— Вы очень красивы. Мосби улыбнулась:

— Спасибо, ваше величество. Вы сами довольно привлекательны. И вы не теряете времени зря.

Император засмеялся. Это был низкий гортанный смех, который Мосби нашла очень сексуальным.

— Зовите меня Николай. А время слишком драгоценно, чтобы его терять. Я чувствую, мы с вами понимаем друг друга. Мы знаем, чего хотим, и не боимся это схватить.

Говоря это, император охватил ладонями груди Мосби и коснулся своими губами ее губ.

Мосби встала на цыпочки и поцеловала его. Поцелуй постепенно становился все более страстным, пока оба не задохнулись. Мосби провела рукой между его ног. То, что она нашла там, оказалось более чем удовлетворительным. Их губы разошлись, а глаза встретились.

— Вы далеко не робки. Мосби улыбнулась.

— Неужели? А император предпочитает робких генералов?

— Видимо, нет, — сдержанно ответил император. — Пойдемте в спальню. Там нам будет удобнее.

Император взял Мосби за руку и повел к другому концу комнаты. Сенсор обнаружил их приближение, и секция книжного шкафа скользнула в сторону.

— Как хитро.

— Да, — согласился император. — Хитрость и таинственность — необходимые условия для королевской власти… как была бы счастлива сказать вам моя мать.

Как и в кабинете императора, одну стену его спальни занимали высокие арочные окна, но на этом сходство заканчивалось.

Стены, ковер и огромная кровать были белые. Окна были открыты, снаружи шел дождь, и занавески слегка колыхались. Откуда–то звучала музыка и сливалась с шумом дождя, образуя новые созвучия.

Мосби огляделась, но не нашла ничего из того, что ожидала увидеть. Не было ни зеркальных потолков, ни специальной мебели, ни видеокамер. Она почувствовала облегчение и разочарование одновременно.

Император поднял брови:

— Вы не одобряете? Может, закрыть окна? Мосби улыбнулась:

— Я одобряю, и оставьте окна открытыми. Я люблю дождь.

Император был очень нежен, удивительно нежен, учитывая, что он мог взять все, чего бы ни захотел. Его руки были теплыми, медленными и терпеливыми. Они сняли ее платье, трусики и чулки. А когда она уже лежала обнаженной на кровати, коснулись ее парика.

— Мне снять это? Или ты предпочитаешь остаться в нем?

Мосби посмотрела ему прямо в глаза.

— Это целиком на твое усмотрение, Николай. Кого ты хочешь? Меня? Или женщину, которую я изображаю?

Император улыбнулся и снял парик. Ее настоящие волосы были очень короткими — просто пух, и он погладил их.

— Ты очень красива.

Мосби протянула к нему руки, и император еще несколько мгновений наслаждался тем, что видел, прежде чем принять ее объятие.

Ему потребовалось время, чтобы самому раздеться, перецеловать ее всю — от головы до пальцев ног и предаться страсти. Долгой, неторопливой страсти, кульминация которой напоминала окончание первого акта двухактной пьесы. Ей не хватало завершенности, как будто еще не все было сказано, сделано и почувствовано.

Император поцеловал Мосби в нос и провел ладонью по ее коротко остриженным волосам.

— Тебе понравилось? Мосби усмехнулась.

— А если нет? Изменишь мое мнение Императорским указом?

Император торжественно кивнул:

— Конечно. Больше того, я объявлю твое мнение государственной тайной и возьму с тебя клятву молчать.

Мосби хихикнула.

— Не утруждай себя, Николай. Это было хорошо.

— Значит, тебе понравилось?

— Да, мне понравилось.

— Настолько, чтобы повторить? Мосби издала мурлыкающий звук.

— Безусловно.

— Хорошо, в таком случае я позволил себе вольность пригласить друга присоединиться к нам.

Тревога кольнула Мосби, когда открылась еще одна потайная дверь, и второй мужчина вошел в комнату. Сначала она не узнала его, но вот он шагнул в свет лампы… Император? Или его точная копия… вплоть до интимных подробностей.

Император погладил ее по руке.

— Не надо волноваться. Это клон. Ты не представляешь, на скольких скучных церемониях он присутствует вместо меня.

Мосби знала о клонах и даже сражалась с ними пять лет назад во время пограничного конфликта, но никогда ни с одним из них не общалась близко. Она заставила свой голос звучать капризно.

— Выглядит он хорошо… но разделяет ли он твои вкусы в отношении женщин?

— О, несомненно, — ответил император. — Теперь расслабься, и я покажу тебе, что если один император — это хорошо, то два — еще лучше.

Мосби последовала совету, и нашла, что император был абсолютно прав.

7

Вы легионеры — солдаты, предназначенные для смерти. Я посылаю вас туда, где вы можете умереть.

Французский генерал Франсуа де Негрье

1883 стандартный год

Форпост Легиона NA-45–16/R,

также известный как «Веретено»,

Империя людей

Хадатанские штурмовики появились из–за солнца. Световое, тепловое и прочие излучения красно го карлика сначала прикрывали их приближение, но новейшие детекторные приборы легионеров уловили их.

— Вот они, капитан. Идут как раз вовремя. У специалиста по электронике были ярко–рыжие волосы, веснушки и неизбежное прозвище Рыжий. Он носил яркую рубашку с цветочным рисунком и сидел за большим пультом. Пульт включал в себя сотни красных, зеленых и янтарных индикаторных лампочек, многочисленные экраны, дисплеи и цифровые табло и вдобавок многоуровневую клавиатуру, внешне похожую на клавиатуру трубного органа. Клавиатура и альтернативная голосораспознающая система соединяли Рыжего с Вертиголовом, центральным компьютером астероида.

Предназначенный для научных и коммерческих целей, Вертиголов вместе с вспомогательным оборудованием стоимостью в несколько миллионов империалов был реквизирован для военных нужд после нападения два дня назад. И Рыжий, по–прежнему оставаясь штатским, стал почетным членом Легиона.

Капитан Омар Нарбаков, к которому обращался Рыжий, был высоким худым мужчиной с черной кожей и живыми карими глазами. Когда он двигался, его бритая голова блестела от света ламп. Офицер посмотрел на свои часы и выругался. Рыжий поспорил с ним, что следующая атака начнется ровно в пятнадцать минут второго, и она началась. Нарбаков сунул руку в карман брюк, достал кучу смятых денег и вытащил десятку.

— На. Купи себе приличную рубашку. От этой у меня в глазах рябит.

— Тебя надули, Омар.

Нарбаков резко повернулся на голос Леонида Чин—Чу.

— Да? Как это?

Те, кто знал обоих мужчин, сказали бы, что Леонид Чин—Чу похож на своего отца, хотя сын был намного выше и такой же тонкий, как десантный нож. Вокруг глаз и рта Леонида залегли насмешливые морщинки. Они стали глубже, когда он заговорил:

— Рыжий взял все данные по последним семи атакам, пропустил их через Вертиголова и получил расчетное время атаки.

Нарбаков повернулся к Рыжему. Выражение его лица многих превратило бы в камень.

— Это правда?

— Конечно, — весело ответил Рыжий. — А что? Разве я похож на дурака?

— Да, — проворчал Нарбаков. — В этой рубахе — ну просто вылитый. Я хочу получить назад свои деньги.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: