Нибер—Ба сжал руки за спиной и обвел взглядом слушателей.

— Вы хорошо сражались. Раз за разом вы смотрели смерти в лицо и смущали ее взглядом. И так будет еще один раз. Не два, не три и не четыре раза, ибо в этом нет необходимости. Одного сокрушающего удара будет достаточно, чтобы подавить всякое сопротивление, запечатать людей в их каменной гробнице и ликвидировать угрозу, которую они представляют. С этой целью я брошу в следующую атаку все наши корабли и все наши истребители. Даже сейчас наши роботы–шпионы совершают рейсы по поверхности астероида, и как только их отчеты будут проанализированы и перекрестно сверены, мы атакуем.

Зоркий офицер–психолог почувствовал, что окружающие налились уверенностью, увидел, как они раздуваются от гордости, и воспользовался моментом.

— Да здравствует Икор Нибер—Ба! Да командует он долго! Ура!

Это «ура» было наполовину возгласом, наполовину боевым кличем и потрясло металлический корпус корабля своей мощью. Нибер—Ба почувствовал ее и воспрял духом. Никто не посмеет встать на пути его воинов. Никто.

Сигер подождал, когда второй киборг встанет на свое место, ухватился за конец стальной двутавровой балки и поднял его. Эта балка, как и еще пятнадцать таких же, пойдет на укрепление рельсовой пушки. Чтобы запустить шесть звездных ныряльщиков и сделать это очень быстро, всех их нужно поставить и привести в боевую готовность. Вот почему Леонид Чин—Чу приказал своим рабочим возвести сложный каркас над тем местом, где скат пусковой установки встречается со скалистой поверхностью астероида, и вот почему Сигер и еще три киборга Легиона подавал рабочим сервомеханическую руку помощи.

Если пусковая установка собиралась стать пушкой, то каркас будет магазином, подающим космические корабли в патронник, как пули в ружье. А выпущенные сразу друг за другом эти космические корабли подвергнут скат большому напряжению.

Сигер последовал за вторым боргом вдоль основания рельсовой пушки и замер, когда она остановилась.

— Ты готов? — ее звали Мари, и она потратила тысячу империалов, чтобы ее речевой синтезатор перепрограммировали. Теперь ее голос звучал, как у знаменитой поп–певицы. Это позволило Мари получать дополнительный кредит за пару песен в барах. Множество парней приударяли за ней, надеясь добиться своего через коробку грез, но никто пока не преуспел. Никто, насколько он знал.

— Готов, — ответил Сигер.

— Лады.

Мари посмотрела вверх, туда, где биотела сваривали стальные опоры. Лазерные горелки изрыгали бело–голубую энергию, головные фонари подпрыгивали вверх и вниз и решетчатая конструкция из перекрещенных двутавровых балок делила звездное поле на лабиринт квадратов и прямоугольников. Мари переключилась с утилитарного канала Легиона на частоту, используемую всеми остальными.

— Здесь грунт. Как вы, парни, готовы принять сталь? Мужской голос ответил:

— Понял тебя, детка. Бросай ее сюда. Голос Мари был мелодичный, но ледяной:

— Мое имя не «детка», ты, дыра в заднице, и вот ваша сталь.

Мари согнула колени, Сигер сделал то же самое, и оба одновременно выпрямились. Двутавровая балка, несдерживаемая ни силой тяжести, ни атмосферой, взлетела вверх.

Кто–то из сварщиков схватил ее и втянул на место. В тот самый момент, когда лазерная горелка осветила сцену действия своим беловато–голубым сверканием, что–то круглое проплыло мимо. Оно двигалось медленно, уверенно, будто имело право здесь находиться. Но что–то обеспокоило Сигера. Что–то этот предмет ему напоминал… ну да, конечно! Летучие коконы! Вроде тех, что есть на его родном Элексоре! Коконы, которые хадатане используют во время атак. Не спуская глаз с прибора, Сигер проговорил весело и непринужденно:

— Мари, встреть меня на F-5.

Мари с любопытством повернулась к нему, гадая о причине подобной просьбы, и переключилась на F-5. Это была боевая частота, кодирующая передачи в обе стороны, и теоретически безопасная.

— В чем дело?

— Помнишь летучие коконы? Которые гады периодически выпускают?

— Как не помнить? Я своими глазами видела, как одна из этих штуковин изжарила Салана в его собственном мозговом ящике.

— Отлично, самое время расквитаться. Посмотри вверх, налево от рельсовой пушки. Вон он, плывет вправо.

Мари повернула голову. Биотело увидело бы лишь лазерные горелки и головные фонари, но киборг, оснащенный сенсорами, без труда отличил шар от окружающего металла. Благодаря светоусиливающему оборудованию и бортовому процессору, Мари видела шар совершенно отчетливо. За одним маленьким исключением Сигер был прав.

Объект — кокон–убийца, ладно. Но он утыкан сенсорными гнездами, а не орудийными стволами. И эта гладко–черная полировка…

Все это наводило на мысль о глазе–шпионе. А значит, этот прибор мог провалить весь их план. Хадатанскому командиру хватит одного взгляда на доставленную им информацию, чтобы понять, что замышляют люди.

— Ты прав, Сиг. Это точно робошпион.

— Надо прихлопнуть эту штуку… и быстро.

— Как насчет лейтенанта Умая?

— Не смеши. Пока он раскачается, сто лет пройдет. Проще самим ее прикончить, и прямо сейчас, пока эта дрянь не подложила нам свинью.

— Ладно, — согласилась Мари. — Но снизу стрелять нельзя: можем попасть в рельсовую пушку или в биотело. Лезем?

Сигер кивнул:

— Ты давай справа… а я — слева.

— Идет.

Киборги полезли наверх. Сигер двигался быстро. Имеющиеся опоры для рук, низкая сила тяжести и его собственная сила сделали эту задачу сравнительно легкой. Наверху вспыхивали горелки — сварщики продолжали работу. Но тут солнечный свет ударил ему в спину, и киборг почувствовал, что температура его тела начала стремительно повышаться.

Это была ловушка. Когда разработчики проектировали бойца II, они отказались от охлаждающей способности ради облегчения его веса. В результате кибернетическое тело могло двигаться немного быстрее, чем двигалось бы в противном случае, но имело заметную тенденцию перегреваться в ходе длительного боя или под прямыми солнечными лучами. Для киборгов, действующих в условиях адских миров, конечно, были разработаны охлаждающие системы, но Сигер ее не имел.

Температурный показатель замигал в углу его поля зрения, а затем, чтобы он понял наверняка, боль была подана прямо ему в мозг. Эта боль началась лишь с пульсации, но скоро превратилась в раскаленную докрасна иглу, которая опалила мозг и заставила Сигера ответить.

Это была система безопасности, способ добиться того, чтобы киборги заботились о своих дорогостоящих телах и берегли ресурсы империи. Единственная неприятность состояла в том, что это могло помешать Сигеру добраться до робошпиона, не дать ему уничтожить вражеский прибор, что будет стоить намного дороже.

Но те, кто проектировал эту систему, были далеко. Они работали в тиши своих лабораторий или обедали в правительственных столовых, не зная и не желая знать, как отзовутся их решения на людях.

Сигер ухватился за балку над головой, подтянулся, встал на ноги и огляделся. Мари была на той же высоте в семидесяти футах от него. Она указала вверх.

Робошпион скользнул в тень и поднялся вдоль вертикальной балки — балки, поддерживающей недавно построенное сооружение, которое будет опускать звездных ныряльщиков на рельсы, откуда их запустят вместо ракет по вражескому флоту. Ситуация на глазах становилась критической.

Киборги полезли вверх с утроенной энергией. Они должны уничтожить прибор прежде, чем он сбежит и доложит обо всем своим хозяевам.

Два биотела сваривали стык прямо над Сигером. Солнечный свет отразился от их забрал, когда они повернулись, увидев, что кто–то забирается на поперечную балку. Киборг кивнул им, прыгнул к следующей перекладине и подтянулся на руках.

Боль пронзила мозг Сигера, когда температура задней части его брони достигла ста пятидесяти градусов по Фаренгейту. Специалисты пытались защитить тело, которое дали ему, пытались управлять им из своих славных безопасных лабораторий, пытались убить Мари и всех остальных. Ибо такова будет цена его неудачи, цена, которую уже заплатили до него тысячи легионеров, цена, известная всем как смерть.