Бран со вздохом растянулся на старой медвежьей шкуре. По потолку, колеблясь, ходили причудливые тени. Он думал обо всем сразу — и ни о чем. Стена валежника. Медведь, его бурый бок, плывущий перед глазами. Если бы он нас учуял, мы бы… Вспомнилось помертвелое лицо Грани, потом глаза Хилдира. Я не должен был тащить их с собой. Ведь если бы учуял, он бы нас разорвал. Не уверен, что я смог бы и в этот раз с ним справиться, он теперь, наверное, злой. Эта кровь на снегу… видно, после нашей стычки. Ведь его же некому лечить, у него ведь нету Уллы.

Улла. В сердце будто плеснула теплая волна, темнота взглянула на него Уллиными темными глазами. Сволочь этот Хилдир, такие гадости про нее несет. Небось, и брат его был такой же, вот она его и послала — и правильно сделала.

Незаметно для себя Бран задремал.

Его разбудил стук в дверь. Он сел и, машинально нащупав на соломе меч, за рукоять подтащил к себе. Стук повторился.

— Кто там? — спросил Бран. — Кто это?

— Бу-бу-бу, — забубнили за дверью. — Бу-бу-гу!

— Чего? — крикнул Бран. — Ничего не понимаю. Да кто там?

Снаружи послышалась возня.

— Это я, Харалд! — рявкнул бас. — Помнишь меня, аль нет? Отвори, сделай милость!

Бран вскочил. Похоже, что-то случилось. Тревога, как проснувшаяся змея, вдруг шевельнулась в глубине сердца.

Отбросив подпиравшее дверь бревно, Бран ступил на порог. Морозная ночь дохнула в лицо. На тропе перед кузницей стояли двое. Харалд со своими богатырскими плечами и громадным ростом смахивал на выходца из Етунхейма. Подле Бран увидал раба, державшего факел и корзинку.

— Здравствуй, уважаемый, — Бран снизу вверх взглянул на Харалда. — Случилось что-нибудь?

— Ничего не случилось, колдун, — пророкотал великан. — Просто конунг меня к тебе послал. Дозволишь войти?

— Конечно, входи, — Бран посторонился.

Харалд, протиснувшись в сарай, осторожно распрямился. Кузница была мала ему, как нора барсука была бы мала медведю.

— Садись к огню, — пригласил Бран.

— Благодарствую, — воин сел на полено возле очага. Раб остался стоять у двери.

— Да-а, — протянул Харалд, озираясь. — Однако и холодно у тебя тута, парень. И как ты не мерзнешь?

— Привык, — ответил Бран. — Так с чем ты пришел, уважаемый? Ты вроде говорил, что тебя конунг сюда послал.

— А-а, ну да, ну да, — подтвердил воин. — Знамо дело. Эй, Серый! — окликнул он раба. — Поди сюды! Живо!

Раб подошел, и Харалд взял из его рук корзину.

— Вот, парень, — прогудел Харалд. — Это конунг, значится, тебе велел передать. Да еще приказал кланяться и сказать, штоб ты зла за давешнее не держал. Горяч он больно, да и выпил тогда лишку, вот и раскочетился. Он, слышь, пока ты лежал, приходил на тебя поглядеть, Улла его позвала. Ну, и получил он, это, значится, доказательства-то свои.

Харалд улыбнулся, блеснув зубами. Поставил корзину на пол, вынул кувшин и протянул Брану.

— Ну, что же, — ответил тот, — спасибо. Можешь конунгу передать, что я не сержусь.

"И что он козел". Но этого, конечно, Бран вслух не сказал.

Воцарилась молчание. Бран стоял, держа в руках кувшин, и глядел на собеседника, а Харалд глядел в огонь. Золотые блики освещали его широкое лицо, золотили густую темно-русую бороду. Ну и громадина. Если захочет, он, пожалуй, сможет меня закинуть на крышу одной левой!

— Если ты не против, уважаемый, — сказал Бран, — то оставайся, поужинай со мной, пива выпей вот. — Бран встряхнул кувшин. Изнутри донесся глухой булькающий звук, и воин оживился.

— Отчего ж, — он погладил бороду. — Когда хороший человек просит, чего же не остаться.

И, обернувшись, приказал рабу:

— Ты, Серый, ступай себе, ты мне, слышь-ка, боле не нужон.

Раб поклонился и скользнул в темноту. Харалд подбросил в огонь полено, языки пламени взметнулись, сыпанув оранжевыми искрами. Бран сел на солому и протянул гостю кувшин:

— Пей, уважаемый.

— Благодарствую, — тот принял посудину. Сделав большой глоток, вытер усы ладонью.

— Теперь ты, колдун, — предложил он. — Хорошее пиво.

— Нет, спасибо. Оставь у себя.

— Чего ж так?

— Не хочется. Есть будешь?

— Нет, спасибочки, колдун, я уж сыт. Не то ночью лешие приснятся.

— Ладно, как знаешь. А я, пожалуй, поем.

Харалд, усмехнувшись, отпил из кувшина. Бран развязал корзинку. Там оказались сыр, овощи, рыба и лепешки.

— Мясо, слышь-ка, кончилось, — Харалд поставил кувшин на пол, — уж не обессудь.

— Ничего, — Бран впился зубами в лепешку.

— Ишь, оголодал, — заметил Харалд. — Может, все же желаешь хлебнуть?

— Нет, пей один, я не буду.

— А што так?

— Да уж так. Сказать по правде, я это пиво терпеть не могу. Лепешку хочешь?

— Не-е. Ты кушай, кушай, молодой ишо, тебе надо есть. Сколь тебе зим минуло, коли не секрет?

— Не секрет, — Бран пожал плечами. — Мне семнадцать… будет скоро.

— Стало быть, ты мне в сыны годишься. Моему старшому, слышь, давешним летом восемнадцать стукнуло. Женить хотим, да вот Железный Лоб пока не отпускает.

— А он что, тоже здесь, твой старший сын?

— Ага, в дружине.

— Ты чего, конунгу родич?

— Не-а. Это, слышь-ка, Сигурд Ярл евонный родич, да Старый Бьорн, да Олаф Светлый, а я — нет.

Харалд помолчал, а потом с усмешкой прибавил:

— От этого, колдун, Один меня миловал.

Бран покосился на него, но решил ничего не говорить.

— Скажи, сделай милость, — обратился к нему воин, — как зовут тебя? А то я все "колдун", да "колдун", негоже как-то.

— Меня зовут Бран.

— Эк, не по-нашенски. Ты, стало быть, издалека?

— Точно.

— Ну, и как вам там при Краснобородом-то живется, а? — осведомился Харалд.

Да уж лучше, чем при вашем чокнутом, хотелось ответить Брану — но он этого не сказал, а сказал совсем другое:

— Нормально. Эйрек хороший человек. Справедливый и уравновешенный. Не то что…

— Да-а, — Харалд погладил бороду и отхлебнул из кувшина. — Наш-то, слышь, и ране был не мед, а уж теперича… — Харалд махнул рукой. — Как вся эта катавасия завертелась, да как старшого своего он потерял, озверел совсем, как есть озверел.

— Когда погиб его сын?

— Да в конце лета. Его в конце лета эта тварь прикончила, а до того, за месяц где-то, дружка евонного разорвала, Ари, Свартова сына, старшого тоже. Может, ты брата евонного знаешь, Хилдиром кличут.

— Да, — ответил Бран. — Знаю.

Он поймал любопытный взгляд Харалда.

— Разумеется, знаю, — посмотрев ему в глаза, повторил Бран. — И твоего младшего сына тоже знаю, Грани, и Сигурдова. Нынче мы с ними в лес ходили. Ты ведь, конечно, об этом уже слышал?

Харалд широко осклабился:

— Не проведешь тебя, парень. Умный, даром, что малец. Слыхал, как не слыхать. Тут же мне и доложили, как вы, стало быть, ушли. Да и Грани недавно возвернулся, такие чудеса рассказывает, аж мороз по коже. Правда, ай нет?

— Ну, я же не знаю, что он рассказывает, — отозвался Бран.

— Будто оборотня вы видели.

— Медведя? Правда, видели.

— Потом он еще сказывает, слышь, будто ты оборотню глаза отвел, он вас и не приметил.

Бран вскинул голову.

— Еще чего, — сдвинув брови, ответил он. — "Глаза отвел" — придумает тоже! Он что, старая бабка, Грани твой? Просто мы стояли за кустами и с подветренной стороны. Да ты Арнора с Хилдиром спроси, они знают.

Харалд улыбнулся.

— Ты не серчай, — его низкий голос звучал примирительно. — Мальчонка он ишо, Грани-то, испужался шибко, вот и померещилось. — Харалд встряхнул кувшин. Внутри гулко плеснула жидкость. Пока Харалд пил, была тишина, Бран снова принялся за еду.

— Ребята сказывали, он ростом с сосну, оборотень-то, — Харалд вытер губы рукавом.

— Ну, не с сосну, конечно, но очень большой, — ответил Бран. — Я ведь уже говорил.

Бран снова смолк. Он не глядел на Харалда, но знал, что тот смотрит на него.

— Экий ты молчун, парень, — Харалд покачал головой, — слова из тебя не вытянешь.