Во второй шифровке Сергея насторожило упоминание о каких-то «полезных русских». Сразу вспомнились случаи провалов. В условиях ожесточенной борьбы уберечься от провокаторов подпольщикам невозможно. Уж слишком велик у врага в этом опыт! Внезапные аресты, тюрьмы, затем суд, а зачастую и бесследное исчезновение… Так нашел свою смерть на виселице один из первых революционеров Приморья Григорий Шамизон, так были разгромлены сильные, активные организации владивостокских рабочих-ленинцев, так оказались в лагере за колючей проволокой Губельман, Шумятский, Всеволод Сибирцев, так погиб первый председатель Владивостокского Совета Константин Суханов. Провокаторство — старый как мир, но тем не менее чрезвычайно эффективный прием. Попробуй распознать в человеке рядом тайного врага и вовремя его обезвредить.

Неделю назад Сергей был приглашен товарищами встретить Новый год. Собрались на Первой речке в доме рабочего Меркулова. Квартира была надежная, проверенная. Однако позавчера вечером Меркулова возле дома остановил патруль. Офицер посветил фонариком в лицо Меркулову, затем стал разглядывать какую-то фотографию. К сожалению, взглянуть на фотографию Меркулов не сумел.

Квартиру Меркулова на Первой речке удавалось сохранять от подозрения в течение долгих месяцев. Теперь и она оказалась «засвеченной», появляться там опасно. Кто-то постоянно наводит белогвардейских ищеек на след. Правда, с небольшим опозданием, но наводит.

«Надо будет дать задание товарищам на той стороне. Вдруг каким-то образом им удастся выявить провокаторов! Хотя бы малейшую зацепку… Это чрезвычайно важно, особенно сейчас, когда заканчивается подготовка к перевороту».

Из-под ног Сергея осыпались камешки. Переулок поднимался круто вверх. Возле последнего домишка с окнами на склон горы он остановился. Условный стук в знакомую дверь, и, к его удивлению, отозвался громкий женский голос: «Не заперто!» Кто бы это мог быть? Комнату снимали двое ребят-грузчиков. Здесь было одно из звеньев подпольной связи.

В углу комнаты на табуретке стояла девушка и вешала на окно занавеску. Сергей узнал Зою Секретареву, сотрудницу редакции подпольной газеты. Зоя, как видно, постирала занавеску и наспех высушила ее утюгом: пахло легким угарцем.

Неожиданное появление Лазо смутило девушку. Она спрыгнула с табуретки.

— Грязь у парней… страшно глядеть. Решила навести хоть небольшой порядок.

Выглаженная занавеска повисла на одном гвозде. В присутствии Лазо девушка оробела и дожидалась, что он скажет. Ее глаза смотрели исподлобья.

В свои неполные 26 лет Сергей казался гораздо старше многих сверстников. Молодые подпольщики испытывали к нему невольное почтение. В какой-то мере это объяснялось его громадными заслугами. Полтора года назад Лазо командовал Забайкальским фронтом и наголову разбил прекрасно вооруженные банды атамана Семенова, выгнал их в Маньчжурию. Сейчас на его плечах лежала колоссальная работа по организации восстания в Приморье. Недаром за ним, как ни за кем другим, яростно охотится белогвардейская контрразведка. Этот человек постоянно жил на краю пропасти.

В затянувшемся молчании Сергей залюбовался милым простоватым лицом девушки. Он знал, что при всей своей застенчивости Зоя считается одним из самых инициативных работников владивостокского подполья.

В сенцах хлопнула дверь, затрещали доски пола, и в комнату ввалился Вишлин (Медведь), богатырского сложения парень, бежавший в прошлом году из чехословацкого плена.

— О! — удивленно вымолвил он, увидев Лазо. О сегодняшней встрече не было заранее условлено.

Быстрый обмен взглядами между Вишлиным и Зоей.

— Я скоро вернусь, — проговорила девушка и вышла. По условиям конспирации приходилось во многом таиться и от своих. Она поняла что Лазо появился не случайно.

Сергей в очередной раз хотел встретиться со Стариком, командиром китайского партизанского отряда, действовавшего в глухой тайге. Отряд методически выводил из строя важные участки железной дороги, по которой шло снабжение Владивостока. Сложность заключалась в том, что отправляться в тайгу самому Сергею было совершенно некогда, а Старик избегал появляться в городе. Китайский отряд действовал дерзко, смело, за его командиром уже давно охотились японцы. Сергей однажды разговаривал со Стариком. Увиделись они глубокой ночью в деревне Фроловке. Командира китайских партизан провели так, что никто из жителей деревни его не видел. Это оказался действительно немолодой человек, седой, усталый, однако с завидной легкостью переносивший тяготы таежной жизни.

Сергей и Вишлин разговаривали торопливо, стоя. Громадный Медведь возвышался головой под самый потолок. Слушая наставления военного руководителя, он молча кивал и поглаживал себя ладонью по волосам. Иногда он вставлял коротенькие реплики. Организовать встречу со Стариком сейчас неимоверно трудно. Да и целесообразно ли Старику появляться во Владивостоке? Слишком велик риск. Контрразведка хватает любого подозрительного человека. Может быть, лучше послать связного? Доводы Медведя заставили Лазо задуматься. А посланец с письмом сможет избежать опасностей? Говорят, сейчас трудно перебираться через линию железной дороги. Оккупационные власти ввели «нейтральную полосу»… О «нейтралке» Вишлин знал. Но он считал, что эту трудность можно преодолеть.

— Хорошо, подумаем, — заключил Лазо и напоследок поинтересовался: — Ну а у вас что нового?

Медведь понизил голос:

— Завтра у «союзников» какое-то совещание. Будет сам генерал Оой.

«Гм… Уж не прощание ли друзей перед разлукой? Скорее всего, так. Видимо, обговариваются последние детали. Одни уходят, другие остаются… Все сходится!»

Вишлин сказал еще о письме, полученном из Никольска-Уссурийского. Недавний провал там сильно ослабил военную организацию, но подпольный комитет сумел быстро поправить положение и подготовил новое восстание в гарнизоне. Сообщение об этом пришло под видом обычного торгового письма. «Сделка на хлеб» намечается на 24 января. Сергей прикинул, сколько дней осталось, и с удрученным видом покачал головой. Везде одно и то же: нетерпение! А вдруг не выдержат и начнут? Да еще и по японцам откроют огонь. Это будет гибель, поражение на первых же шагах. Слов нет, товарищи искренни в своем стремлении к борьбе, но как они неопытны! Впрочем, что говорить о них, если он сам еще недавно судил и действовал примерно так же, не понимая всей сложности обстановки? Кстати, скоро должен выйти четвертый номер «Коммуниста», там большая статья Лазо о сложившемся в Приморье положении и о нашей тактике.

Посчитав разговор законченным, Вишлин подошел к двери и выглянул в сени. В комнатке снова появилась Зоя.

— Сергей Георгиевич, — обратилась она, — объявился какой-то каппелевский полковник, предлагает оружие.

— Дорого просит? — поинтересовался Лазо. Спекулянт-полковник запрашивал умеренную цену: винтовка — двадцать пять иен, пулемет — двести. Никаких других денег, кроме японских, брать не хочет.

— Это понятно, — проговорил Лазо. — Так в чем дело? Не сошлись в цене?

— Он просит задаток.

— Э, нет! — рассмеялся Лазо. — А где гарантии? Наверняка пьяница, жулик. Обойдемся без него.

Зоя еще сказала, что большинство белогвардейских офицеров всеми правдами и неправдами запасаются гражданским платьем. Надо полагать, на всякий случай: вдруг появится необходимость скинуть мундир и переодеться.

«Чуют близкий крах, готовятся бежать. Трещит у Розанова тыл, разваливается…»

— Совсем забыл сказать вам о егерях! — спохватился Вишлин.

— Мне уйти? — тотчас осведомилась Зоя.

Сергей ее удержал.

В егерском полку, расквартированном в Коммерческом училище, была наиболее боевая и сплоченная организация солдат-большевиков. Военный совет постоянно опирался на нее.

— Бузить солдаты начинают, — рассказывал Вишлин. — У них уже давно все готово. Боятся, что офицеры догадаются и могут разоружить.

Опасность вполне реальная. У офицеров остается единственный шанс удержать солдат от выступления: под каким-нибудь предлогом отобрать винтовки.