Нам представляется, что правовая цель как в обязательстве по передаче суммы кредита, так и в денежном обязательстве одна – перенесение права собственности на передаваемые денежные средства с должника на кредитора. Использование категорий «платеж», «погашение обязательства», «уплата долга», возможно как в отношении денежных, так и различного рода других обязательств. Любое обязательство, а не только денежное, погашается (прекращается) его исполнением. В любом обязательстве на стороне должника лежит обязанность, которую нельзя рассматривать как благо. Обязанность – это бремя, возложенное на должника. Он потому и называется должник, поскольку должен: должен передать вещь, должен уплатить деньги, должен воздержаться от совершения действия и т.д. Если же идти по пути определения цели денежного обязательства, как, например, предлагает Л. А. Новоселова, а именно – погашение обязательства, то, в случае когда договором предусмотрена обязанность банка выдать последующий кредит при возврате первоначально предоставленного кредита, исполнение обязательства по возврату первоначального кредита не подпадает под существо денежного обязательства, предложенного ею, поскольку погашение долга перед банком-кредитором порождает обязанность последнего вновь предоставить кредит.
Денежные средства выступают материальным объектом обязательства по предоставлению кредита и в этом смысле ничем не отличаются от материального объекта денежного обязательства. И в том и в другом обязательстве деньги выступают в качестве денег. Учитывая характеристику денег как абсолютно оборотоспособного объекта гражданских прав, заемщик использует полученную сумму кредита на приобретение имущества, оплату работ, услуг, погашение иных денежных обязательств, предоставление займа и пр. Учитывая эту же особенность денежных средств, банк предоставляет кредит, который, в принципе, можно рассматривать как платеж за товар, который ему будет передан через определенный отрезок времени. А поскольку сферу деятельности банка можно определить как исключительную, в качестве товара, подлежащего передаче банку, могут выступать только деньги.
Когда говорят о денежном обязательстве, то исключают возможность его неисполнения, поскольку деньги существуют всегда, они не потребляемы, и при нормальном течении гражданского оборота им присущ прирост. Это же характеризует и обязательство по предоставлению кредита. Поэтому для банка отсутствует возможность неисполнения этого обязательства. В отличие от заемщика, у которого в силу тех или иных негативных обстоятельств фактически могут отсутствовать деньги, подлежащие возврату по кредитному договору, у банка деньги присутствуют всегда как фактически, так и юридически. Учитывая правовую природу денег, они могут погасить любое обязательство и не могут исчезнуть из гражданского оборота. Последнее как раз и исключает возможность как заемщика, так и кредитора сослаться на невозможность исполнения обязательства по погашению и предоставлению кредита соответственно. Кроме того, деньги выступают внешней формой выражения и неустойки, и убытков, в связи с чем предположения некоторых ученых типа «нельзя потребовать выдачи кредита, но можно потребовать взыскания убытков» представляются излишними.
Таким образом, в силу возникшего из кредитного договора обязательства по предоставлению кредита банк обязан предоставить обусловленную сумму кредита, а заемщик имеет право требовать такого предоставления. В случае нарушения обязательства со стороны банка заемщик вправе понудить банк к исполнению его обязанности, а также требовать уплаты процентов за пользование чужими денежными средствами на основании ст. 395 ГК РФ, если иной размер процентов не предусмотрен договором.
На наш взгляд, возможность понуждения к совершению того или иного действия обеспечивается не характером материального объекта обязательства (принадлежностью к родовым или индивидуально-определенным вещам), а возникшим в силу договора обязательством. При этом «ослабить» право кредитора (заемщика) на принудительное исполнение обязательства может только закон. Например, истечение срока исковой давности не погашает право кредитора, а уменьшает силу принудительной защиты нарушенного права в судебном порядке, что, естественно, не лишает кредитора права на защиту такого нарушенного права.
Требование заемщика к банку о предоставлении кредита основано на обязательстве по передаче кредита, возникновение которого обеспечено консенсуальной конструкцией кредитного договора. Именно такая конструкция договора ставит заемщика в роль кредитора, а банка – в роль должника. Умалить право заемщика под силу только закону.
Так, исходя из сущности отношений по хранению вещей, законодатель по общему правилу опосредует такие отношения реальной конструкцией договора хранения. Тем не менее, п. 2 ст. 886 ГК РФ допускает построение отношений по хранению в рамках консенсуального договора, предусматривающего обязанность хранителя принять вещь на хранение. Учитывая эту особенность, а именно то, что при консенсуальной конструкции договора возникает обязательство по передаче вещи на хранение, по которому в силу прямого указания закона хранитель обязуется принять вещь, п. 1 ст. 888 ГК РФ предусматривает: «хранитель, взявший на себя по договору хранения обязанность принять вещь на хранение… не вправе требовать передачи ему этой вещи на хранение». Заметим, что закон, прямо устанавливая запрет на истребование вещи у поклажедателя, основывает такой запрет на существе обязательства по передаче вещи на хранение, в котором поклажедатель является не должником, а кредитором.
Возвращаясь к кредитному договору, отмечаем, что ни п. 1 ст. 821 ГК РФ, ни какая другая норма закона не затрагивает право заемщика требовать передачи кредита, обеспеченное консенсуальной конструкцией кредитного договора.
При обращении к научным трудам советского периода заметим, что допустимость понуждения к исполнению обязательства по передаче кредита ставилась не в зависимость от принадлежности такого обязательства к денежному, а в зависимость от принадлежности кредитного договора (договора банковской ссуды) к реальному или консенсуальному договору.
Так, Я. А. Куник отмечал, что от того, относится ли договор банковской ссуды к реальному или консенсуальному, «зависит определение момента возникновения у сторон прав и обязанностей, а также установление лиц, обязанных по договору и обладающих определенными правами» [192] . В то время (60—70-е годы XX столетия) консенсуальной концепции договора банковской ссуды придерживались Е. А. Флейшиц, Э. А. Зинчук, Э. Г. Полонский, Я. А. Куник и др. На начало 70-х годов указанная концепция основывалась на том, что учинение управляющим учреждением банка разрешительной подписи на заявлении об открытии простого ссудного счета или соответственно на заявлении-обязательстве об открытии специального ссудного счета и есть момент заключения договора банковской ссуды. Я. А. Куник утверждал, что «открытие соответствующего ссудного счета означает, что между банком и ссудополучателем возникли соответствующие обязательственные правоотношения, а поскольку момент открытия счета никогда не совпадает с моментом выдачи ссуды, у хозоргана есть право требования ее выдачи» [193] . Сказанное основывалось на общепринятом положении, что любой гражданско-правовой договор с момента его заключения приобретает свойство принудительной исполнимости с возложением имущественной ответственности на контрагента, уклоняющегося от исполнения принятой на себя по договору обязанности.
При исследовании природы договора банковской ссуды некоторые ученые не только не исключали возможность понуждения к исполнению банком лежащей на нем обязанности, но и определяли возможность привлечения банка к ответственности в виде уплаты штрафных процентов. В то время они ссылались на положение о штрафах за нарушение правил документооборота 1960 г., согласно которым (п. 1) за несвоевременную (позднее чем на следующий день получения соответствующего документа) проводку банком сумм, причитающихся владельцу счета, а также за несвоевременное или неправильное зачисление выручки на счет банк уплачивает штраф в пользу владельца счета в размере 0,2% несвоевременно или неправильно зачисленной суммы за каждый день задержки по вине банка. Приведенное положение рассматривалось как правовое основание для предъявления к банку требования об уплате штрафа при несвоевременной проводке суммы ссуды, причитающейся хозоргану [194] .