Я даже моргнуть не успел – полыхнула жёлтая молния, плечо сдавило в тисках, лопатки влипли в палевую стенку. Мало иметь способности уникала, надо, чтобы тебя с пелёнок обучали ими пользоваться.

– Убирайся, – Сид встряхнул меня, как хищник треплет добычу. Игольно-тонкие пряди прилипли ко лбу, но отец был спокоен, он всегда такой. – Обсудим твои идеи завтра. Ты мне мешаешь.

– Ну, много не прошу, – я глупо захихикал, надеясь его отвлечь, – если тебе жаль заплатить за контроль над «Соей» две тысячи… Игер заплатит! И поимеет долю на рынке, а тебе…

Сид отвернулся, уставился куда-то себе за плечо – всё так же, с птичьей гордыней, не поднимая тяжёлых век, – и отпустил меня. Стенная панель, не та, что вела в холл, – другая, скрытая за настоящим вышитым панно со степями Домерги, – откатилась в сторону, в проём шагнул человек. Широченные плечи, смуглые плитки мускулов, тёмный «ёжик» волос, белая простыня обмотана вокруг бёдер. Мать твою, вот же влип. Все мы влипли, дружная семейка.

– Не замечал в тебе склонности к бизнесу, Радек, – папаша номер два собственной персоной – и двигается точно железный танк из исторических фильмов. – Так какую же долю я поимею?

Подмечать тягучие паузы в разговорах, вылавливать намёки в их грызне, подозревать, что ничего для них не кончилось, и видеть, как Игер полуголым выходит из спальни Сида, – разные вещи. Если они до сих пор вместе, а я им лишний… не ошибка молодости, так выходит? То есть, я-то как раз ошибка. Изморозь вцепилась в запястья, ужалила кончики пальцев, добралась до сердца и горла, залила расплавленным ледяным стеклом скулы и рот. Соображаешь, ситуацию оцениваешь и сохраняешь контроль, но стеклянный кокон может треснуть – и тогда в щепки, в труху, на атомы.

Что положено испытывать землянину, когда у него мозг отказывает от злости или чего похуже, я тоже в справочниках прочёл. Симптомы резко не совпадали.

– Нам нечем гордиться, – Сид уселся на бесцветный, под стать прочей обстановке диван, жёлтый шёлк халата облепил раздвинутые колени, – бизнес упирается в две тысячи йю и основан на шантаже. Помнишь «Сою без границ», Игер? Признаюсь, удивлён твоим интересом к этой конторке. Мелкое дельце.

Игер вошёл в салон так свободно, точно ему не приходилось поддерживать сползающую с бёдер простыню. Хохотнул весело, разбудив в респектабельном офисе рокот горного водопада. На загорелом до светлой бронзы лице, будто всегда припухших губах светилась отчётливая надпись: мне плевать. Игер Спана принадлежал к верхушке Домерге, берилловому клану; иногда я боялся представлять себе, как он выглядел, пока земное солнце, краска для волос и прочие ухищрения не изменили его.

– Не настолько мелкое, если ты тоже на него нацелился, – папаша номер два проигнорировал диван, остановился напротив Сида, уперев руки в бока. Простыня сползла ещё ниже. – Давай-ка разберёмся. Кажется, мы договорились сообщать друг другу о движениях на рынке продовольствия для Домерге.

– Разве ты сообщил мне, что хочешь пощипать «Сою»? – Сид лениво сменил позу – возле дивана на ковре лежал ящичек с черно-золотым узором. Папаша откинул крышку, извлёк толстую сигару, щелкнул маленькой старинной зажигалкой, по салону поплыл сладковатый дымок. – Предлагаю сойтись на недоразумении.

– Я собирался сказать, просто не успел, – Игер вовсе не оправдывался. – Мне тоже прикури.

Они развлекались! Мой расчёт был верен, настолько верен, что на мгновение удалось вывести Сида из себя – папаша номер один не желал делиться. А теперь оба скорчат хорошую мину при проколе – долго ли прикинуться честными партнёрами, раз только что кувыркались в койке.

– Ну, тебе-то чего здесь надо, младший? – Игер попыхивал сигарой, улыбался с неприкрытым равнодушием. Игер ещё хуже Сида с его плотоядным прищуром, там сволочь видна сразу, иллюзий не оставляет. Мой второй отец временами вёл себя, как отцу и положено, вот и сейчас назвал «младшим», на Домерге это всё равно что сын, принятый в клан, родная кровь… Когда-то, давным-давно, Игер был другим, но прежняя личность исчезла вместе с белизной кожи и берилловой сталью волос.

Чего мне надо? Шантаж провалился, махинатор выставил себя дураком – да какая сейчас разница?.. Наш с Браем проект, мои мечты и я сам для них всё едино что мусор, оставленный уборочным автоматом. Смахнут и забудут. Я запугивал Брая папашиным гневом, но замахнись кто-то из них, заори на тупого мальчишку, было бы легче.

– Ему потребовались две тысячи йю, – по лицу Сида расплывалась сонная, закатная желтизна, – подозреваю, ты был следующим в его списке. Радек покопался в наших данных, вычислил «Сою без границ» и не придумал ничего умнее, чем продать обоим свои сведения. Довольно пошло, не находишь?

Игер вновь расхохотался, качнулся на носках, расслабился беспечно. Курят, пересмеиваются, не скрывая общей издёвки. Я для них чужой. Что бы ни происходило в их жизнях раньше, как бы они ни нагадили друг другу, папашам было здорово в постели, и эти шутки – доказательство близости. Чётко очерченного круга, в который посторонних не пускают.

– Ого! Радек, в следующий раз отправляйся прямо к владельцу конторы, так проще обойдётся. – Простыня почти свалилась, Игер намотал ткань на кулак. – Затрави его обещанием пойти в департамент по борьбе с незаконным импортом – и сразу к нам. Поделим выручку.

Ну, суки! Стеклянная изморозь – защита уникала, одна из психотехник, но я не умею ею пользоваться и не научусь. Кокон лопался, стекал с меня потоком ярости, оставляя бессилие.

– Вы мне и без шантажа заплатите, – я встал между ними, уже ничего не боясь, – выкладывайте по две тысячи. Мне нужны эти деньги.

Под прикрытыми веками Сида блеснул янтарь, пыхнул огонек сигары. Протяжное «хмм» подстегнуло не только меня. Игер развернулся, выплюнул курево на ковёр.

– Глупость не смешна, – он обращался ко мне, как к своим наемникам, и те выравнивались в форменную струнку, поедали шефа преданными зенками. От меня Игер преклонения не дождется, скотина спесивая! – Топай отсюда, ночь не бесконечна…

Он зевнул, и меня сорвало. Колотило, как обыкновенного земного мальчишку, сердце взбесилось, и заложило уши.

– Вы мне должны, поняли? Вы… да удавитесь, твари! За каким хреном вы меня заделали и бросили? Чтобы… ещё ненужного ребёнка забабахать?!

Я двинул бёдрами, показывая, чем они занимались в спальне Сида, – никакого эффекта. Спящий Ястреб – на диване, прямо передо мной – «танк» в простыне, торопятся выставить докучливую помеху вон. И вьётся по салону степной, пряный дымок.

– Ну, процесс «бабаханья» был и впрямь приятен. Верно, Сид? – Игер пнул босой ступнёй потухшую на противопожарном покрытии сигару. – И тогда, и сейчас. Мы тебе ничего не должны, запомни это. Живешь – и радуйся, младший.

Сид повёл узкой кистью в сторону выхода. Ему и ответить лень. Я шарахнул кулаком по ближайшему датчику, разом распахивая все двери. На стене в холле с грохотом опустилось зеркало, прокомментировало безразлично: «Требуется очистка помещения; повторяю: требуется…» Ковёр цеплялся за ноги, ещё навернуться при ублюдках не хватает! Игер шагнул за мной, зеркало поймало в свои объективы бронзовое тело, бритые виски, серо-синий хрусталь вместо глаз и заткнулось. Папаша снял линзы – для Сида старался.